Новый библейский комментарий. Часть 1
Книга Второзаконие — пятая и последняя часть Пятикнижия (см. статью, посвященную Пятикнижию), автором которого традиционно считают Моисея. Название книги происходит от неточного перевода с еврейского на греческий язык слов «список закона сего» (17:18) как «второй закон». Заглавие Книги Второзаконие в евр. Библии соответствует первым словам книги: «Сии слова», т. е. слова Моисея, обращенные к израильтянам непосредственно перед тем, как они вошли в заповеданные пределы. Такое название отражает существо книги наилучшим образом. Эта книга представляет собой не «второй закон», а скорее своеобразную проповедь или нравственно–назидательное воспроизведение законов, данных в предыдущих книгах Пятикнижия.
Обетование, которое до сих пор излагалось по ходу исторического повествования Пятикнижия, вскоре должно исполниться. Бог обещал Аврааму, что он станет отцом великого народа (Быт. 12:1–3). Этот народ водворится в богатой земле, «где течет молоко и мед» (Исх. 3:17). Народ этот умножался во времена египетского рабства, пока Бог чудесным образом не избавил его (Исх. 14), а затем, встретив на святой горе Синай, заключил с ним надлежаще оформленный договор, «завет», состоявший из различных законов, которые этому народу следовало исполнять (Исх. 19 — 24). Далее израильтяне должны были совершить переход в землю обетованную, однако сразу они этого не сделали, поскольку препятствия на их пути вселяли в них непреодолимый страх. Из–за неверия, которое проявил здесь народ, Господь постановил, что в землю обетованную вступит не старшее, а следующее за ним молодое поколение евреев. Таким образом, народ был осужден на сорокалетнее скитание в Синайской пустыне (Чис. 13 — 14; особенно в Чис. 14:20–35).
В начале Книги Второзаконие Моисей, который, по решению Бога, сам так и не ступит на обещанную землю, обращается к молодому поколению евреев с речью. Он напоминает людям о всех событиях, из–за которых они оказались в настоящем положении, и заклинает их проявить верность к своему завету с Господом, когда они перейдут реку Иордан и получат «удел», который Он обещал им.
Поскольку большая часть Книги Второзаконие — это слова Моисея, то он традиционно и считается ее автором. Тем не менее очевидно, что кто–то другой должен был оформить окончательный вариант книги, поскольку в известных местах (напр., в 1:1), включая и сообщение о смерти Моисея (Втор. 34), его слова изложены не от первого, а от третьего лица. Учитывая это, Книгу Второзаконие лучше рассматривать как документ с точной записью высказываний Моисея, оформленный уже после его смерти.
Но тогда неизбежен вопрос о времени написания этой книги. Многие ученые полагают, что Книга Второзаконие написана ни много ни мало шесть столетий спустя после смерти Моисея, в VII веке до н. э. Эта гипотеза построена на том основании, что в Иерусалимском храме во времена правления царя Иосии, когда тот проводил религиозную реформу после предыдущих лет идолослужения (4 Цар. 22:8), была обнаружена (в 621 г. до н. э.) так называемая «книга закона». (О названии «книга закона», примененного в отношении Книги Второзаконие, см.: 28:61; ср.: 31:24.)
С точки зрения этих ученых, эта книга не представляет собой достоверной записи Моисеева учения, а отражает скорее особенности периода правления Иосии, причем имя Моисея использовано, чтобы придать ее словам должный авторитет. О законах, касающихся оседлого образа жизни и земледельческого уклада (напр.: 24:19—22), иногда говорят как о составленных уже после овладения землей обетованной. Также и те места из книги, которые предрекали вавилонское пленение (586–539 гг. до н. э.), такие, например, как 4:25–31, 28:64–68 и 30:1–10, расцениваются как составленные по крайней мере не ранее самого пленения.
Проблема датировки в определенной степени зависит от ответа на вопрос о том, могли библейские авторы предвидеть обстоятельства и события истории Израиля или нет. Между тем имеются серьезные основания полагать, что Книга Второзаконие была написана значительно раньше, и даже очень близко ко времени жизни Моисея.
Во–первых, Книга Второзаконие не «знакома» с основными институтами политической и религиозной жизни Израиля в период правления царей, не знает она ни самих царей, ни Иерусалимского храма. В выражении «место, которое изберет Господь, Бог ваш, из всех колен ваших, чтобы пребывать имени Его там» (12:5; ср.: 12:11, 14; 14:24), часто видят замаскированную аллюзию на Иерусалим. Это могло бы поддержать гипотезу о написании Книги Второзаконие во времена Иосии, поскольку он уничтожил все места поклонений, кроме одного — в Иерусалиме. Тем не менее точного указания для отождествления этого «места» непременно с Иерусалимом нет. Например, то значение, которое имел Сихем (гл. 27), противоречит такому утверждению.
Книга Второзаконие также не «проявляет восторга» в отношении идеи царского правления (17:14—20), она лишь допускает этот институт, пытаясь найти гарантии, что царь не будет тираном. Маловероятно, чтобы такой закон мог появиться во времена правления царя Иосии.
Во–вторых, Книга Второзаконие знает только о едином, объединенном Израиле, в ней нет ни слова о разделении народа на два царства, наступившем вслед за правлением Соломона, около 930 г. до н. э. (3 Цар. 12).
В–третьих, эта книга вновь и вновь предупреждает об опасности, скрытой в хананейском религиозном культе (см., напр., главы 7, 13). Искушение оставить поклонение истинному Богу и последовать за богами Ханаана стало очевидным, как только Израиль занял первую пядь ханаанской земли. Особая озабоченность этим вопросом объяснима и понятна в самый ранний период исторической судьбы народа, хотя, конечно, она остается актуальной во все времена между овладением землей обетованной и вавилонским пленением.
В–четвертых, определенные законы становятся более прагматичными ввиду предстоящего (или недавнего по времени) овладения землей. Так, в 12:15—25 допускается «мирское» употребление мяса. Этот закон контрастирует с законом в Лев. 17, который настаивает на том, что все жертвенные животные должны быть освящены и приведены к входу скинии собрания (то есть к месту жертвоприношений и богослужения, существовавшему до тех пор, пока Соломон не построил Храм). Книга Второзаконие допускает исключения потому лишь, что после поселения в земле обетованной расстояния, которые следовало преодолевать большинству людей, чтобы добраться до скинии, не позволяли вкушать мясо освященных животных.
В–пятых, Книга Второзаконие, как и пророки, указывает на необходимость искреннего вероисповедания, почитания системы правосудия и соблюдения прав неимущих слоев населения (14:28—29). Тем не менее эта книга отличается от пророческих тем, что она не обращается к конкретным ситуациям и не касается отдельных личностей. Здесь больше говорится о программе на будущее. И похоже, что пророки принимали Книгу Второзаконие, как и остальные части Пятикнижия, за ключевую книгу. Например, Амос, быть может, имеет в виду Книгу Второзаконие, когда указывает на то, что Бог усмотрел для всякого народа соответствующую землю (Ам. 9:7; см.: Втор. 4:1; 4:29; 30:19; 32:46,47).
Наконец, Книга Второзаконие с формальной стороны напоминает политические договоры, заключенные хеттейскими царями с вассальными государствами, а также известные архаические кодексы, например, кодексы Вавилонского царя и законодателя Хаммурапи. Эти параллели с договорами очень важны, поскольку Книга Второзаконие содержит те же элементы при установлении взаимоотношений между субъектами и указания на преданность заключенным соглашениям.
Частями хеттейского договора являлись следующие: 1) преамбула, представляющая договор и его субъектов; 2) исторический пролог, упоминающий об истории отношений сторон; 3) общие положения, определяющие характер будущих отношений сторон; 4) частные положения, перечисление конкретных требований в отношении вассала; 5) гарантии исполнения (в качестве гарантов призывались боги); 6) благословения и проклятия, соответственно за исполнение и неисполнение договора.
Книга Второзаконие следует той же, хотя и не полностью идентичной схеме, в частности: 1) преамбула (1:1–5); 2) исторический пролог (1:6 — 4:49); 3) общие положения (главы 5 — 11); 4) частные положения (главы 12 — 26); 5) гарантии исполнения (главы 27 — 28); 6) благословения и проклятия. Эту функцию исполняет гл. 32. Первый стих из гл. 32 взывает к небу и земле засвидетельствовать эти слова Израилю, и это (вследствие монотеизма Израиля) необходимый признак, отличающий этот завет от других договоров.
Параллель, проводимая между Книгой Второзаконие и этими договорами, не совсем совершенная. Например, отдел, посвященный проклятиям, необычно обширен. И если гл. 32 рассматривать как отдел с гарантиями сторон, тогда порядок нарушается. Более того, ученые по–разному оценивают способ структурного описания договора по разделам, стало быть, и то, насколько Книга Второзаконие соответствует подобному членению. Важнее всего то, что Книга Второзаконие представляет собой не какой–то политический договор, а документ, отражающий завет Господа с Его народом. Этот договор (завет) указывает на то, что Господь — это «царь» Израиля (см.: 33:5).
Для уточнения времени написания книги важным представляется то положение, что подобные договоры типичны для второго тысячелетия до н. э. Однако есть разные мнения относительно разницы между договорами, заключенными во втором и первом тысячелетии, которая была бы достаточной для отнесения Книги Второзаконие ко второму тысячелетию. Этот вопрос пока не нашел удовлетворительного ответа. Тем не менее сходство Книги Второзаконие и хеттейских договоров поразительно, и данное обстоятельство остается важным аргументом в пользу отнесения Книги Второзаконие ко второму тысячелетию до н. э.
В заключение следует указать на то, что имеющийся научный материал не может убедительно доказать ни одну из обсуждаемых дат в отношении авторства Книги Второзаконие. Однако научные факты нисколько не противоречат тому, что эта книга была составлена в период, следующий непосредственно за смертью Моисея.
Богословие Книги Второзаконие начало проясняться с того момента, как только мы начали рассуждать об исторической обстановке и времени ее написания. Полезно напомнить, что Книга Второзаконие всегда представляет Бога в истинном свете (в противоположность религиозным культам других народов). Это книга для народа, который был выведен из Египта, поскольку Бог хотел, чтобы народ Его был отличным от других народов (или «святым»; 7:6), отличным от хананеев, населявших ту землю, в которую направлялся Его народ (12:31), так же, как и от египтян (29:16—17). Книга содержит установления и законы, необходимые для этой цели. Она обладает характерным стилем, главный признак которого — неоднократное повторение ключевых понятий и фраз. Книга Второзаконие, по форме напоминая проповедь, и сама звучит как проповедь! Дело в том, что Израилю всегда следует помнить о том отличии, которое установлено между ним и всеми остальными народами, а главное, помнить, по какой причине оно, это отличие, установлено.
Вот почему Книга Второзаконие говорит об «избрании», Божьем выборе Израиля (7:6—7; 14:2). Когда Бог призвал Авраама, Он ясно сказал, что произведет от него народ, в котором благословятся все племена земные (Быт. 12:3). Избрание Израиля совсем не означает, что Бог не любит другие народы. И все же Книга Второзаконие не очень многое говорит о спасении других народов. Это связано с тем, что она описывает то, что должно было произойти вначале; вначале народ Божий должен был познать Бога, чтобы затем стать Его верным партнером по завету.
«Завет» есть отношения между Богом и Богоизбранным народом. Это известно с тех пор, как Бог обещал Ною заключить с ним завет, а также заверил, что не будет более вода потопом на истребление всякой плоти (Быт. 6:18; 9:9–17). Это намерение Божье обрело развитие в отношениях Бога с Авраамом (Быт. 15:18; 17:2) и на святой горе Синай, где открылось, что завет с Богом следует «соблюдать» (Исх. 19:5), и даны были Десять заповедей (Исх. 20:1 — 17). Книга Второзаконие досконально разбирает две стороны завета, которые мы видим в остальных «книгах Моисея», то есть обетования Бога и необходимость со стороны Израиля повиноваться Его повелениям. С одной стороны, эта книга часто ссылается на обещание, данное Аврааму, Исааку и Иакову («отцам»; 1:8); с другой — она фактически повторяет Десять заповедей (5:6–21) в качестве некоего вступления к остальным законам, которые освещаются далее по тексту.
В откровении Божьего завета Книга Второзаконие растолковывает основные идеи о Боге. Во–первых, Бог «един» есть (6:4). Израиль не должен поклоняться иным богам или даже поклоняться своему Богу, но наряду с другими богами (5:7). Именно здесь скрывалась реальная угроза падения нравственности. Однако у Израиля имелись достаточные основания любить Господа «всем сердцем» (6:5) и понимать, что Бог «един». Первое совершенно очевидно, поскольку истинно. Но здесь есть еще один смысл: ни один из богов не мог посягать на этот народ и объявлять его своим. Никакого соперничества за поклонение Израиля между богами не было. Понимание этого дает великую свободу служения одному только Всемогущему Богу.
Во–вторых, Бог познаваем. Он говорил со Своим народом, когда встретил его на святой горе Синай (в Книге Второзаконие она всегда называется Божьей горой Хорив), и Он говорил так, чтобы Его понимали. Книга Второзаконие делает сильное ударение на слово, через которое Бог дает откровение о Себе. В завете можно было поддерживать отношения с живым Богом и знать, что можно верить всему, что Он говорит.
В–третьих, Бог нематериален. Никаких Его изображений делать не дозволялось, поскольку Его нельзя соотнести ни с какими материальными предметами тварного мира (5:8–10). К тому же Он никоим образом не обитает в том месте, где Ему поклоняются, хотя Его «Имя» и пребывает там (12:5; дополнительно об этом'положении см.: 3 Цар. 8:27–30).
В–четвертых, Он господствует как над историей, так и над природой. Боги Ханаана понимались прежде всего как боги природы, и израильтяне часто будут соблазняться, думая, что они–то, эти боги, и обладают действительной властью в этой земле. Книга Второзаконие показывает, что Господь не только вывел израильтян из Египта, но и управляет плодородием и сменой времен года (7:13), и в самом деле, эти события неотделимы друг от друга (16:9–12).
В–пятых, есть возможность обрести упорядоченную и счастливую жизнь пред Богом. Книга Второзаконие настаивает на том, что существует равновесие между «праведностью» (верностью установленным отношениям с Богом) и «благом», или преуспеянием (6:24—25). Это положение тщательно и наиболее четко проработано в «проклятиях и благословениях» главы 28. Читатель может задать вполне резонный вопрос: а не слишком ли механистично подходит эта книга к пониманию нравственных проблем? Однако все здесь гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд, и в этом мы вскоре убедимся.
Книга Второзаконие — действительно книга благодати Божьей. Она подчеркивает то обстоятельство, что всем своим существованием Израиль обязан Богу, ибо Он вывел его из Египта и поведет в землю, в которой он будет преизобильно благословлен (напр.: 8:7—10). И даже Его повеления являются частью Его благодати, поскольку, соблюдая их, Израиль обретет истинную свободу. Установления Книги Второзаконие дают возможность каждому израильтянину наслаждаться всеми дарами этой земли и находить защиту от возможного угнетения со стороны других. Все израильтяне суть «братья и сестры» в обществе созданий Божьих. От царя (если они решат, что следует поставить его; 17:14–20) до «раба» (15:12), каждый в Израиле был друг другу «брат». В те дни такой принцип общественного устройства был совершенно уникальным, в других обществах положение у большинства народа было едва ли лучше, чем у рабов. Итак, Книга Второзаконие представляет читателю гармоничное общество Господне, в котором Боговедение народа делает его способным наилучшим образом устроить совместное проживание на этой земле.
Однако это не осуществится, если народ не проявит верности. Достанет ли у него духовных и жизненных сил, нравственной выдержки и стойкости, чтобы соблюсти заветные требования? Благо для всх требует, коротко говоря, жертвенности, то есть отказа от собственных «прав». Автор Книги Второзаконие прекрасно осведомлен о моральной неустойчивости человеческого существа. Слабость этого Богоизбранного народа уже не раз проявлялась в его истории (1:26—46). И тем не менее именно этому «жестоковыйному» народу предназначен дар земли обетованной (9:4—6). Поэтому уже от самого начала Книга Второзаконие задается вопросом о том, может ли этот (или любой иной) народ соблюсти завет с Богом. Ответ находится только в конце книги (гл. 30), в отрывке, где утверждается, что «проклятия» падут на него прежде, чем может произойти окончательное спасение.
Богословие Книги Второзаконие актуально и для современного христианства, однако эту книгу следует читать очень внимательно и толковать ее в свете грядущего явления Иисуса Христа. Христиане считают себя Богоизбранным народом, взятым в удел (1 Пет. 2:9), хотя и совсем в другом смысле, чем древний Израиль. Христиане не являются обособленной нацией, они живут среди самых разных народов и не нуждаются ни в собственной земле, ни в собственном судопроизводстве или собственных вождях ни в мирное, ни в военное время. Не занимаются они и поисками какого–то места на земле для богослужения, в котором Бог был бы более представлен, нежели в других местах. Исторический отрезок времени, когда эти вещи имели значение в отношениях Бога с человеком в этом мире, канул в прошлое. С тех пор как пришел Иисус, народ Божий, превратившись в интернациональный, живет при разных политических режимах и живо, деятельно стремится распространить Царство Божье по всему свету. И, конечно, он уже не приносит никаких жертв во искупление греха.
И все же основные богословские идеи Книги Второзаконие по–прежнему приложимы к нашей жизни. Книга говорит нам о том, что благодать Божья сделала нас своими Богу, а также о необходимости отвечать Ему любовью и повиновением от всей души, от всего сердца. И нам также Бог явил Себя, только во Христе, Который Сам есть «Святое место», где мы встречаемся с Ним. Наш завет — это Новый Завет во Христе Иисусе, в Котором мы имеем возможность проявлять верность, хотя мы такие же немощные, каким был Израиль. И благословения Божьи воспринимаются нами отнюдь не в смысле материального благоденствия, но относятся как к веку сему, так и к веку грядущему.
Книга Второзаконие никоим образом не является основанием для так называемого «богословия благоденствия», хотя невнимательное чтение ее и может произвести такое впечатление. В ней есть благоволение к материальному благополучию мира сего и ясное понимание радости человеческого существа в удовлетворении жизненно важных потребностей. Эти вещи столь же важны и для нас и нашего мира в новейшее время, как и для всех людей во все времена. Однако установления Книги Второзаконие исключают любой религиозный культ, который в замаскированном виде протаскивает идею материального обогащения. Исключают потому, что они требуют любви к Богу от всего сердца и, конечно, любови к ближнему. Здесь видна полная противоположность эгоистическому расчету, который представляет собой поклонение идолу, что по Книге Второзаконие — первейший и главнейший грех.
1:1 — 4:43 Первая речь Моисея
1:1—5 Вступление к книге
1:6 — 3:29 Исторический обзор и пролог
4:1–40 Проповедь Закона Божьего
4:41—43 Города–убежища
4:44 — 28:68 Вторая речь Моисея
4:44—49 Вступление к Закону
5:1–21 Десять заповедей
5:22 — 11:32 Важнейшие повеления и предупреждения
12:1 — 26:15 Свод конкретных законов
26:16–19 Декларация преданности и повиновения
27:1—26 Повеление об обновлении Завета
28:1—68 Благословения и проклятия
29:1 — 30:20 Третья речь Моисея
29:1—29 Призыв к соблюдению Завета
30:1–20 Примирение с Богом возможно
31:1 — 34:12 От Моисея к Иисусу Навину
31:1—8 Моисей назначает Иисуса Навина
31:9—13 Передача Закона
31:14–29 Неверие Израиля предсказано
31:30 — 32:43 Песнь Моисея и последнее увещевание
32:44—52 Приготовления Моисея к смерти
33:1—29 Благословение Моисея, обращенное к народу
34:1 — 12 Смерть Моисея
Структура книги представлена в ее самых первых словах. В самом деле, название книги в еврейской Библии: Сии слова. И оно очень удачно, поскольку Второзаконие состоит в основном из речей Моисея, произнесенных им на восточном берегу Иордана, непосредственно перед вступлением израильского народа в землю, которую Бог давал им. Начальная фраза книги подготавливает нас к предмету обсуждения, а именно, к изъяснению закона (5). Закон отсылает к Десяти заповедям и другим повелениям, которые Бог дал на святой горе Синай (Исх. 20 — 23), называемой в Книге Второзаконие Божьей горой Хорив (2). Понятие «слово» в Книге Второзаконие обычно подразумевает слово Божье. Моисей проповедует Израилю только то, что ему заповедал Бог (3). Именно это и делает его «пророком», и такого титула он удостоится позднее (18:18).
Вступление готовит к Божьему повелению начать войну и захватить землю обетованную. Слова по убиении им Сигона (4) подчеркивают, что именно Господь был причиной предыдущих победных баталий Израиля. (Относительно военных побед, упомянутых здесь, см.: Чис. 21 — 30, 33 — 35 и 2:26 — 3:22.) Мысль о том, что Сам Бог является победителем войн, которые ведутся Его народом (священных войн), важна для всей Книги Второзаконие (см. замечания к гл. 7). Как и в недавнем прошлом, Бог Израиля будет побеждать и в предстоящих битвах с обитателями ханаанской земли.
Примечание. Географические названия указывают на то, что маршрут странствий Израиля пролегал от горы Xopuв до земли Моавитской. Равнина (Араба) включает в себя долину реки Иордан, Мертвое море и область, расположенную дальше к югу. Выражение за Иорданом в пустыне относится именно к этой области, и, по–видимому, нет никаких свидетельств о том, что книга написана на западном побережье Иордана (т. е. после овладения землей обетованной).
1:6 — 3:29 Исторический обзор и пролог
1:6—8 Повеление вступить в землю. О стоянке возле горы Хорив рассказывается в Исх. 19 — Чис. 10:13. Теперь Бог повелевает народу занять свою землю. В истории Израиля наступает великий переломный момент: исполнение обещанного отцам (8). Описание земли напоминает Быт. 15:18–21. Она простирается с запада на восток (с цепью горных вершин по центру ее, плоскогорьями к западу и морским побережьем) и с юга на север (от пустыни Негев до побережий Ливана на севере и далее к реке Евфрат). Эти районы не были заняты Израилем одномоментно, но в конце концов были завоеваны Давидом и удержаны Соломоном.
1:9—18 Назначение начальников. Умножение израильского народа (10) стало исполнением обетования, данного Аврааму (Быт. 15:5). И возникла необходимость в определенной системе руководства и организации. Моисею нужна была помощь (9; см. также: Исх. 18:17–27). Вместе с тем данный отрывок говорит и о чем–то большем. Народ Израиля должен был покоряться законам Божьим. Именно система Его законов позволяла функционировать системе руководства народом. Децентрализация власти (15) означала, что Закон Божий мог прилагаться во всех спорных положениях, которые возникали как между израильтянами, так и между ними и язычниками (16–17).
Начальники были призваны исполнять судейские функции. Они не полагались на собственную мудрость, но скорее исполняли роль инструмента в руках Божьих, толкуя Его законы. Такова природа судейства, представленная здесь (17). Суд Божий требует применения Его норм в интересах каждого члена общества Господня. Перед судьей все равны.
Религиозная идея правления под Божьим Законом, который в одинаковой мере охраняет права любого члена общества Господня, коренным образом отличает Израиль от соседних народов.
1:19—25 На разведку. Народ скоро достиг заповеданных пределов (19—20). После этого прозвучало новое повеление вступить на эту землю (21). Важно отметить, что Бог уже дал им эту землю. Она, несомненно, уже была их владением, однако ее все–таки следовало завоевать. Любопытно, что это обетование оказывается в то же время и повелением. Сынам Израиля нужно проявить веру и смелость, чтобы не сомневаться в Божьих заверениях и в том, что Он способен исполнить их. Повеление не бояться и не ужасаться (21) опиралось на знание народом Бога, Который уже вывел израильтян из Египта, несмотря на все препятствия. У народа израильского было основание доверять своему Богу. Однако, если у него не достанет веры и храбрости исполнить повеление, он может не обрести того, что принадлежит ему по праву.
Решение послать соглядатаев обнаруживает их беспокойство, хотя Моисей и одобрил этот план (23). Если бы израильтяне верили в благие намерения Бога в отношении себя, им не надо было бы посылать никаких шпионов, чтобы убедиться в том, что «хороша земля» (25).
1:26–33 Народ страшится. Соглядатаи увидели, что земля хороша, но они увидели также, что люди, населяющие ее, высокие и сильные (28). Народ испытал страх и разочарование, то есть чувства, против которых предостерегал Моисей (21); то же самое он делает и теперь (29). Этот страх произрастал на почве неверия. Израильтянам казалось, как это бывало и прежде, что Бог никогда не желал им ничего доброго и что все их странствия нужны были лишь затем, чтобы нанести им вред (27; см. также: Исх. 17:1–3). Моисей снова напомнил им, что Бог показал Себя не только всемогущим (30), но и любящим их (31).
Однако народ избрал хождение в неверии, сначала послав шпионов, а затем после их отчета допустив в сердце страх и разочарование. Отчет соглядатаев ослепил их, и они уже не помнили, что Богу не страшны никакие преграды. Моисей с болью открывал израильтянам безрассудство их поведения (32–33).
1:34—40 Божий приговор. В 1:8 мы читаем, что Бог «с клятвою» обещал дать эту землю Израилю. Здесь Он снова клянется (34—35), что никто из сего злого рода не увидит обетования исполнившимся. Исключение делалось для Халева (36), одного из соглядатаев (см.: Чис. 13:6), поскольку в нем был иной дух — дух веры, а не страха (Чис. 14:24).
Из старшего поколения только Халеву и преемнику Моисея, Иисусу Навину (38; см.: Чис. 14:30), предстоит увидеть землю обетованную; сам Моисей этого будет лишен (37). В Книге Числа этот приговор объяснялся ошибкой Моисея при «водах Мерива» (Чис. 20:2–5, 12; 27:14). Возможно, здесь подразумевается этот инцидент, а может быть, то, что Моисей одобрил предложение послать соглядатаев (23).
Исполнение обетования было отложено до возмужания другого поколения, представители которого были еще детьми. Слишком юные, чтобы отвечать за принимаемые решения (они не знают ныне ни добра, ни зла, 39), они не понесут осуждения за грех своих родителей. Повеление в ст. 40 отправило Израиль от пределов их великого достояния в длительное скитание по пустыне.
1:41–46 Угрызения совести приходят слишком поздно. Народ, казалось, раскаялся (41) в своем грехе неверия, однако слишком поздно. Хотя люди говорили как будто правильные слова, но теперь они полагали, что могут пойти и легко овладеть землей обетованной сами, своими силами. По этой причине Господь решил, что им не следует вступать в землю, и запретил идти туда (42). Горькая ирония заключается в том, что, когда Господь посылал их, слушаться они не желали, а затем самовольно решаются на этот шаг против повелений Божьих. Они отправились и потерпели поражение (44). Теперь наконец они поняли, что не смогут овладеть этой землей, если Бог не даст им победу. Господь не услышал их вопля (45) потому, что они первые не услышали Его. Новый Завет также учит нас, что спасение можно получить только как дар Божий, силой его у Бога не взять (Деян. 8:9–24).
Следующие две главы рассказывают о том, как израильтяне выступают из Кадеса (города, расположенного в пустынном районе на юге ханаанской земли) и овладевают частью земли обетованной к востоку от реки Иордан. Повествование напоминает рассказ из Чис. 20:14 — 21:35. Для большей ясности рекомендуется при чтении обращаться к Библейскому атласу.
2:1—8а Вокруг Эдома. Согласно Божьему повелению (1) народ вначале двинулся на юго–восток, по направлению к Сеиру, горной стране, лежащей к югу от Мертвого моря. Движение вокруг Сеира затянулось, и Господь дал повеление идти через Сеир на север, в направлении Ханаана (4). Земля Сеир принадлежала потомкам Исава, которых Моисей назвал братьями вашими (4), поскольку Исав был братом отца Израиля, Иакова (Быт. 25:25–26). Владение Исава известно также под названием Эдом (см.: Быт. 25:30).
Так как между Иаковом и Исавом существовали разногласия, то и потомки их тоже должны были враждовать (см.: Ам. 1:11; Авд.). В Чис. 20:18–20 мы читаем о том, что неприязнь проявилась и во время этой встречи Израиля с Эдомом. Однако автор Книги Второзаконие хочет подчеркнуть здесь, что Бог отдал во владение Эдому эту землю, подобно тому как дал землю обетованную Израилю (см. также: 32:8—9; Ам. 9:7). В сущности, он говорит о том, что израильтяне не могли пройти через Эдом, им следовало обогнуть его (Чис. 21:4). Араба (8) образует продолжение долины Иордана к югу от Мертвого моря, это естественная, хоть и сухая, граница Эдома на западе. Израиль, по–видимому, направился отсюда к востоку. Однако народ был уверен в том, что Бог предусмотрит для них в предстоящем странствии все необходимое (7).
2:86–15 Поблизости от Моава. Продвигаясь на север, израильтяне приблизились к земле Моавитской, лежащей на восток от южной части Мертвого моря. Моав также получил свою землю от Господа и, стало быть, Израилю воспрещалось захватывать ее. Народ этой земли тоже был родственным Израилю через племянника Авраама Лота (Быт. 19:36—38). Моав воспротивился Израилю (Чис. 22 — 24; см. также: Втор. 23:3), хотя об этом здесь ничего не говорится. Долина Заред была южной границей Моава; от нее Израиль как–то добрался до его северной границы с амаликитянами.
Из этнографической вставки (10–12) мы узнаем, что и Моав, и Эдом овладели в свое время землей, преодолев большие препятствия. Сила Бога точно так же укрепит Его последователей, дабы преодолевать всевозможные испытания в своей жизни.
Со смертью тех израильтян, которые были взрослыми в момент ухода из Египта (14—15), начинается новый этап в истории народа. То поколение в свое время хотело вступить в землю обетованную, полагаясь лишь на свои силы, и потерпело сокрушительное поражение (1:44). Ныне же Бог одержит триумфальную победу. (О времени, проведенном в пустыне, ср.: Чис. 14:34–сорок лет. По–видимому, Книга Второзаконие принимает во внимание два года, ушедших на переход к святой горе Синай и стоянку там.)
2:16—25 «Священная война» начинается. Об аммонитянах дается историко–этнографическая справка (19—23). Аммон также был родственным Израилю народом (Быт. 19:36–38). Его земля лежала на северо–восток от Моава. И снова Израилю следует учесть это обстоятельство.
Река Арнон (северная граница Моава) отмечает начало земли, которую отныне Израиль может называть своей собственностью. Область, расположенная к северу от Моава и граничащая с Мертвым морем, была завоевана Сигоном Аморреянином, царем одного из хананейских народов, которого Господь обещал изгнать от лица Израиля (см.: 7:1). Повеление, изложенное в стихе 24, контрастирует с повелениями из стихов 5, 9, 19. Обратите также внимание на то, что именно Господь будет распространять среди народов страх перед Израилем (25).
2:26—37 Победа над Сигоном. Израиль предлагает Сигону мир (26—29), однако тот отказывается и таким решением подписывает себе приговор. Историческое повествование Книги Второзаконие противопоставляет Эдом, Моав и Аммон, с одной стороны, и Сигон — с другой, чтобы подчеркнуть вину Сигона. Слова Господь ожесточил дух его, и сердце его сделал упорным (30) напоминают о фараоне (Исх. 8:15, 32). Эта фраза не означает, что у Сигона (и фараона) и в самом деле не было выбора. Скорее, она говорит о том, что они фактически противостали Господу в осуществлении Его планов.
Израильтянам снова предоставляется возможность последовать повелениям Бога и вступить во владение землей, которую Он дал им. От них требуется вера и готовность к действиям (31; см.: 1:8). На этот раз им сопутствовала удача. Все дело в том, что, в отличие от первого неудачного похода против аморреев (1:44), израильтяне отправились на битву согласно повелениям Божьим и в установленное Богом время.
Книга Второзаконие не обсуждает идею священной войны и Божьего дара земли обетованной (см. также: 7:1–5 и ср.: Нав. 6 — 8). В священной войне Господь временами не оставляет в живых целые народы, предает их «заклятию» (34). У современного читателя это вызывает недоумение, а Бог им кажется жестоким и беспощадным. Здесь нужно понять две вещи. Во–первых, если народы ведут войны, то Бог хочет, чтобы Израиль знал, что Он станет управлять и этой частью его жизни. (Религиозная идея священной войны обретает смысл только в том случае, если народ Божий независим, свободен и занимает свое место среди других народов. Израиль во времена Книги Второзаконие как раз таким и был. Однако христиане полагают, что народ Божий — Церковь — представляет собой нечто совершенно иное, и в наши дни нет места идее священной войны.)
Во–вторых, Бог есть Господь всей земли и, как мы уже видели, именно Он дает земли тем, кого избирает. Выбор, который совершает Бог, имеет глубокий смысл. Бог — Судия всей земли, и Книга Второзаконие настойчиво утверждает, что изгнанные народы были виновны перед Богом. Но даже после всего сказанного не совсем понятно, почему эти народы понесли такое тяжкое наказание. Мы обсудим этот вопрос далее (гл. 7).
Победа, одержанная над Сигоном, показала, что никто не сможет устоять перед Израилем и земля, данная ему, обязательно окажется в его руках. Победа над Аморреями была важна потому, что именно аморреи нанесли поражение Израилю, когда народ Божий впервые попытался овладеть землей (1:44). Теперь, когда не осталось ни одного города, который был бы неприступен для них (буквально «слишком высок») (36), обнаруживается, каким безумием были страх и неверие народа после донесения соглядатаев.
3:1—11 Победа над Огом. Продвигаясь на север, израильтяне вступили в сражение с другим аморрейским царем, Огом Васанским. И снова их победа оказалась полной и окончательной (3—4, 6). Главная идея к этому времени уже известна: Господь обеспечил победу, однако же Его народу следует пойти и сделать все в соответствии с Его словом (2).
Страна Васан (частью которой, должно быть, была область Аргов, ст. 4) располагалось в северной части Трансиордании к востоку от Галилейского моря («Киннерефа», ст. 17). Город Едрея находился несколько восточнее, на реке Ярмук. Победив Сигона, Израиль завладел страной Галаад, что расположена к югу от страны Васан. Обе области были плодородны (см.: Ам. 4:1, где Васан приводится как символ изобилия) и стратегически значимы (обеспечив тылы с востока, Израиль теперь обращается к земле на западном побережье Иордана). Общая площадь, занятая к этому моменту Израилем, была весьма велика: от реки Арнон, которая впадала в Мертвое море, и до горы Ермон на границах с Сирией (8).
Замечание об одре царя Ога (11) указывает на то, что он в своем царстве имел славу и авторитет. Говорит оно также и о высоком уровне ремесел. Однако одр царя Ога в конце концов оказался у сынов Аммоновых, среди музейных экспонатов, красноречиво свидетельствуя, что величие Ога, как и сам он, в прошлом.
3:12—17 Завоевание земли обетованной. Главная миссия по разделу земли обетованной после ее завоевания возлагалась на Иисуса Навина (Нав. 12 — 22; Нав. 12:1–6 снова, в краткой форме воспроизводит предыдущий отрывок текста). Однако начинается этот раздел отсюда. Рувим и Гад — колена двух сыновей Иакова (Быт. 29:32; 30:11). Большое колено Иосифово разделилось на два, называемые по именам его сыновей, Манассии и Ефрема (см.: Быт. 48:8–16). Манассия в свою очередь также разделится в соответствии с наследуемой территорией: часть его оставалась здесь, в Трансиордании, другой же предстояло завладеть землей на западном побережье Иордана (Нав. 17:7–18).
Когда Израиль осел на завоеванной земле, отдельные части распределенных областей стали объединяться по семейному принципу (14–15), в соответствии с тем вкладом, который внесла каждая группа семей в завоевание земли обетованной (см.: Чис. 32:39–42). В свое время Махир займет место Манассии (Суд. 5:14).
Примечание. Пограничные линии можно понять только при помощи Библейского атласа. Равнина здесь (17) относится к долине реки Иордан (ср.: примечание к 2:8). Киннереф — это Галилейское озеро, море равнины, или море Соленое — это Мертвое море.
3:18–22 Завоевания продолжаются. Теперь Моисей обращается к коленам, которые уже обрели свои территории (18–20). Он предупредил их, что они не возвратятся во владения свои до тех пор, пока не внесут достойного вклада в завоевание всей земли. Никто из народа Божьего не должен заботиться лишь о своих интересах; в этом и заключается основное значение того, что называется братством (18). Цель завоевания земли обетованной — покой всего народа (20; см. также: 12:9). Покой — это мирная жизнь на земле, которая удовлетворяет все потребности. Женщины и дети из трансиорданских колен поселялись в принадлежавших им городах; однако никто из воинов Израиля не мог оставаться в стороне до тех пор, пока такое же благословение не будет обретено для всех. История покажет, что не во все времена они оставались верными своему долгу (Суд. 5:15б–17а).
Слова Моисея, обращенные к Иисусу Навину (21–22), также свидетельствуют о необходимости продолжить начатое завоевание. Как Господь оставался верным Своему слову, так и народу предстоит выказать свою верность в предстоящих делах, пусть даже они покажутся ему еще более трудными.
3:23—29 Моисей и Иисус Навин. На пороге заповедной земли, которая была целью его жизни, Моисей дерзновенно обращался к Богу в молитве, открывая Ему свое страстное желание вступить в землю обетованную, несмотря на то что Бог уже отказал ему в этом однажды (1:37). В Книге Второзаконие наше внимание по большей части не привлекается к фигуре Моисея, хотя он постоянно присутствует здесь. Это признак его посвященности делу служения Богу — он с полным правом мог называть себя рабом Божьим (24). Таков взгляд этого человека на самого себя.
Его молитва показывает, сколь близкими были его отношения с Богом; это ясно и потому, что он просил Бога о том, в чем ему уже было однажды отказано. Молитва Моисея выражала преклонение перед Богом; он был убежден в Его всемогуществе, не сравнимом ни с какими иными богами (24); он имел тому очевидное свидетельство, как во время исхода из Египта, так и ныне, в Трансиордании. (Моисей не имеет здесь в виду, что другие боги в действительности существуют; его вопрос риторический.) Ответ Бога — тот же, что и прежде (26); Моисей причастен к преступлению неверного поколения в пустыне (см. ком. к 1:37). Он должен удовольствоваться лишь лицезрением земли обетованной с вершины Фасги, цепи гор возле северного края Мертвого моря (27). Гора, на которую взошел Моисей, более точно определена как гора Нево в 31:1.
В Своей несравненной мудрости Бог усмотрел необходимость нового вождя народа для новой фазы в истории Израиля. Возложение Моисеем обязанностей вождя на Иисуса Навина — весьма значимая тема Книги Второзаконие; это было жизненно важно для укрепления доверия народа к Иисусу. Мы видим здесь, как трудно было Моисею сделать это. Его верность измеряется тем, как беспрекословно он отказался от своего заветного желания.
4:1—40 Проповедь Закона Божьего
С самого начала книги мы ожидали появления непреложных требований, обращенных к Израилю в его заветных отношениях с Богом (1:3,3,18). До сих пор мы отмечали только повеление иметь достаточно веры, чтобы вступить в землю обетованную (2:31; 3:2,22). Этот новый раздел книги (4:1—40), являясь продолжением первого обращения Моисея к народу и исполняя роль пролога ко всей книге, начинает открывать то, что ожидалось от Израиля по завету.
4:1–8 «Постановления и законы». Книга Второзаконие, как правило, использует различные слова для отражения понятия «закон». Три таких слова появляются в стихах 1—2 (постановления, законы и заповеди), а также — слова, которые я вам заповедую. Все они могут иметь одно и то же значение. Ст. 1 утверждает, что соблюдение заповедей ведет к жизни — важнейшая мысль в книге (см.: 30:19–20).
Эта мысль может удивить читателя, который привык к новозаветному учению о том, что спасение приходит не с исполнением дел закона, но по вере (Рим. 9:31—32). Апостол Павел, кажется, даже противоречит настоящему стиху, а также Лев. 18:5, в Рим. 10:5 (чтобы понять данный отрывок, см. ком. к Посланию к Римлянам и к Втор. 30:11 — 14). Однако следует помнить, что Книга Второзаконие имеет в виду повиновение, идущее от сердца (6:5; 10:16), а отнюдь не формальное исполнение требований закона.
Моисей напоминает народу, указывая на опыт самого Израиля, что верность Богу уже принесла жизнь, а греховность — смерть (3–4). Правильно понимаемое исполнение заповедей Божьих приносит свободу и утешение (Пс. 118:45,47). Таково истинное предназначение Израиля. Другие народы будут дивиться мудрости Израиля, сами постановления которого являли собой мудрость (6). Законы Израиля не похожи ни на какие иные, поскольку Бог Израиля не похож ни на каких других богов (см.: 3:24). Справедливость этих законов (8) вела к спасению. Закон и жизнь неразрывно связаны.
4:9—14 Хранить веру. Ключевые понятия здесь — «научиться» и «научить» (10–14). Одно дело встретить однажды Бога и выслушать Его слово; другое — остаться Ему верным. Всегда существует опасность «забыть» пути Божьи (9), ибо сердце способно забывать так же, как и ум. Израильтянам следует воспитывать самих себя и детей своих, проявляя прилежание, усердие в учении и обучении слову Божьему (10, 12—14). Здесь упоминаются каменные скрижали (13), на которых были запечатлены Десять заповедей; цель их написания — засвидетельствовать откровение Божье так, чтобы народ всегда имел возможность вспоминать требования, предписанные заветными отношениями с Богом.
4:15—24 Поклоняться одному Богу. Самое фундаментальное отличие религии Израиля от религий всех других народов состояло в том, что она запрещала творить какие бы то ни было изображения Бога (см.: ст. 12 и 5:8—9). Изображения любой твари или даже небесных светил не могут олицетворять Бога (16—19). Бога нельзя путать ни с какой частью Его творения; этими заповедями Он строго охраняет Свою собственную духовную природу. Если Бог называет Себя Богом ревнителем, страшным для того, кто нарушает Его заповеди (23—24), то только потому, что Он горячо желает, чтобы Его народ действительно познавал Его и жил в соответствии с Его истиной (226 — для контраста с Моисеем, см.: 1:37; 3:25—26).
4:25—31 Пророчество о рассеянии. В дальнейшем Израиль уклонится от истинного богопочитания и будет рассеян, изгнан с земли обетованной (25–27; см. также: 4 Цар. 17:9–12; 21:11–12; Иер. 8:2). Рассеяние Израиля станет исполнением тех же обетовании, их другой стороной (26–27; см. также: 28:64–68). Ирония состоит в том, что во время рассеяния израильтяне разочаруются в идолах, они обнаружат, что те бессильны помочь им (28; см. также: Ис. 44:9—20), и вновь обратятся к поискам Бога (29—30). Для понимания Бога в Книге Второзаконие необходимо знать, что нарушение завета не приводит к прекращению раз и навсегда Его отношений с Израилем. Бог по Своей милости не оставит Свой народ, если тот станет искать Его от всего сердца и в сокрушении о грехе своем (30—31; см. также: 30:1–10).
4:32–40 Любовь Божья к Израилю. Моисей закончил свою первую речь, подытожив ее основные темы. Никакие боги не могут сравниться с Богом, Который открылся Израилю, и никакие народы не сравнятся с Израилем, поскольку он — избранный народ Всемогущего Бога (см.: 3:24; 4:7). Бог чудесным образом избавил его из египетского рабства, чтобы дать ему жизнь и свободу в земле, в которой Он один станет их Царем. Поступая так, Бог явил как Свою любовь (37), так и Свое учение (36). Одно неотделимо от другого; и если Израиль станет бережно хранить Его заповеди и внимательно прислушиваться к Божественному слову любви и повиноваться ему, он будет жить (40).
После завоевания земли обетованной была осознана необходимость встать на защиту тех, кого неправедно преследовали по закону кровной мести. Таким образом, были установлены города–убежища для колен, получивших землю в Трансиордании. (См. также: Чис. 35; Нав. 21, после распределения всей земли.)
4:44 — 28:68 Вторая речь Моисея
Слова Вот закон (44) относятся ко всему своду законов, изложенных в главах 5 — 26. Далее следуют типичные синонимы слову закон (45, см. также: ст. 1 и ком. к нему). Появляется новый термин — «уставы» (в еврейском языке это слово передает смысл свидетельства). Разные слова не указывают на разные категории законов. Скорее они отражают природу этих законов, свидетельствующих о характере Бога, непреложность установлений и показывают основу для правосудия.
Это не новые законы, но те же самые дарованные Богом Моисею на горе Божьей Хорив после исхода (45). Здесь они приводятся снова в контексте проповеди Моисея в Моаве (46). Географические детали (46—49) взяты в сжатом виде из 3:8–17.
Вторая речь Моисея начинается с призыва слушать закон (1). Законодатель подчеркивает необходимость исполнять требования завета уже здесь и теперь и считать их обязательными для себя (2—3). Этот завет был заключен с предыдущим поколением народа, с тем, которое было приговорено скитаться в пустыне и не увидеть обетованной земли (1:35). Однако жизненно важно было понять, что данный завет возобновлялся с каждым новым поколением. Слово сегодня (1) подразумевает необходимость в таком новом подтверждении. Молодое поколение словно бы само предстояло пред Богом на Божьей горе Хорив (4).
Слова Лицем к лицу могут показаться странными после сказанного в 4:12,15. Но они вовсе не противоречат этим стихам, а лишь указывают на прямое обращение Бога к народу. Но даже тогда Моисею следовало стоять между Богом и народом в качестве посредника, поскольку народ боялся Бога (5) и потому, что у него были особые отношения с Богом (см.: Исх. 33:11).
Десять заповедей, или Декалог, впервые встречаются уже в Книге Исход 20:2—17. (Полн. ком. к ним см. там же.) Десять заповедей появляются снова в этом месте в Книге Второзаконие, поскольку представляют собой основу заветных отношений. Они возглавляют все повеления, постановления и уставы в Книге Второзаконие, именно они их источник. Все остальные установления проистекают из Декалога.
Следует обратить внимание на два тонких отличия в форме изложения Декалога здесь и в Книге Исход, что помогает понять особый акцент, который делается Книгой Второзаконие. В четвертой заповеди подчеркивается, что субботний покой устанавливается во благо в равной мере всем: и рабам и господам (14; ср.: Исх. 20:10). Таким образом, проясняется значение этой заповеди, с которой согласуется настоятельное требование Книги Второзаконие равного права для всех в Израиле находить утешение в благословениях завета. Более того, суббота была установлена после выхода евреев из Египта, а не с момента творения, что снова подчеркивает те особые отношения, которые установились между Богом и Его народом (15; ср.: Исх. 20:11).
5:22 — 11:32 Важнейшие повеления и предупреждения
5:22—33 Народ принимает заповеди. Десять заповедей народ услышал прямо из среды огня и светоносного облака, покрывшего гору (Исх. 19:16–18). Другие Свои повеления народу Бог будет отдавать через Моисея, но эти заповеди — особые, и нет ничего подобного им (22). О каменных скрижалях см.: 4:13 и ком. к этому стиху.
Многие в древнем Израиле полагали, что, увидев Бога, человек должен был умереть (см.: Суд. 13:22; Ис. 6:5). Вот почему народ изумлялся тому, что Моисей остался жив (24), и боялся приблизиться к месту Присутствия Божьего (25–26). Странно, они боялись, что, слушая Бога, они умрут, в то время как только слова Божьи и могут оживить (4:1)! Однако они желали слушать Бога только через Моисея, их посредника (27). (См. также о принятии условий завета в Исх. 24:3).
Господь возрадовался их желанию (28—29). Его слова указывают на то, что Он не равнодушный Законодатель, но что Он горячо любит Свой народ, благо которого — Его самое глубокое желание. Моисей был утвержден в статусе посредника (30–31). Верность завету принесет жизнь и благоденствие, и у народа будет длительный мир.
6:1–9 Народ учится. Затем Моисей переходит к учению, которое Господь дал ему в дополнение к Десяти заповедям или в качестве дальнейшего толкования их. Во вступлении к этому учению Моисей снова напоминает народу, что эти заповеди — путь в жизнь, чтобы продлились дни жизни (2в). Он дальновидно ставит вопрос не только о необходимости обучения народа, но и о перспективах на будущее — отсюда эта фраза: ты, сыны твои, и сыны сынов твоих (2). Пророчество об Израиле в земле обетованной (3) говорит о его умножении (во исполнение обетования, данного Аврааму, Быт. 15:5), и о изобилии (во исполнение обетования, данного Моисею в момент его призвания, Исх. 3:17).
Следующий отрывок текста позднее стал главной частью иудаистского богослужения (называемой Шема, по начальному слову Слушай), поскольку в его стихах кратко изложены наиболее важные религиозные идеи ветхозаветного культа. Во–первых, Господь один есть Бог Израилев.
Он действительно единственный Бог, власть Его распространяется на все народы (32:8–9). Израиль должен поклоняться только Ему одному. Во–вторых, сам по себе Израиль един. По–еврейски слова ты и твой в комментируемом месте (а зачастую и во всей Книге Второзаконие) употребляются при обращении к человеку в единственном числе. Единство народа подразумевало как единство всех стоявших тогда перед Моисеем, так и единство всех будущих поколений. Это означало, что они должны поклоняться и повиноваться Богу все как один и не допускать серьезных расколов между собой (см. ниже ком. к рабовладельческим отношениям в Израиле, 15:12–18). По этой же причине израильтянам следовало наставлять всякое новое поколение в истине о Боге и о своем народе.
В–третьих, детям Божьим недостаточно просто совершать положенные ритуалы и придерживаться определенной формы богослужения. Прежде всего они должны искренне любить Бога и посвящать Ему всю свою жизнь (5). Выражение всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всеми силами твоим передает понятие, охватывающее всю личность человека. В библейском понимании сердце вмещает в себя и волю, и ум, поэтому когда Иисус напоминал этот отрывок несколько иными словами, Он оставлял неизменным смысл этого выражения (Мф. 22:37; Мк. 12:30). Истинная набожность состоит в том, что все наши способности, как и все наше имение, предаются Богу.
Слова Бога всегда должны быть перед народом Его (6—9), должны стать частью повседневной жизни и любой человеческой деятельности. Это не просто религиозные обряды, связанные только с субботой (или воскресеньем). Бог имеет отношение ко всем сторонам жизни и ко всякому решению, которое могут принимать люди. В этом смысл многих постановлений и законов, которые встречаются начиная с 12–й главы и далее; весь корпус таких законов и уставов отражает владычество Бога над всей жизнью как отдельных индивидов, так и всего общества в целом. Мы живем совсем в другое время и в другом месте, но мы все обязаны строить свою жизнь в соответствии с Его законами. Трудно сказать, следовало ли исполнять постановления из стихов 8–9 буквально; смысл их состоит в том, что слова Божьи нужно хранить в сердце (6). Любящие Бога стремятся исполнять Его заповеди (Ин. 14:15).
6:10—19 Жизнь в земле обетованной. Моисей неустанно напоминает народу о том, что земля, которую в скором времени им предстоит занять, — дар Божий, обетованный много веков тому назад праотцам Израиля (10; ср.: 1:8). Затем он делает паузу, чтобы показать, как хороша эта земля (10–11), изобилующая всем, чего могли жаждать люди, странствующие в пустыне. Земля обетованная была не просто плодородна сама по себе, к ней бережно относились и за ней ухаживали народы, ее населяющие. Моисей подчеркивает, что эта земля со всеми ее сокровищами — настоящий подарок Израилю. Благоденствие израильтян должно было стать причиной их нескончаемых благодарений, а не самодовольства (12). Материальное благополучие может привести к духовной апатии, равнодушию.
В Книге Второзаконие фундаментальное обетование всегда тесно увязывается с основополагающим постановлением. Дар Божий ставит человека перед выбором, который в данном месте излагается в выражениях, весьма напоминающих первые три заповеди (13—15; ср.: 5:7—11). Если Бог дает землю, то поклоняться здесь следует только Ему одному; на Его земле будет обитать Его народ. Клятвы во имя Его (а не во имя других богов) — это способ выражения Его уникального суверенного права на верность израильтян. «Ревность» Бога (см.: 5:9) не допускает никакого соперника; она сочетается, конечно, с всецелой преданностью Бога Своему народу.
Затем Моисей снова обращается (16—19) к необходимости повиноваться целому ряду установлений, вытекающих из Декалога (5:6–21), которым еще предстояло полностью раскрыться в дальнейшем. Эти постановления приведены здесь прежде, чем отдано повеление захватить землю (главная тема в главах 1 — 3). Желание Бога утешить Свой народ доброю землею предполагало преданность народа справедливому и доброму (18). Однако в ст. 16 содержится напоминание о том, что Израиль не всегда охотно повиновался своему Господу — даже тогда, когда Господь творил им доброе (см.: Исх. 17:7; Пс. 94:8).
Отвергая искушение сатаны, предлагавшего Ему воспользоваться силой и властью, презрев истинное поклонение Богу, Иисус использовал выражения из стихов 13 и 16 (Мф. 4:7,10; Лк. 4:8,12). Иисус рассматривал Свое сорокадневное пребывание в пустыне как повторное испытание Израиля в течение сорока лет. Так и Его последователи должны научиться, переживая тяжелые времена, всецело полагаться на Бога.
6:20—25 Обучение детей. Моисей здесь обстоятельно объясняет, как учить детей основам веры (20–25; см.: ст. 7). Вопрос детей и ответ родителей напоминает нам модель празднования Пасхи (Исх. 12:26—28). Когда ребенок спросит, что значат сии уставы, постановления и законы (20), то родитель отвечает рассказом о том, как чудесно Бог спас Свой народ, выведя его из Египта во исполнение обетования, данного в древности (21—23). Стало быть, законы идут за обетованием и являются частью намерения Бога благословить Свой народ (246). Праведность здесь отражает характер праведных отношений, установившихся между Богом и Его народом, и включает не только следование израильтян Его меркам, но также и Его преданность спасению Своего народа и сохранению его.
7:1–26 Святой народ. Далее в своем обращении Моисей говорит о том, что Израилю необходимо взять землю обетованную у населяющих ее народов. Выбрав Израиль и подарив ему ханаанскую землю, Бог отвергает нынешних обитателей этой земли и лишает их права на владение ею. Это всегда подразумевалось в обетовании (Исх. 3:17; 23:23).
Перечень народов показывает, что обитатели этой земли были не единым народом, а различными племенными группами, живущими в разных частях страны; по–видимому, все они имели некоторое количество укрепленных городов. Мало что известно о ферезеях и гергессеях (хотя указаны места их проживания — Нав. 11:3; Суд. 3:3). Аморреи и хананеи могут рассматриваться как народы, населявшие Ханаан вообще (как в Быт. 15:16), и как какие–то конкретные группы народов (см.: Нав. 5:1; 11:3). Хеттеи, державшие под контролем целую империю в Анатолии и Сирии в XV и XIV веках до н.э., явно относились к кочевым племенам (см.: Быт. 23). Иевусеи контролировали Иерусалим (см.: Нав. 15:63).
Отчасти повеление уничтожить хананеев связано с тем, что они были осуждены Богом за свои преступления. Начало их истории в Библии восходит к их предку Хаму, сыну Ноя (Быт. 10:6,15–18). Ханаан, сын Хама, был проклят за то, что Хам не оказал должного почтения своему отцу (Быт. 9:20–25). Земля ханаанская, обещанная потомкам Авраама, не была отдана им сразу, ибо «мера беззаконий Аморреев доселе еще не наполнилась» (Быт. 15:16). Согласно Книге Второзаконие, греховность этих народов была слишком велика и, значит, пришло время Божьего суда над ними (9:5).
Приговор уничтожить эти народы был окончательным. Мы уже отмечали, что он основывался на том положении, что Бог есть Господин и Судия в жизни Израиля и всей земли (см.: 2:34 и ком.). Настоящий отрывок (1—6) раскрывает суть этого повеления. Израиль, народ Божий, должен был остерегаться морального растления, которое несли с собой религия и быт языческих народов. Бог хочет видеть Свой народ знающим Его и способным создать совершенно уникальное общество Господне. Израилю предстояло жить между языческими народами, сохраняя верность завету с Богом, это было очень трудно, даже невозможно. Бог предупреждает, что (отчасти из–за смешанных браков, ст. 3) народ завета может утратить свою отделенность, а поклонение Богу может быть вытеснено поклонением Ваалу (4). Если такое произойдет, то весь замысел Божий по спасению Израиля из Египта с целью сотворить особый народ будет разрушен. Уничтожение хананеев необходимо было прежде всего для искоренения ложной веры, которую они исповедовали (5).
Итак, уничтожение хананеев — это часть битвы между истинной и ложной религиями (см. также: Еф. 6:12). Как и осуждение мира на гибель в водах потопа, такое должно было произойти только однажды (Быт. 9:15б), чтобы показать на примере Израиля абсолютное неприятие Богом поклонения другим богам, потому что это порождает все остальные грехи.
В словах о том, что Бог отверг хананеев, мы видим, почему Он избрал Израиль. Далее, в стихах 6—11, этот вопрос разъясняется. Во–первых, то, что Израиль избран, означает, что он свят (6). Оба понятия подразумевают отделение единственного народа в исключительную собственность Бога (в качестве удела Божьего, личного царского сокровища; см.: Исх. 19:5).
Во–вторых, такое избрание не имело никакого отношения к достоинствам самого Израиля (7); народ Божий не имеет права хвалиться своей Богоизбранностью (см.: 8:17). Израильтяне не сделали ничего, чтобы заслужить любовь Бога, которая подвигла Его спасти этот народ из египетского плена (8).
В–третьих, избрание Израиля влекло за собой определенные обязанности. Бог, заключив завет с этим народом по Своей любви и показав ему Свою верность, в ответ ждет любви и добровольного послушания со стороны Богоизбранного общества (9). Истинность этих отношений могла проявиться только в желании исполнять повеления Божьи (10—11). Это другая сторона «святости». То же самое предупреждение эхом отзывается в Новом Завете (напр.: Рим. 9:30–32) и относится в наше время не только к иудеям, но и ко всем христианам.
В–четвертых, избрание Израиля и отвержение хананеев было совершено не только ради самого Израиля. Хотя в Книге Второзаконие это и не так очевидно, нужно помнить, что долговременная цель избрания Израиля заключается в благословении всех народов, населяющих землю (Быт. 12:3). Бог привел Израиль в его землю, и это событие стало шагом именно в этом направлении. Израиль в завете с Богом мог показать миру, каков есть Бог, — конечно, оставаясь верным Богу.
Следующий отрывок (12–15) вкратце характеризует послушный народ, благословенный Богом. Божьи благословения, согласно Книге Второзаконие, имеют отношение к «обычной жизни». Бог тем самым подтверждает, что мир, сотворенный Им, хорош (см.: Быт. 1) и народ может наслаждаться его дарами. Однако благословения, упоминаемые здесь, можно рассматривать и как указания на благие намерения Бога в отношении Своего народа также и в будущем веке.
Моисей опять возвращается к теме, поднятой в начале этой главы, — народ должен бояться осквернения при соприкосновении с греховными обычаями Ханаана (16–26). В то же время Моисей снова и снова призывает свой народ не страшиться врага, несмотря на поражения, которые Израиль потерпел от них в прошлом (1:26—28), и напоминает ему о силе Божьей, способной поразить хананеев так же, как Он поразил египтян (см.: 1:29). Моисей подчеркивает, что именно Бог окажется истинным победителем. (Значение слова, переведенного как «шершней» в ст. 20 не ясно: оно может указывать на панику и хаос; ср.: Исх. 23:28; Нав. 24:12, однако смысл здесь совершенно понятен: у Господа имеются Свои средства свершить все, что Он намечает.) Ст. 22 указывает, что завоевание земли окажется делом не таким легким и быстрым, как могли подумать сыны Израилевы (Нав. 13:11). И все же земля обетованная неизбежно окажется в их руках, если они сохранят верность Богу. Это обязательно свершится; и даже имена прежних ее обитателей (представленных их царями) «искоренятся» (24).
Заключительные постановления (25–26) призывают уничтожать принадлежности ложных культов и вновь обращаются к особой теме Книги Второзаконие — ненависти к созданию образов Бога. Народ израильский не должен искушаться драгоценностями на этих идолах (25). Даже трогать эти вещи означало играть с огнем. Стало быть, их должна постигнуть та же участь, что и тех людей, которые пользовались ими (2:34; 7:2).
8:1—9 Усмирение в пустыне. До сих пор период, проведенный Израилем в пустыне, рассматривался как наказание за непослушание Богу, повелевшему ему идти и овладеть землей обетованной (1:35, 46). Теперь этот же период рассматривается с другой точки зрения — как возможность возрасти в вере. Иеремия позднее назовет время, проведенное народом в пустыне, временем, посвященным Богу (Иер. 2:2; см. также: Ос. 2:14). Однако особое ударение здесь делается на необходимости порядка, самоограничения (2, 5), что представляет собой обратную сторону Божьей любви к Израилю (7:6).
Начальные стихи снова связывают воедино заповеди и жизнь (см.: 4:1 и ком.). Заповеди нужно стараться (1) исполнять — характерное для Книги Второзаконие напоминание (см.: 7:2; 11:16). Это положение здесь поддерживается призывом помнить, что Бог вел Израиля по пустыне (2). Повиновение Богу должно быть не только осознанным, но и добровольным, от всего сердца (см.: 6:5 и ком.); а сердце, однако, склонно ходить своими путями. Ясное понимание этой общечеловеческой слабости в Книге Второзаконие сквозит в заповедях, подобных этой, и в назидательном тоне книги в целом.
В пустыне израильтяне вдруг лишились всех обычных источников пропитания. Даже на положении рабов в Египте они знали, откуда им ждать следующей порции пищи. Израильтяне не были жителями пустыни, и тяготы кочевой жизни, казалось, угрожали им неминуемым вымиранием (Исх. 16:3). Вот тут–то и наступили времена проверки их веры в Бога. Голод доказывал, что без Провидения Божьего им не выжить; и чудо с манной небесной и другие необыкновенные знамения показывали, что Он прекрасно мог снабдить их всем необходимым (3–4; см.: Исх. 16:4). Слова, которые позже использовал Иисус Христос против сатаны (Мф. 4:4; ср.: ком. к 6:13), — не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божьих (3), — не противопоставляют жизнь в духе и жизнь в теле, но утверждают, что всякая жизнь исходит от Творца. Его слово обладает творческой и животворящей силой (см.: Быт. 1) так же, как и заповеди.
Земля обетованная представляет собой воплотившуюся мечту (7—10). Здесь мы встречаем наиболее восхитительное ее описание. Чтобы оценить красоту этой земли, нам следует вспомнить, что обещана она народу, знавшему только суровую жизнь в пустыне (см.: 6:10–11). Изобилие влаги, великолепные урожаи различных культур, даже масличные деревья и мед — вот благодатные дары Божьи, которые кажутся особенно драгоценными после периода лишений.
8:10–20 Не забывать! Тема данного отрывка связана с темой предыдущего. Израиль склонен забывать о Боге. Естественно обращаться к Богу в пустыне, где ничто не достается легко и смерть всегда рядом. Но когда вокруг изобилие, природа человеческая с трудом обращается к Богу, чтобы отдать Ему должное. Это реальная проблема, перед которой ставит нас Книга Второзаконие: Бог хочет благословлять Своих детей всеми благами Своего творения, но, получив эти блага, дети готовы отвернуться от Него, полагая, что больше не нуждаются в Нем. Большое богатство может привести к самодовольству (17).
Есть люди, которые думают, что их богатство — это прямое благословение от Бога, признак Его одобрения. Иногда считают даже, что материальная необеспеченность, наоборот, есть признак Его гнева, раздражения против человека. Правда не так проста. Конечно, все, что мы имеем, — от Бога; и все же комфорт и благополучие могут помешать людям осознать, что они нуждаются в Боге, в то время как недостаток или утрата собственности (или здоровья) могут пробудить веру. Почувствовав благословение Божье, надо понимать, что пришло время искать Его, как никогда прежде, и благодарить Его за верность (10).
Народ следовало смирить — вот почему дар земли обетованной пришел после испытания в пустыне. Это испытание в пустыне, несмотря на все его тяготы, оказалось подарком Израилю (15) и обернулось впоследствии добром (16б). И так было задумано Господом, чтобы эти события остались в памяти народа и помогли ему не забыть, когда он окажется у цели своего путешествия, что все доброе у них — от Бога (14, 18).
Риску подвергался и сам завет (18). Отрывок заканчивается знакомым предупреждением не поклоняться иным богам. Для израильтян «забыть Бога» могло означать предпочтение иных богов. Ложные понятия всегда ведут к преступным, греховным действиям. Для наших современников идолопоклонством могут быть любые представления, которые связывают «благо» с кем угодно, но только не с Господом.
9:1–6 Жестоковыйный народ. Израильтяне однажды уже отказались даже от попытки вступить в землю обетованную из страха перед многочисленностью и силой населяющих ее народов, среди которых упоминалось и о сынах Енаковых (Втор. 1:28; Чис. 13:22; Нав. 11:22). Теперь Господь укреплял народ в мысли, что Он Сам победит его врагов (как Он уже победил Сигона и Ога в Трансиордании, 2:24 — 3:10). Тем не менее народу предстоит действовать и самому. Обратим внимание на равновесие между Он будет истреблять их и ты изгонишь их (3б).
В гл. 8 Моисей говорил о том, что нищета изральтян сменится благосостоянием, и о моральных опасностях, которые несут с собой эти изменения. Затем он обратился к другой перемене в жизни Израиля: из угнетенного народа они превращаются в завоевателей, а вместе с этим к ним может прийти искушение. Они могут подумать о том, что Бог предал им эту землю потому, что они лучше (более «праведны»), нежели другие народы (4). Это было бы черной неблагодарностью Богу, благословившему их. Вот почему (4—6) Моисей разъяснял, что израильтяне поразят другие народы не благодаря своей праведности, но по двум совершенно иным причинам: из–за обетования этой земли их праотцам и из–за греховности народов, ее населяющих. И чтобы укрепить такое понимание, Моисей продолжал говорить о том, что израильтяне далеки от «праведности»; наоборот, о них сказано, что они были жестоковыйными, то есть упрямыми противниками пути, предназначенного им Богом.
9:7—29 Золотой телец. Следующий пространный отрывок подтверждает утверждение Моисея о природном упрямстве, жестоковыйности сынов Израилевых. Он напоминает времена, когда они восставали на Бога, особенно подчеркивая, что они сделали себе литого тельца из золота (Исх. 32). И об этом им следовало помнить (7; наряду с тем, что Бог вел их по пустыне, 8:2; и Его заповеди, законы и постановления, 8:11). Чтобы не сбиваться с трудного пути повиновения завету, израильтянам следовало не только познавать благость Божью, но и постоянно помнить о своей немощи, слабости, ничтожестве. По этой причине Моисей снова воскрешает болезненные воспоминания о том, что они натворили у горы Хорив.
Сначала повторяется рассказ о тельце (8— 17). Это был самый тяжкий грех, какой только можно представить себе. И случилось это как раз в то время, когда оформлялся и запечатлевался завет на горе Синай. Завет уже заключен, и народ согласился с его статьями (Исх. 24:7). Моисей вернулся на гору, чтобы получить от Бога Десять заповедей, начертанных на каменных скрижалях (9; Исх. 24:12). А в это время народ, у которого Десять заповедей еще были свежи в памяти также, как и заставляющая трепетать встреча с Богом в громе, молниях и густом облаке (Исх. 19:16–19), убеждал Аарона сделать ему идола (16а; Исх. 32:1). Таким образом, израильтяне нарушили первые две важнейшие заповеди и отвернулись от завета, как только свершили такое преступление (12б, 16б).
Можно подумать, что Бог перестал считать их Своим народом. (Он назвал их народом Моисея и указал на то, что именно Моисей вывел их из Египта; 12.) Он готов был уничтожить этот народ и образовать Себе из потомков Моисея народ новый (ст. 14б похож на обетование, данное Аврааму, Быт. 12:2). Когда Моисей разбил каменные скрижали, похоже, сокрушился и сам завет (17).
Моисей не искал себе славы отца нового народа. Он молился за тех, кому посвятил всю жизнь, показывая, что роль пророка включает в себя заступничество и ходатайство наряду с объявлением слов Божьих. Бог выслушал Моисея ради его искренности и настойчивости, и народ был помилован (196). В своей молитве (26–29) Моисей апеллировал к трем вещам. Во–первых, он напомнил о том, что и Сам Господь неоднократно подчеркивал, — о Божьем обетовании праотцам (27; а также см.: 1:8). Во–вторых, он указал на то, что Бог совершил ради сынов Израилевых, выводя их из Египта и делая их Своим народом (26: 29). Поскольку они были Его наследием, Бог, истребив их, фактически разрушил бы собственные замыслы. В–третьих, Моисей доказывал, что в опасности честь и слава Самого Господа, поскольку Его суд над собственным народом стал бы в глазах язычников признаком слабости, неспособности спасти их (28). Последнее составляет, по–видимому, ядро этой молитвы Моисея.
Примечание. 22–24 Как бы вскользь Моисей упоминает и другие случаи, когда Израиль восставал на Бога во время своего пути к земле обетованной. Он упоминает об этом, чтобы показать, что этот первый и величайший грех не был простым инцидентом, — народ был греховен по сути своей, греховно было само сердце его.
10:1—11 Завет обновлен. Этот отрывок образует прямое продолжение предыдущего. Бог, повелев Моисею сделать еще две каменных скрижали, тем самым ответил на его молитву о народе (9:26—29). Когда первые скрижали были разбиты (9:17), казалось, что история завета никогда не возобновится. Однако новые скрижали означали, что история заветных отношений Бога с Его народом возобновляется. Это важнейший момент в богословии Книги Второзаконие. Завет между Богом и Израилем может преодолеть даже грех Израиля, потому что Бог долготерпелив и многомилостив.
На новых скрижалях, как и на первых, были начертаны Десять заповедей (см.: 4:13), то есть — основные требования завета. Скрижали следовало хранить в специальном ящике, или ковчеге, который сделал Моисей для этой цели (1, 3) и который везде в Книге Второзаконие называется «ковчегом завета Господня» (31:9, 25). Ковчегу в Книге Второзаконие уделяется особенное внимание. В Книге Исход мы читаем, что ковчег был богато украшен как главный элемент скинии, откуда Господь говорил к Своему народу (Исх. 25:10–22). Здесь же подчеркивается значение ковчега как хранилища для скрижалей с начертанными заповедями. Последовательность исторических событий в Книге Второзаконие уплотняется, чтобы подчеркнуть главное назначение ковчега — нести в себе скрижали завета. (В Книге Исход сооружение ковчега Веселиилом прямо не увязывается с появлением новых скрижалей завета; Исх. 37:1–9; см. также: 34:1–4.)
Рассказ о разрыве заветных отношений и возобновлении их на горе Хорив завершается в стихах 10—11 повторением Божьего решения не истреблять сынов Израилевых. Они могли продолжить свой путь в землю обетованную как Его народ.
Стихи 6–9 как бы прерывают повествование. Однако замечание о смерти Аарона показывает, что он не умер на горе Хорив, несмотря на ту роль, которую он сыграл в грехе с золотым тельцом (9:16–21). Таким образом, Моисей получил ответ на свою молитву о нем (так же, как и на молитву о народе). В отношении географических названий см.: Чис. 33:31—33. Вероятно, израильтяне остановились возле горы Ор (Чис. 20:27–28).
Упоминание об Аароне (который происходил из колена Левия) влечет за собой замечание о левитах. В данном отрывке слово левит используется в широком смысле и подразумевает как священников, так и нижестоящих служителей, хотя сам по себе термин относится только к этим последним. После смерти Аарона обязанности первосвященника наследовали его потомки. (Сыновья Аарона были посвящены в сан вместе с отцом, Исх. 28 — 29.) Колено Левия, как несущее духовное служение, не получило никакого земельного удела в земле обетованной, в отличие от других колен Израилевых. Средства к существованию доставлял им их священный труд.
10:12–22 Религия сердца. Окончание этой главы и главы 11 посвящены призывам к Израилю соблюдать верность завету. Во–первых, Моисей возвращается к основной заповеди Книги Второзаконие — любить Господа всем сердцем и всею душою (12; ср.: 6:5). Бояться Господа (12) означает поклоняться Ему по истине, признавая Его господство над всем в этом мире. Страх Божий играет роль естественного аккомпанемента любви к Богу. Повеления из стихов 12—13 подчеркивают необходимость повиновения Божьему слову. Выражение Чего требует от тебя Господь, Бог твой? говорит о том же самом, что и в Мих. 6:8. Оба отрывка из библейского текста указывают на то, что религия со всеми отправлениями культа мертва, если не затрагивает сердца.
Моисей продолжает напоминать об избрании Израиля (14–15) и, желая возбудить в народе благодарность, подчеркивает чудесность этого избрания (см.: 7:7—8; 9:6). Он использует все свое ораторское искусство, чтобы убедить израильтян не быть жестоковыйными, как в прошлом (16; ср.: 9:6). «Обрежьте крайнюю плоть сердца своего» означает, что внешние обряды и ритуалы ничего не значат сами по себе, хотя обрезание было дано Самим Богом в качестве знамения, указывающего на Его особенные отношения с народом израильским (Быт. 17:9–14). Книга Второзаконие ни в коей мере не отрицает ни этого, ни других ритуалов (например, жертвоприношений), но хочет только представить их в правильном свете.
Далее мысль Моисея обращается к другому свойству личности Бога — Его любви к справедливости. Люди, которые действительно любят Бога, будут вести себя так же, как Он: помогать беззащитным и творить добро, не считаясь с собственными интересами (17–19). Этот принцип лежит в основе всех остальных законов, описание которых следует далее в главах 12—26.
Настоящая глава завершается (20—22) последним призывом поклоняться единому Богу и напоминанием о верности Бога Своим обетованиям (см.: Быт. 15:5).
11:1—7 Наказание Господне. Как мы уже убедились, молодое поколение не отвечало за неудачу старшего в овладении землей обетованной с первой попытки (1:39; ср.: 2:14–15). К тому же Моисей подчеркивал, что Бог заключил завет напрямую с ним (5:3). Он призывает израильтян оценить тот путь, каким Бог вел их от самого исхода из Египта. У них имеется возможность многое понять из опыта странствий по пустыне в течение сорока лет. Будущее их детей, которые сейчас слишком малы или еще не родились, будет зависеть от их (родителей) познаний о том, что Господь сделал для них (2; ср.: ст. 19—21).
То, что видели сыны Израилевы, названо здесь наказанием Господа (2), которое всегда проистекало из Его любви к Израилю. Это положение иллюстрируется двумя примерами. Во–первых, Моисей напоминает о знамениях и делах Божьих: о бедствиях египтян (3, ср.: Исх. 7:14–12:30) и о поражении их войска, которое преследовало Израиль уже после того, как фараон позволил ему покинуть свою страну (4, ср.: Исх. 14:5—31). Это наказание свидетельствовало о силе Божьей, а также о Его любви к избранному народу.
Во–вторых, Моисей напоминает о судьбе Дафана и Авирона, которые бросили вызов Моисею и Аарону, оспаривая их право на руководящую роль и желая занять место первосвященника, презрев «левитский» статус (Чис. 16:3, 8–10). (В отношении левитских обязанностей в более узком смысле слова «левит» см.: Чис. 3:1—37 и ком. к Втор. 10:6–9.)
«Наказание» показано здесь с более страшной стороны; это осуждение Богом отступников завета, их бесстыдного, самоутверждающего отклонения от путей Божьих.
11:8—25 Земля, о которой печется Господь. Моисей снова проводит связь между повиновением и жизнью в земле обетованной (ср.: 4:1). Здесь интересно противопоставление Египта и земли обетованной, поскольку в свое время Дафан и Авирон заявляли, что Египет — плодороднейшая земля, а земля обетованная все еще была недоступна (Чис. 16:12–14). Однако земля в Египте была плодородной только благодаря трудоемким методам искусственного орошения, в то время как заповедная земля плодородна, поскольку имеет прекрасное естественное орошение, обилие дождей, ниспосылаемых на землю Господом (10—11). Ст. 12 проводит параллель между тем, что Бог избирает эту землю и печется о ней, с одной стороны, и любовью к Своему народу, с другой.
Как всегда в Книге Второзаконие обетования прочно увязываются с заповедями. Богатствами земли обетованной будет пользоваться народ, соблюдающий условия завета. Стихи 14—15 живописуют ту жизнь, которая может наступить для народа на этой благодатной земле с ее сезонными, весенними и осенними дождями, одинаково полезными для урожая. Хлеб, вино и елей (14) — непременные атрибуты этой земли в Книге Второзаконие (ср.: 7:13; 12:17).
И наоборот, народ, который обращается к иным богам, не может рассчитывать на подобное изобилие (16–17; а также см.: 3 Цар. 17:1). Две возможности известны также как «благословение» и «проклятие» (см. ком. к ст. 26).
Благословение пребудет не только с настоящим поколением, но и со всеми следующими, если они будут наставлены в том, что требования завета должны стать образом жизни народа (19–21; ср.: 6:5–9). Однако, чтобы избежать впечатления, что отношения между Богом и Израилем базировались исключительно на соблюдении закона, Моисей возвращается к идее обетования. Эта земля может быть во владении у Израиля только в качестве дара Божьего (22–23, 25). Ее размеры (24) представлены в соответствии с обетованием, данным Аврааму (Быт. 15:18).
11:26–32 Два пути. Длительное вступление перед конкретными законами здесь завершается. Данный отрывок представляет собой как бы связующее звено между предыдущей и последующей частями книги. Благословение и проклятие (о которых шла речь в стихах 14–17) являются двумя альтернативными путями, лежащими перед Израилем (26–28). Они будут разобраны в конце книги после изложения частных, конкретных законов (Втор. 28). Значительность выбора, который предстоял Израилю, будет подчеркнута ритуалом на горе Гаризим и горе Гевал, близ города Сихема, в сердце земли обетованной (29–30). Овладение Сихемом должно было стать торжеством по поводу завоевания Израилем всей земли обетованной, которое и в самом деле состоится в будущем (отсюда указание на хананеев). Само повеление повторяется и тщательно разрабатывается в гл. 27; оно будет исполнено Иисусом Навином (Нав. 8:30–35). Наконец (32) Моисей прибегает к известным уже словам призыва блюсти заветные требования. Эти слова ведут прямо к гл. 12, в которой начинается детальное описание конкретных законов, постановлений и уставов, которые должны были регулировать жизнь Израиля в земле обетованной.
12:1 — 26:15 Свод конкретных законов
12:1—12 Место богослужений. Описание конкретных законов начинается со стиха 1. Заповеди, изложенные в гл. 12, посвящены правильному отправлению богослужения и проистекают из главного требования — Израиль должен поклоняться только Богу (5:7). Прежнее повеление о разрушении всех мест идолослужения хананеев (7:5, 25) теперь повторяется еще раз (2–4). Необходимость истребления всех мест, где язычники служили своим богам, объяснялась тем, что там вспоминались имена этих богов (3). Согласно древнесемитским воззрениям, имя — одно из проявлений сущности и силы личности.
В ст. 3 перечисляются все внешние атрибуты языческой религии Ханаана. Каменные столбы, по–видимому, представляли собой символы плодородия; в честь богини Астарты воздвигались деревянные столбы, возможно, с ее изображением.
Для истинного поклонения Господь изберет то место, на котором будут вспоминать Его Имя (5). Это место точно не установлено. Местоположение само по себе не столь важно, главное, чтобы оно посвящалось только Господу. В истории Израиля будет несколько таких мест, в числе их — Силом (Иер. 7:12) и, конечно, Иерусалим (4 Цар.21:4).
Повеление идти к этому месту (5) подразумевало проведение регулярных богослужений в Израиле. В ст. 6 перечисляются жертвы и возношения, которые станут частью такого богослужения. Список, представленный здесь, не полон, но он как бы резюмирует все сказанное об израильском богослужении. (Полное описание жертвоприношений см. в Лев. 1 — 7 и в соответствующих толкованиях.) Жертва всесожжения приносилась Господу на жертвенник вся целиком (Лев. 1:9); большая часть других жертв отдавалась приносителям и священникам. Основания для принесения жертв могли быть разнообразными (см. напр.: Лев. 7:11—18).
Доминирующая нота на таком богослужении — радость. И в самом деле, ст. 7 дает возможность проникнуться изображением будущего: единый народ радуется в присутствии своего единственного Бога.
Стихи 8—10 сравнивают будущий образ жизни израильтян с нынешним, который не позволяет им пока делать все, что потребуется в дальнейшем. Обетованный покой, защита от врагов (см.: 3:20 и ком.) может быть достигнут лишь тогда, когда все сыны Израилевы осядут в назначенных им уделах земли обетованной и все их войны прекратятся.
В стихах 11–12 повторяются постановления, изложенные в стихах 6—7, в том числе призыв радоваться; дополнительно же здесь предлагается привлекать к общению при богослужении бедных и слабых.
Мы уже видели, что народ Божий должен проявлять великодушие, которое является отличительной чертой характера Самого Бога (см.: 10:17–19). Теперь та же мысль повторяется в контексте богослужения. Книга Второзаконие ясно осознает, что богослужение без радости и любви — лишь мертвый обряд.
12:13—28 Исключение. Этот отрывок представляется уточнением предыдущего. Когда израильтяне в конце концов осядут в своей земле, многие из них будут жить на большом расстоянии от места жертвоприношений. Хотя паломничества им требовалось совершать не один раз (см.: Исх. 23:17), они делали это, по–видимому, нечасто. И настоящие предписания позволяют им есть мясо чистых животных, которых не использовали для жертвоприношений (а это противоречило установлению, данному еще во времена странствований народа по пустыне, Лев. 17:1–7). Таким образом, животные, пригодные для жертвоприношений, уравнивались с непригодными (напр., серна и олень, ст. 15). Единственное ограничение — должное обращение с кровью, поскольку вкушать с кровью запрещалось в любых обстоятельствах (Быт. 9:4; Лев. 17:10–12). Интересен в этом смысле эпизод с Саулом в 1 Цар. 14:32–35.
Стихи 15–19 и 20–28 также позволяют заколоть животное и есть в любом месте при том условии, что кровь его изливается на землю. Каждый отрывок сначала делает допущение, а затем вновь указывает на главное правило — жертвоприношения следует совершать в месте, отведенном для поклонения Богу.
12:29—31 Непорочность в поклонении Богу. Глава 12 во многом похожа на гл. 7. Каждая начинается и заканчивается предостережением: не поддаваться влиянию хананейской религии. Эти стихи поднимают тему стихов 1—4, завершая, таким образом, всю главу напоминанием читателю об основной цели постановлений, приведенных в ней.
13:1–18 Увлечение идолопоклонством. Эта глава, как и предыдущая, касается прежде всего верности закону и первой заповеди его (исключительной преданности Господу, 5:7). Здесь рассматриваются три пути, которые могут отвратить от поклонения истинному Богу и направить к поклонению богам мнимым.
Первое возможное искушение исходит от лжепророков. Временами израильтянам нелегко будет распознавать их, поскольку эти лжепророки будут использовать привычный язык и манеру пророков и объявлять откровения, истинность которых проверить трудно.
Чтобы отличить истинного пророка от ложного, нужно посмотреть, верен ли он Богу Израилеву (см.: 18:20–22). Никакой опыт и красноречие не могут скрыть основного заблуждения. Все призвание Израиля могло оказаться под угрозой из–за такого человека — отсюда напоминание израильтянам об искуплении их из египетского плена (5) и новый призыв возлюбить Господа (3). Лжепророк должен понести суровую кару. (Господь не предусматривает искушения — ст. 3; тем не менее лжепророк и в самом деле служит испытанием проницательности и верности.)
Во–вторых, ложный культ может быть принесен любым членом общества (6—11). В таком случае на ближайших родственников и друзей ложится печальная обязанность предать его смерти.
Наконец, с той же строгостью следует поступать и в отношении целых городов, где укоренилось идолослужение (12–18). У богоотступничества целого города мог быть политический аспект, поскольку религия была прочно связана с политикой. То есть, если весь город начинал поклоняться Ваалу, в этом можно было усмотреть нежелание принадлежать к «Израилю» в том смысле, который подразумевал Моисеев закон. Такие города следовало «поражать» так, как были поражены хананейские города, когда Израиль впервые вошел в землю обетованную (15–16; ср.: 2:34; 7:1–5). Такая судьба — оказаться навеки в руинах (16) — ожидала город Гай, павший от руки Иисуса (Нав. 8:28). (Между прочим, это показывает, что Господь ненавидит не племена и народы, а ложные культы.)
Меры в отношении отступников, предписанные здесь, действительно суровы, но их следует рассматривать на фоне тех сильнейших искушений, которым Израиль подвергался в земле обетованной. Все Книги Царств посвящены этой проблеме. Идолослужение угрожало величайшей цели Бога — через избрание этого народа даровать спасение всему миру.
14:1—21 Отделенность святого народа. Следующие законы в основном относятся к пище. Отрывок начинается напоминанием, что Израиль у Бога — народ свитый и избранный (2); такое сочетание свойств мы видели в 7:6 (см.: ком.). Здесь этот народ также называется сынами Господа (см.: 1:31; Исх. 4:22; Ос. 11:1). Близкие отношения Бога со Своим народом становятся теперь основой для законов, видимым образом отделяющих израильтян от других народов. Обычаи, объявленные вне закона в ст. 16, относились к хананейским траурным обрядам (см.: 3 Цар. 18:28).
Основная часть данного отрывка (3—20) перечисляет разрешенных и неразрешенных в пищу животных. Они определяются как чистые и нечистые. Нет единого мнения о причине этих запретов. Либо эти животные считались негодными в пищу потому, что наносили вред здоровью, либо они отвергались из каких–то религиозных соображений. (Переведенные в NIV слова церемониально нечистые как будто указывают на последнее основание, хотя в еврейском тексте отсутствует слово, которое переведено словом церемониально.)
Попытки толковать скрытое значение чистого или нечистого затрудняются тем, что в новейшее время некоторых из перечисленных здесь животных трудно или просто невозможно идентифицировать с точностью. Трудность усугубляется тем, что нет какого–то одного основания для принятия или отвержения того или иного создания. Однако иногда причина отвержения говорит сама за себя. Нечистота «мусорщиков» (животные, питающиеся падалью. — Прим. пер.), таких, например, как грифы (12), по–видимому, объясняется тем, что они питаются животными, умершими естественной смертью. Такие создания ритуально неприемлемы, поскольку кровь павшего животного остается при них (Лев. 17:15–16; см. также: ст. 21а и12:16). То же самое положение относится и к хищным птицам (12–16). В других случаях запрет мог налагаться в связи с использованием этих животных в ритуальной практике иных религиозных культов.
Законы, связанные с пищевыми запретами, в книге антрополога Мери Дуглас Чистота и опасность (Douglas Mary. Purity and Danger [Routledge and Kegan Paul, 1966]) находят убедительное толкование, которое принимает Г. Дж. Уэнхем (Wenham G. J. Leviticus [Eerdmans, 1979]). Сточки зрения М. Дуглас, идея, положенная в основе «святости» в библейских ритуальных текстах, определяется как полнота, цельность или законченность. Индивиды, животные, даже вещества являются «цельными», когда они соответствуют классу, которому принадлежат (см.: Лев. 18:23; 19:19; 21:17–21). Итак, животные считаются пригодными для священнодействия (т. е. к жертвоприношению), если они отвечают всем критериям своего класса и не обладают свойствами, которые можно посчитать «смешанными». (См.: Wenham, Leviticus.9. 18–25.)
Правила, изложенные в ст. 21, также объясняются «святостью» Израиля (хотя по отношению к последнему указанию эта связь неочевидна). От иноземцев, не имеющих никакого отношения к Богоизбранному народу, соблюдения его особых правил в отношении пищи не требовалось.
14:22—29 Десятина. Израильская десятина представляла собой посвящение от произведенного землей. В земледельческом обществе урожай зерновых был непосредственным знаком Божьей благодати и потому входил в богослужение в качестве неизменной части. Сейчас уже трудно сказать, какую фактически часть от совокупного продукта Израиля составляла десятина (хотя слово «десятина» буквально означает 1/10 часть); более того, десятина являлась только одним из целого ряда приношений, которые должны были отдавать Богу израильтяне. Правильное толкование этого понятия осложняется некоторым различием в описании законов о десятине в книгах Пятикнижия. В Чис. 18:21—29 десятина предстает как приношение в пользу левитов (необходимое для их существования). Здесь же пожертвование десятины — праздник, в котором принимают участие приносители и их домашние, хотя, впрочем, не забыты и левиты (27).
Полная картина может быть получена, если свести все законы вместе. После семейных праздников в распоряжении левитов на месте богослужения оставалось большое количество продуктов. Однако десятую часть от произведенного землей в третий год (28—29) следовало, по–видимому, оставлять для особых нужд и хранить в городах, а не приносить на место богослужения и не отдавать в пользу обделенных (так же и левитам, проживавшим в Израиле повсюду; Чис. 35:1—8).
Однако обряд приношения десятины, представленный здесь, типичен для всей Книги Второзаконие. В этом священнодействии участвовал весь Израиль в месте расположения главного святилища. Оно отличалось радостью в поклонении единому Богу и символизировало единство народа, поскольку в нем принимал участие весь народ. Одновременно это празднование представляло народ, который проявил повиновение (принеся десятину) и обрел благословение в изобилии земли обетованной (на пиру, который оказывался возможным после самого жертвоприношения).
Примечание. 24–26 Здесь мы обнаруживаем осознание проблемы в связи с тем, что некоторые люди проживали на большом расстоянии от места богослужения. Этот закон имеет много общего с законом, позволяющим убивать животное не только с целью принесения его в жертву (12:13—28).
15:1–18 Прощение долгов и освобождение от рабства. Повседневная жизнь Израиля в земле обетованной регулируется также законами о долгах и рабстве. Прощение и освобождение толкуются как способ, с помощью которого сильные могли помогать слабым. Нигде идеал братства в Израиле не проявляется так явно, как здесь (2–3).
Отношения с братьями–израильтянами строятся на ином основании, нежели отношения с иноземцами (см.: 14:21). Законы, стало быть, продолжают выстраивать идеал Израиля как «народа святого» по меркам, установленным Богом. (Отношение к иноземцам — это не дискриминация в современном понимании, которая никак не может быть оправдана с помощью этого закона. Подобное отношение к пришельцам — следствие особого статуса израильского народа на данном этапе спасения человечества. Это отнюдь не постоянный принцип.)
Долги нужно было прощать на седьмом году семилетнего цикла. Поскольку заем давался без взимания процентов (23:19—20; Исх. 22:25), то он превращался в акт помощи тому, кто потерпел неудачу в трудные времена (например, вследствие неурожая), а не в средство наживы. Израильтяне, вступившие в завет с Господом, должны быть братолюбивы и знать, что обладают землей обетованной не по своим заслугам, но в качестве дара (см.: 8:17). И как следствие — не будет у него нищего (4) — это фактически образует заповедь. Только таким путем, претворяя в жизнь справедливость, израильтяне смогут ощутить, что эта земля — подлинно дар Божий, и обретут непрестанное благословение (4–6).
В стихах 7–11 звучит призыв к великодушию. Законодатель учитывает корысть, проникающую в планы человека, а стало быть, и вероятность отказа в займе в связи с наступлением седьмого года. Отказ в займе мог мотивироваться тем, что у занимающего в долг не остается времени (или желания!) вернуть долги прежде, нежели заимодавец должен будет списать их. (Непонятно в данном случае, следовало ли списывать долг сполна или просто продлить срок уплаты до окончания седьмого года. В любом случае, от заимодавца требуется значительное самопожертвование.) Новый Завет поощряет проявление великодушия у дающих (Рим. 12:8; 2 Кор. 9:7).
С этой точки зрения законы, изложенные в Книге Второзаконие, приближаются к обязательствам перед ближним, которые вообще трудно оформить как закон. (Ср.: Лев. 19:18, где, по–видимому, именно в этом смысле и повелевается «любить ближнего».) По таким делам сложно вести и судебные разбирательства. Однако ст. 9 заставляет предположить, что обязанности, возлагаемые здесь на израильтян, были вполне реальными. Исполнение их подвергало человека испытанию со стороны других людей и, конечно, Самого Бога.
Рабство в Израиле должно было резко отличаться от того, что обычно понимается под этим термином. Любой человек, мужчина или женщина, испытывающий затруднения, мог пойти в услужение к другому, чтобы только пережить тяжелые времена. Такое установление не предусматривало пожизненного соглашения (хотя предавший себя в рабство мог избрать и такой вариант; 16—17). Несомненно, что раб (или слуга — еврейское слово может быть переведено и так) не становился собственностью своего господина. Продажа, о которой идет речь в ст. 12, подразумевает только продажу своей рабочей силы на известный период. По окончании данного периода (опять же на седьмом году), в качестве оплаты за труд, хозяин обязан был обеспечивать раба средствами к независимому существованию. Подобное великодушие ведет к продолжению заветных благословений, которыми Господь желает одаривать Своих рабов (18б).
15:19—23 Все начатки. Все первородное мужеского пола особым образом посвящалось Господу. В отношении животных речь шла о жертвоприношении; что касается людей, то посвящение их Богу замещалось приношением в жертву животных (Исх. 13:2,13,15).
Начатки здесь, наподобие десятины, становились частью ежегодных праздников, которые устраивались на месте богослужения. Животные, которые по определению не годились в качестве жертвенных, использовались в пищу вне ритуала жертвоприношения (21—23). Правила здесь в основном те же самые, что и при убое скота, предназначенного в пищу помимо жертвоприношений (12:13–28), причем основным требованием было должное обращение с кровью животного.
Закон о начатках (как и о жертвоприношениях в целом) делает ударение на доброхотном желании приносителя жертвовать из того, что принадлежит ему. Это то общее, что связывает этот закон и предыдущие повеления о прощении долгов и освобождении от рабства. В том и другом случае Израиль осознавал, что все, чем он обладает, это дар от Бога.
16:1–17 Главные праздники. Законы о жертвах и приношениях теперь продолжаются напоминанием о трех ежегодных праздниках (см. также: Исх. 23:14–17 и Лев. 23). Указания в Книге Второзаконие не столь детальны, как в Книге Левит, и их можно рассматривать как выводы с необходимыми акцентами.
Первый праздник отмечался в марте–апреле (Aвив известен после рассеяния под названием нисан) и являлся, строго говоря, комбинированным праздником, состоящим из Пасхи (на 14–е число) и Праздника опресноков (с 15–го по 21–е число; см.: Лев. 23:5—8). Такое соединение вполне осознанно, о чем можно догадаться по фразе Не ешь с нею [с Пасхой] квасного; семь дней ешь с нею опресноки. Далее, здесь нет четкого разделения между приносимым в жертву пасхальным агнцем и другими животными, предназначенными в жертву на протяжении остальной недели (2).
Объединение двух праздников преследует две цели. Во–первых, это должно было напоминать народу о чудесном избавлении от египетского рабства, то есть о могуществе Бога и о Его любви к народу (3; ср.: Исх. 12—13). Благодарность Богу за Его попечение о Своем народе — важная тема Книги Второзаконие (6:4–12; 8:10–18), и Пасха, более чем какой–либо другой праздник, напоминает об этом. На эти праздники похожи наши христианские знаменательные события, прежде всего христианская Пасха, освобождение, принесенное Христом через Его Воскресение, а также Вечеря Господня, или Евхаристия. Из такого подобия образуется представление о Христе как о «Пасхе нашей» (1 Кор. 5:7).
Во–вторых, описанный в Книге Второзаконие праздник указывает на будущую жизнь в земле обетованной. Кроме того, седьмый день опресноков (8) походит на субботний покой, и мы вспоминаем, что жизнь в земле обетованной должна была быть чем–то вроде покоя (12:9). Когда народ позднее вступит в землю обетованную, он отметит Пасху и сразу же после нее станет есть опресноки, из урожая этой земли (Нав. 5:10–12). Связь между праздниками Пасхи и опресноков в Книге Второзаконие служила напоминанием о Божьей благости в прошлом и укрепляла веру в то, что Он не престанет благословлять землю, которую дает Израилю.
Пасха, по сути, семейный праздник, и может показаться странным, что она отмечалась на месте богослужения. Однако на самом деле после жертвоприношения пищу следовало есть в семье, в шатрах (7), по–видимому, временно возводимых вокруг места поклонения Богу.
Вторым великим праздником всего Израиля, отмечаемом на месте богослужения, был Праздник седмиц (9—12), также называемый Праздником жатвы первых плодов (Исх. 23:16) или Пятидесятницей. Он праздновался через семь недель (если точнее, через пятьдесят дней, Лев. 23:15—16) после приношения первого в году снопа потрясания с наступлением Праздника опресноков (Лев. 23:15). Повеление Книги Второзаконие блюсти этот праздник сопровождается типичным для нее акцентом на радости во время богослужения, на попечении о нищих и на воспоминании об освобождении из Египта.
Наконец, Праздник кущей отмечает завершение сбора урожая в целом в конце сентября. Название его объясняется повелением во время празднования жить в шатрах в воспоминание о временных шалашах израильтян при исходе из Египта (Лев. 23:42—43). Это только часть более обширного календаря событий седьмого месяца (охватывающего приблизительно сентябрь), описанного в Книге Левит (23:23–43) и опущенного в Книге Второзаконие.
В древности для всех народов были характерны праздники, связанные с урожаем, Израиль же отличался от всех других тем, что такие праздники у него тесно увязывались с фактом освобождения из Египта. Регулярные систематические благословения земли обетованной, стало быть, есть постоянное напоминание сынам Израилевым, что все добро является следствием этого первого спасения.
Резюмирующие стихи 16—17 выражают характерную для Книги Второзаконие важную идею — в свете благости Божьей по отношению к Израилю и народу следует жертвовать и приносить Богу во время поклонения от всего сердца, великодушно.
16:18–20 Судьи и надзиратели. Этот небольшой отрывок поднимает поставленный в начале книги вопрос об ответственности судей и начальствующих лиц в деле претворения повелений Божьих в жизнь (1:9—18). Им следует надзирать во всех городах Израиля, направляя сложные дела в главное место поклонения (17:8). Праведный суд (19—20) означает справедливое обращение с народом, это нравственный долг судей, и они не могут пренебрегать им ради своей корысти. Эти правила здесь предшествуют многим предписаниям в отношении начальствующих лиц: судей (17:8—13), царя (17:14—20), священников (18:1–8) и пророков (18:14–21). Все они обязаны претворять положения закона в жизнь.
16:21 — 17:7 Запрещение идолопоклонства. Интересно, что правила относительно судей и других начальствующих чередуются с напоминанием о необходимости сохранять истинную веру (16:21 — 17:7; 18:9–13). Правосудие неразрывно связано с верностью Богу.
Первое «религиозное» повеление здесь (16:21–22) напоминает нам о сильнейшей ненависти Книги Второзаконие по отношению к символике хананеиского культа (ср.: 7:5); поклоняться следует только Богу Израиля. Второе указание (17:1) относится к важнейшему принципу истинного богослужения, а именно: только животные без порока пригодны для жертвы Богу (ср.: 15:21). Жертвовать худым животным — значит не жертвовать на самом деле, поскольку такая жертва ничего не стоила для приносителя. Истинное поклонение Богу подразумевает самопожертвование (см.: Мал. 1:6–8). В–третьих (2–7), еще раз говорится о необходимости искоренения из общества Господня любого члена его, сбивающего людей на ложный путь поклонения мнимым богам. Этот закон аналогичен закону, изложенному в гл. 13, только здесь акцентируется судебный аспект этого дела (5–7). Ворота (5) — это то место, где сидели судьи Израиля. Наказание за идолопоклонство было столь суровым потому, что это преступление, нарушая первую заповедь, могло расстроить заветные отношения всего народа с Богом.
17:8–13 Сложные дела. К такого рода делам относились не обязательно самые тяжкие преступления, это могли быть случаи, когда трудно было решить, совершено преступление непроизвольно или преднамеренно. Суд высшей инстанции собирался на заседания на месте богослужения под председательством священников и судьи. Предполагается, что судья должен быть подобен Самуилу, который, как мы увидим далее, обходил Израиля и судил в разных местах (1 Цар. 7:15—17). Не совсем ясно, каким образом распределялись судейские обязанности между судьей и священниками. Закон вновь свидетельствует о том, насколько тесно увязывались между собой религиозные и гражданские установления в древнем Израиле.
Решение верховного суда признавалось окончательным, и отказ исполнить его карался смертью (12). Такое наказание могло не соответствовать преступлению, например, суд мог вынести постановление против самого истца! Однако это установление было направлено на сохранение и укрепление уважения к закону, упрочивая тем самым и заветные отношения с Богом (13).
17:14—20 Постановление о царе. Моисей предвидит желание народа избрать себе царя, как у других народов (14); это действительно исполнилось в свое время (1 Цар. 8:5). Книга Второзаконие считает Бога Царем Израиля. Об этом сказано в 33:5, и это находит свое подтверждение в структуре книги, построенной в форме договора. О том, что установленное человеком царство не отражает совершенного Божьего плана для Израиля, ясно сказано Гедеоном (Суд. 8:23), а также Иофамом в притче (Суд. 9:7—15). Когда Сам Господь говорит, что требование Израиля означает отвержение Его в качестве Царя (1 Цар. 8:7), Он, возможно, порицает здесь сам мятежный дух этого требования, оставляя открытой дверь для Своего избранника — царя Давида. Тем не менее Книга Второзаконие не столько устанавливает, сколько допускает институт царской власти и утверждает его в определенном качестве.
Царь, согласно Книге Второзаконие, во всех отношениях отличается от языческих царей. Он избирается Богом (15а), а не выдвигается благодаря своей силе. Он — брат сынам Израилевым (156) и поэтому, по сути, равен каждому из них. Он не должен пользоваться своим положением в корыстных целях, приобретая богатство, войска или множество жен. Израиль не мог поменять тиранию египетского фараона на тиранию своего «мини–фараона». Удивительно, насколько портрет лже–царя похож на портрет Соломона после того, как он впал в неверие (1 Цар. 10:26–11:8).
И наоборот, идеальный царь постоянно учится закону Божьему (18—20). Тем самым он дает понять, что Бог есть истинный Царь Своего народа, и Он будет царствовать без гордыни и высокомерия перед своими братьями.
18:1—8 Удел священников и левитов. По свидетельству Книги Второзаконие (для которой типично отношение к народу как к общности), класс священников был невелик. Однако настоящий отрывок гарантирует исполнение важного принципа: те, кто занят в деле служения на месте поклонения Богу, должны иметь свою часть от того, что производит земля.
В пределах священного колена Левия священство ограничивалось рамками семьи Аарона и его потомков (Исх. 28:1). Остальная часть этого колена, «левиты», исполняли служебные обязанности при скинии и храме (Чис. 3:5—10). Книга Второзаконие не останавливается подробно на различиях между этими категориями левитов, принимая все колено за единое целое. Одновременно подчеркивается отличие левитов от всех остальных колен Израиля — они не имеют удела (2), т. е. родовой территории.
При этом они не лишаются средств к существованию, ведь они живут «между братьями» в Израиле (2) так же, как и все другие колена. И как братья они получают свою часть от своего служения — участия в жертвах и приношениях их братьев–израильтян. Вот что на самом деле значит выражение Сам Господь удел его (2; см. также: 10:8—9). Их благо, следовательно, зависит от того, насколько Израиль останется верным своему Богу. (См. также: Чис. 18, где излагаются обязанности священников и левитов более обстоятельно.) Принцип, прилагаемый здесь к левитам, может быть распространен и на тех, кто привлечен церквами или христианскими организациями к делу служения в той или другой его форме. Подразумевается, что члены церкви должным образом обеспечивают такого рода служителей. Единственное мерило «должного» в этом смысле — благосостояние самой церкви наряду с принципом «братства» внутри ее.
В стихах 6—8 указывается на то, что левиты, проживающие в разных краях земли обетованной — в городах, которые должны были обеспечивать их средствами к существованию, — имели право приходить и служить в главном святилище, когда изъявят такое желание, получая при этом соответствующее награждение. Смысл ст. 86 не совсем ясен, но, быть может, здесь имеется в виду право левитов скопить определенную сумму от своего дохода от пастбищ, которые им позволялось иметь.
18:9—22 Познание воли Божьей. Потребность знать волю Божью в специфических обстоятельствах (напр., в военное время) в древние времена ощущалась очень остро, и народы, окружавшие Израиль, изобрели разнообразные магические ритуалы для этой цели. Среди них можно упомянуть гадание на внутренностях птиц в поисках предзнаменований, вопрошание мертвых (11) и даже приношение в жертву детей (10). Магия использовалась и в попытках повлиять на течение событий, и для получения определенного рода информации.
Все подобного рода практики в комментируемом месте предаются проклятию. Они определяются как мерзости наряду со всем хананейским религиозным культом (7:25—26; 12:31). Магия подчеркивает мастерство, искусство чародея, она пытается проникнуть в запретные процессы, которыми управляет Бог, и оставляет человека беззащитным перед деструктивными силами. Народу Божьему, напротив, достаточно знать то, что ясно и очевидно возвещает Бог. Свою волю Он открывает через Свое слово и в дальнейшем, в особых обстоятельствах, будет выражать ее через Своих пророков. (О значении познания Бога через Его слово см.: 4:6—8, 9—14.)
Первым и наиболее выдающимся пророком Израиля был сам Моисей. Именно он возвещал слово Божье, когда впервые завет заключался на горе Хорив. Народ из страха перед Богом сам потребовал такого посредника (16; ср.: 5:23–27). Однако теперь вставал вопрос, кто продолжит служение Моисея в Израиле? Народу было обещано, что, хотя законодатель и умрет в назначенное ему время, он не останется без преемников (18).
То, что в этом отрывке подразумеваются многие и многие будущие пророки (а не один только), становится понятным из содержания стихов 20–22, где говорится о том, как можно отличить истинных пророков от ложных. Однако «мессианское» толкование на 18:18, согласно которому Христос есть обетованный Пророк, оправдано, поскольку Он раскрывал слово Божье совершенно по–новому, как власть имеющий (см.: Деян. 3:22–23).
В заключительных стихах этой главы задается вопрос: как узнать истинный ли пророк перед вами? Ответ в ст. 22 — слова лжепророка не сбываются и не исполняются. Такой ответ привел к определенным затруднениям. Иеремия столкнулся с проблемой признания очень остро, его слова не сбывались долгое время после того, как он начал пророчествовать. Однако на практике подлинность пророка можно было определять уже по истечении некоторого периода его служения. (Обратите внимание на испытание лжепророка в Иер. 28.) Дело в том, что послание Божье говорит само за себя тем, кто открывает ухо свое к слышанию.
19:1—14 Города–убежища. К трем городам–убежищам в восточной Трансиордании (4:41–43) прибавляются еще три на западной стороне реки Иордан (2), а в дальнейшем еще три в случае необходимости (9). Города–убежища служили спасительной гаванью для человека, случайно совершившего убийство, в той части земли, в которой он оказался (3). Конечно, сразу невозможно разобраться, виновен или невиновен тот, кто ищет убежища в таком городе. Здесь не имелось в виду, что такой город должен был предоставлять безусловную защиту всякому беглецу. Однако мстящий за кровь (который мог быть родственником жертвы или старейшиной из его города) возлагал на себя обязанность расквитаться с убийцей. И назначение города–убежища состояло скорее в том, чтобы обеспечить обвиненному в убийстве человеку правый суд, нежели уберечь его от кровной мести родственников убитого. Стихи 11–12 предполагают судебный процесс для расследования вопроса о виновности или невиновности в предумышленном убийстве (см. также: Чис. 35:12).
Если вина ответчика подтверждалась, то он заслуживал смертной казни, поскольку убийство являлось нарушением одной из основных заповедей закона (5:17). Применение смертной казни должно было оградить землю обетованную и народ от того, кто пренебрег Синайским законом (13).
Закон о нарушении межи (14) не имеет тесной связи с предыдущим или с последующими законами. Однако нарушение межи, должно быть, являлось серьезным преступлением в земле, не имеющей изгородей и заборов, и при том что сама земля была символом жизни. Преступления подобного рода, совершаемые алчными землевладельцами, могли разорить беднейших из их соседей и вынудить их идти в рабство.
19:15—21 Закон о свидетелях. Установление этого закона было необходимо для объективного и справедливого судебного расследования. Это указывает на то, как опасно нарушать девятую заповедь (5:20). Ложное свидетельство могло привести к незаслуженному приговору, который в случае тяжкого преступления означал смертную казнь. Основной гарантией обоснованности приговора являлось требование представить по крайней мере двух свидетелей (15).
Закон этот был средством, предохраняющим от предумышленного ложного свидетельства. Какое бы наказание не следовало за преступление, в котором обвинялся ответчик, именно его и должен был понести тот свидетель, который был уличен во лжи (19). Виновный в лжесвидетельстве в отношении преступления, достойного смерти, сам приговаривал себя к смерти. Здесь мы встречаем один из примеров так называемого lex talionis или «закона возмездия» (21; ср.: Исх. 21:23—25). Это не поощрение кровной мести, но основание для установления пределов наказания, соответствующих тяжести преступления.
20:1—20 Воинская повинность и ведение войн. Данная глава раскрывает принципы ведения войны. Сюда входят общие правила осады городов (10–15) и частные — о ведении войны против народов той земли, которую Бог дал Израилю (16—18). Отрывок начинается, однако, с повелений в отношении войн вообще.
Главное положение стихов 1—4 состоит в том, что все войны Израиля — это войны, которые ведет Сам Бог. Его сила, проявленная в спасении Израиля из Египта, — убедительное доказательство, что даже превосходящая вражеская мощь ничего не решает. Даже если и не все войны «священные» (в узком понимании — это войны в земле обетованной), тем не менее все, что делал Израиль, наполнялось «религиозным» смыслом, поскольку его царем был Сам Бог. Именно поэтому священник обращался к войску перед битвой. Главная задача этого обращения — убедить людей не бояться, потому что с ними сила Божья.
Закон не был направлен на создание в Израиле регулярного войска (какое в свое время соберет Соломон; 3 Цар. 10:26). Скорее здесь подразумевалось гражданское ополчение. Это видно из ст. 9, в котором военачальников повелевалось назначить непосредственно перед битвой. Из стихов 5—9 с очевидностью следует также, что народ призывался к военной службе от своей обычной повседневной деятельности. Некоторым предоставлялось освобождение от военного похода: тому, кто построил новое жилье, но в нем еще пока не жил; тому, кто занимался уходом за новым виноградником до первого урожая (см.: Лев. 19:23–25); и тому, кто был помолвлен, но еще не женился (см. также: 24:5). Эти исключения находятся в одном русле с основной идеей Книги Второзаконие, состоящей в том, что Бог дает Своему народу землю, чьи плоды назначены к утешению, наслаждению и в которой он сам должен родить детей, чтобы и будущие поколения его могли бы также процветать в благоденствии (7:11). Все это, однако, возможно только в том случае, если Бог будет воевать на стороне Своего народа. Только народ, который полностью доверяется своему Богу, может позволить себе не призывать некоторых из своих лучших представителей на важнейшую битву.
Особенно поразительна льгота, предоставляемая просто тем, кто боится (8)! Войско не должно было страшиться, поскольку победа в битве зависела от веры в Бога, Который силен побеждать в исключительно сложных обстоятельствах. Малодушный воин был способен легко заразить других своим страхом, а это могло решить исход всего дела.
Далее даются указания по ведению войн за пределами самой земли обетованной (10–15). Для того времени они представляются достаточно гуманными. Предложение мира врагу давало ему возможность договориться с Израилем, чтобы осажденный город становился зависимым, но и охраняемым, а в дальнейшем и свободным.
Совсем другой подход был к городам, расположенным на земле обетованной. Стихи 16–18 подытоживают повеления, относящиеся к завоеванию земли обетованной, данные в 7:1–5; 17–26. Здесь напоминается об этом, чтобы было понятно — предыдущие стихи относились только к ведению войны за пределами земли обетованной.
Заключительные повеления (19—20) вновь относятся к военным действиям вообще и направлены на уменьшение вреда, наносимого природе во время войны. Охрану плодовых растений понять нетрудно, особенно в отношении земли обетованной, поскольку весь смысл овладения ею состоял в том, чтобы народ мог наслаждаться ее плодами. Война никогда не должна наносить вреда тем целям, ради которых она развязывается. Даже использование неплодоносящих деревьев для военно–технических работ хотя и допускалось, но строго ограничивалось рамками необходимости. Итак, окружающая среда воспринималась в качестве творения Божьего.
Правила ведения войны, изложенные в гл. 20, следует крайне осторожно использовать при анализе принципов ведения современных войн. Прежде всего необходимо отличать священную войну от всех других, даже если эти войны ведутся нынешним Израилем. Священная война — это понятие, которое применимо только к завоеванию Израилем Богом данной земли. Все войны, которые вел Израиль, — особенные, поскольку в тот период истории отношений Бога с человечеством Его народ был нацией, политической единицей. Теперь, когда этот народ есть Церковь, которая не ведет войн в буквальном смысле слова, никакая нация не смеет думать, что Бог марширует в рядах ее армий в битвах, которые они ведут, — даже если эти войны обоснованно можно посчитать справедливыми. Поэтому христиане не видят в этих стихах мандата на ведение войн в неравных условиях.
С другой стороны, принципы сдержанности, дипломатичности, милосердия и уважения к неучаствующим в боевых действиях сохраняют свою непреходящую ценность при ведении всяких войн. И любые боевые операции, приводящие к разрушениям самого творения Божьего, с точки зрения Библии (ст. 19–20) отвратительны.
21:1–9 Преступление неизвестного убийцы. Мы уже рассмотрели законы о наказаниях за убийство умышленное и неумышленное (19:4–13). В случае предумышленного убийства это не просто наказание виновного, но также и религиозно–обрядовое очищение всей земли и народа (19:13), чтобы не прекращалось действие заветных отношений с Богом. Когда же убийцу обнаружить не удавалось (настоящее повеление, по–видимому, относится к убийству предумышленному), то земля не могла быть очищена обычным образом, т. е. приведением в исполнение приговора над убийцей (см. также: Быт. 9:6). Этот закон, стало быть, давал возможность провести религиозно–обрядовое очищение иным путем.
Ответственность за этот обряд очищения возлагалась на старейшин города, ближайшего к месту совершенного преступления (2). Старейшины убивали ритуальную телицу. Интересно, что и телица, и место, избираемые для ритуала, не должны были быть использованы ранее для сельскохозяйственных работ (3–4). Таким образом, хотя этот ритуал и не являлся жертвоприношением, он похож на него тем, что и жертва, и место выделялись специально для этой цели. Этот ритуал похож на жертвоприношение еще и тем, что искупал пролитие крови убитого (Лев. 17:11).
Старейшины ближайшего города несли ответственность за религиозно–обрядовое очищение всего Израиля (8). То, что сами они невиновны в этом преступлении, знаменуется ритуалом омовения рук (7).
21:10—14 Женитьба на пленнице. Этот закон соотносится с законом об отношении к поверженному врагу вне пределов земли обетованной (20:10—14, особенно ст. 14). Мужчина мог взять пленницу в жены после определенного ритуала. Она должна остричь свои волосы, обрезать ногти и снять с себя пленническую одежду в знак траура по отцу и матери. Это может означать не что иное, как то, что она отделилась от родного дома и отчизны. Таким образом, эти ритуалы символизировали переход на положение израильтянки.
Через месяц брак можно было считать состоявшимся. Если в последующем по той или иной причине муж решит разойтись с ней, она сохраняла за собой все права разведенной жены и становилась не рабыней, а свободной женщиной. Слово, переведенное как смирил (14), может быть только иносказанием заключения брака, т. е. того, что дает ей право на свободу.
21:15–17 Закон о первенце. Этот закон напоминает историю Иакова и обеих его жен, Лии и Рахили. Рахиль была моложе и более любимой, однако Лия родила первой (Быт. 29:21—35). Представленный здесь закон о первенце не является чем–то новым и не ограничивается только Израилем; цель этого закона состоит в защите прав ребенка, если отец отдаст предпочтение другому (см.: Быт. 49:3—4).
21:18—21 Наказание буйного сына. Серьезность наказания за непослушание родителям основана на том, что грубость детей рассматривалась как нарушение основной заповеди закона (5:16), а также на том, что семье в Израиле отводилась очень важная роль в поддержании с Богом отношений завета (6:7, 21–25; ср.: Мк. 7:10). Скорее всего, непокорность, о которой идет речь, представляет собой очень серьезное прегрешение; буйный образ жизни (ст. 20) может быть симптомом дерзкого противления путям Божьим, в которых родители должны были наставлять своих детей (18).
Этот закон, который кажется таким жестоким и даже противоестественным, был призван подчеркнуть ответственность родителей за сохранение завета. Он обязывал родителей наказать сына, поведение которого угрожало благополучию всего общества Господня, так как это нарушало заветные установления и предписанные нормы. В Новом Завете любовь к Богу и ревность по Нему также должны быть важнее верности семье (Мф. 10:37, но см. также: Мк. 7:9—13).
21:22 — 22:12 Различные постановления. 22—23 Возможно, здесь имеется в виду повешенный на столбе и выставленный на всеобщее обозрение уже после совершенной над ним казни (см.: 1 Цар. 31:10). Такой обычай, по–видимому, был одним из древнейших, цель его состояла в том, чтобы унизить казненного и после смерти; это указывало на то, что нарушитель завета находится под проклятием Божьим. Предполагалось, что если не захоронить тела, то дух мертвого человека не успокоится и после смерти. Закон здесь направлен на ограничение этого обычая, быть может, потому, что проклятие, нависшее над убийцей, могло каким–то образом осквернить весь народ (236). Этот закон упоминает Павел (Гал. 3:13) после слов о том, что Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за всех клятвою. Способ казни, произведенной над Ним, был ужасен не только своими мучениями, но и своим позором.
22:1—4 Закон утверждает не только отрицательное постановление: «ты не должен», но и положительное — «ты должен». Такова суть закона — гарантировать благо всего народа. Если израильтянам положено быть друг другу братьями и сестрами, то им нужно радеть о взаимном благе. Цель долга в отношении к ближнему — обеспечить средствами к жизни брата–израильтянина. Книга Второзаконие поднимается здесь до представления о законе как о долге любить ближнего своего, чего бы это ни стоило (см.: Лев. 19:17–18).
5 Это не просто вопрос моды, дело в проявлении определенных сексуальных отклонений в форме переодевания в одежду противоположного пола. Не исключено, что это правило направлено против гомосексуальной практики (см.: Лев. 18:22; 20:13). Возможно также, что некоторые ритуалы языческих религиозных культов включали в качестве элемента трансвестизм (переодевание в одежду противоположного пола, преимущественно мужчин в женскую с копированием поведения женского типа. — Прим. пер.), и такая практика осуждается здесь именно в связи с этим.
6–7 Цель этого правила та же, что и в 20:19, где речь шла об охране плодоносящих насаждений во время военных действий, то есть забота о плодородии земли. Наседку следует пощадить, поскольку она может принести еще птенцов. Вполне возможно, что здесь подразумевается охрана окружающей природы как источника пропитания.
8 Правило о перилах на кровле направлено на сохранение жизни человека. Как и указания в стихах 1–4, оно говорит о том, что закон идет дальше простого запрета на причинение вреда другим людям по жестокости сердца или алчности; закон требует исполнения всего возможного ради блага других.
9—11 Причина данных запрещений нам не совсем понятна. Вероятно, речь идет о почтении к различным классам тварного мира (как в Быт. 1:11 в: «по роду своему»), или о том, что подобные сочетания были известны в Египте. В последнем случае эти бытовые правила должны были символизировать отделение Израиля, народа святого, и, стало быть, служить внешним признаком его посвященности Богу. Хотя подобными внешними знаками могли злоупотреблять (Мф. 23:5), тем не менее призывать к святой жизни всегда уместно.
12 Кисточки по углам покрывала служили постоянным напоминанием хозяину о законах Божьих (Чис. 15:37–41; см. также: Втор. 6:8–9).
22:13—30 Правила, регулирующие половое общение. 13—21 Здесь ставится вопрос о целомудрии молодой жены до заключения брака. Закон рассматривает обстоятельства, при которых мужчина после первой брачной ночи обвиняет молодую жену в преждевременной утрате девственности. Такое обвинение трудно доказать или отвести. Тем не менее у суда имеется необходимая статья, причем предполагается, что можно найти и доказательства.
Признаками девства у девицы могут быть постельные принадлежности брачного ложа со следами крови на них при осуществлении брачных отношений или простыни со следами месячных, свидетельствующих о том, что девица до вступления в брак не была беременной. Представить последнее доказательство, вероятно, было сподручнее родителям.
В случае если обвинение со стороны мужа оказывалось ложным, он должен был понести телесное наказание и штраф в крупном размере в пользу отца женщины. Если же молодая жена будет найдена виновной, то ее следовало побить камнями до смерти, поскольку она совершила любодеяние (ср.: стиха 23—24).
22 Правило о наказании за грех любодеяния, охраняя одну из основных заповедей закона (5:18), предписывает смертную казнь обеим сторонам, совершившим этот грех. Однако исполнение закона могло зависеть от решения пострадавшей стороны (Прит. 6:32–35). Смертная казнь могла приводиться в исполнение только в том случае, если преступники были пойманы на месте преступления; это было характерно для всего Ближнего Востока в древности.
23—29 Эти стихи разъясняют правила о любодеянии, они рассматривают случаи интимных отношений мужчины с женщиной, принадлежащей кому–то другому. Необходимо было выяснить, представлял ли конкретный случай изнасилование или любодеяние было совершено с согласия женщины. В условиях города ее молчание воспринималось как согласие (23—24); в поле женщина рассматривалась скорее как жертва, поэтому умирал только мужчина (25–27).
Правило о любодеянии проводит разницу (которая покажется современному читателю странной) между обрученной и необрученной женщиной (28—29). Это объясняется тем, что брачное законодательство в Израиле было весьма тесно связано с семейным и имущественным правом. Мужчина платил отцу невесты значительную сумму денег за руку его дочери (Исх. 22:16–17). Если же мужчина соблазнял женщину, которая еще не помолвлена, у него было простое средство: он должен был взять ее в жены, заплатив за такую привилегию (29).
30 Женой отца в данном случае могла быть мачеха мужчины, как следует из 21:15—18, поскольку общество не придерживалось строго принципа единобрачия. Такой грех представлялся особо тяжким и был достоин строгого осуждения (даже в том случае, если отец уже умер), поскольку он также нарушал заповедь о почитании родителей (5:16; ср.: 27:20; Лев. 18:8; 20:11).
23:1–8 Исключение из собрания. Общество Господне есть народ Израиля, поклоняющийся Господу в скинии или храме. Быть частью народа, поклоняющегося Богу, — значит принадлежать к нему всецело. В древнем мире так же, как и в современном, люди часто уходили из одной местности и оседали на новой. Стоило только сынам Израилевым осесть на земле обетованной, как перед ними встал вопрос: на каком основании чужестранцы, проживающие среди них, могут превратиться в полноправных членов израильского общества?
Исключения, о которых говорится в стихах 1–2, быть может, связаны с участием в поклонении иным богам. Описанные в ст. 1 увечья могли быть следствием самоповреждения в процессе языческого идолослужения, по–видимому, посвященного богине Иштар (Астарте). Слова запрещенный брак (2) наводят на мысль о союзе с культовой профессиональной блудницей.
Аммонитяне и моавитяне постоянно исключались из общества Господня из–за их решительного сопротивления израильтянам на пути к земле обетованной. Обращение Моава к магии, чтобы остановить продвижение Израиля, обернулось против него самого (Чис. 22 — 24). Тем не менее их враждебность навевает здесь мрачные воспоминания. Предполагают, что и Аммон оказывал Израилю подобное же сопротивление (см.: Чис. 21:24), хотя соответствующей записи о столкновении с этим народом не имеется (ср.: 2:37).
С другой стороны, Эдом и Египет могли рассчитывать на более великодушное отношение. И тот и другой в действительности препятствовали продвижению Израиля к земле обетованной, Египет в самом начале (Исх. 7 — 14), Эдом позже (Чис. 20:18—21). Однако в отношении этих двух народов более важными считаются другие факторы: именно в Египте Израиль имел возможность благоденствовать в течение многих лет и превратиться в целый народ; Эдом же был в определенном смысле братом Израиля, поскольку праотцем этого народа являлся Исав, брат Иакова (Быт. 25:21–26).
23:9–14 Санитарные правила в стане. Значительное число природных, физических обстоятельств, среди которых нечистота, связанная с выделениями человеческого тела (Лев. 15), могли сделать человека на время ритуально нечистым, то есть непригодны для участия в общественном богослужении. Эти стихи относятся к общим вопросам законодательства, но, пожалуй, особенно приложимы они к месту расположения войска. Предпринимались определенные меры для удаления человеческих нечистот. Стан должен представлять собой место, угодное Господу (Присутствие Божье, по–видимому, символизировалось ковчегом завета), и, стало быть, ничего неподобающего, непристойного в нем не допускалось.
23:15—24 Некоторые этические правила. 15–16 Эти правила касаются раба, бежавшего от своего господина в какой–либо стране и нашедшего убежище в Израиле. Законы относительно рабства в Израиле указывают на то, что Ветхий Завет выступает против рабства как инструмента угнетения человека; и это понятно, ведь сам Израиль был избавлен от рабства. Вот почему сыны Израилевы должны предоставлять убежище беглым рабам.
17–18 Известные ритуалы хананейской и вавилонской религий включали сексуальные отношения ведущих членов общества с мужчинами и женщинами, которые прикреплялись для этой цели к определенным святилищам. Полагали, что таким образом можно умилостивить богов и сделать землю плодородной. Такие обычаи были противны Богу Израиля, поскольку Он давал плодородие земле из любви к Своему народу и Им нельзя было манипулировать с помощью каких–либо магических ритуалов.
19–20 Данное правило имеет отношение к закону из 15:1–18 (см. ком.), который предусматривает прощение долгов и освобождение из рабства. Экономические законы Израиля не должны были приводить к разделению на бедных и богатых, наоборот, они должны были содействовать развитию братских отношений между израильтянами. По этой причине запрещалось давать деньги в рост, поскольку это противоречило духу земли обетованной, идее об их общем наследстве. Идея братства относилась только к Израилю, поэтому допускались отступления в отношении других людей.
21—23 Обеты были добровольным делом посвящения, обычно завершавшимся жертвоприношением (Лев. 7:16–18; Пс. 21:26). Книга Второзаконие придает огромное значение словам и обещаниям, и сам завет основан на обетовании, поэтому небрежное отношение к обетам оскорбительно в очах Божьих.
24—25 Смысл этих правил состоит в том, что пользоваться плодами земли разрешалось, если необходимо было утолить голод. Однако здесь четко указана разница между утолением голода и похищением принадлежащего ближнему, урожай которого, возможно, был его единственным средством к существованию.
24:1 — 25:16 Другие дополнительные постановления. 1—4 Это установление допускает практику разводов в Израиле, хотя в Библии отмечено, что Господь ненавидит подобное поведение (Мал. 2:16). (Обратите внимание, однако, на два исключения в отношении права мужчины на развод; 22:19, 29.) Данное правило ни в коей мере не пытается оправдать сложившуюся практику. Не совсем понятно, почему у мужа появляется желание развестись (он находит в ней нечто противное); быть может, речь идет о какой–то ритуальной нечистоте, бесплодии или сексуальном бесстыдстве жены. Однако в любом случае не говорится, достаточное ли это основание для развода. Задача этого постановления — не допустить возвращения разведенной жены к первому мужу после расторжения ее второго брака. (Иер. 3:1—5 предполагает такое значение.) Не исключено, что цель этого правила — сделать развод таким серьезным и бесповоротным делом, чтобы решиться на него было не так–то просто.
5 Это правило аналогично законам, изложенным в 20:5—7, которые допускают освобождение от призыва на военную службу. Молодожены здесь освобождаются от всякого общественного служения. В основе этого закона лежит огромное значение, которое придавалось в Израиле деторождению, но намерение веселить жену — это типичный для Книги Второзаконие взгляд на землю обетованную как на благословение для всего народа.
6—7 Получение «ценных бумаг» или залоговых расписок при предоставлении займа само по себе было допустимой практикой (см. также: стихи 10—13). Вместе с тем запрещалось брать у должника все, даже самое необходимое, или лишать его возможности заработать себе на пропитание (ср.: 23:17). Забота о нормальных условиях жизни всех израильтян лежит также и в основе ст. 7, что соответствует духу заповеди «не убий» (5:17) и уже известных законов о рабстве (15:12—18). Никому в Израиле не дозволялось распоряжаться жизнью другого.
8—9 Правило, касающееся кожных заболеваний (по–видимому, это понятие имело более широкое значение и применялось к большему числу болезней, нежели сама проказа), относится к законам, известным из других мест, в частности из Лев. 13 — 14. Там речь шла о мерах по очищению больных из соображений ритуальной чистоты. Здесь это правило требует строгого исполнения тех законов.
10–13 Это требование аналогично тому, что изложено в ст. 6. Снова говорится о важном принципе, в соответствии с которым взятие с должника залога не должно становиться средством угнетения бедного. Ст. 11 повелевает уважать свободу и достоинство того, кто оказался в тяжелой ситуации. И ст. 13 служит напоминанием заимодавцу о том, что, давая в долг, он должен проявлять великодушие и тем самым угождать Богу; следует думать о благополучии должника.
14—15 Отсрочка оплаты за труд могла принести лишние тяготы бедному человеку. И наоборот, справедливое обращение с работниками есть еще один способ претворения в жизнь идеалов завета (см. также: Мф. 20:1—16). В наше время этот закон принимает форму требования создавать должные условия труда и, быть может, осуждает неправедную практику в бизнесе, такую, например, как нарочитую задержку выплаты долгов.
16 Этот принцип устанавливает ответственность каждого человека за свои дела, равенство всех перед законом (это положение развивается в Иез. 18). Он не противоречит откровению о праведном суде Божьем (5:9) и о том, что грех имеет последствия в последующих поколениях.
17—22 Законы, изложенные здесь, относятся к тем, кто не может постоять за себя, а именно, к вдовам, пришельцам (т. е. к иммигрантам) и сиротам. Эти группы населения могли рассчитывать на попечение со стороны общества (14:29). Здесь им закон гарантирует право на полную защиту. Меры в отношении вдов идут дальше простого соблюдения правила о залогах (17; ср.: 24:12–13). Израиль сам был зависимым в Египте и нуждался в помощи Бога, чтобы обрести свободу и благоденствие (18); и здесь прошлый опыт Израиля снова формирует его поведение.
Идея, заложенная в законе об урожае, уже знакома нам по 23:24–25. Землевладелец обязан был сознательно оставлять часть урожая для тех, у кого не было никаких источников пропитания. Таким образом, права каждого в Израиле на произведенное землей еще и еще раз находят свое подтверждение (ср.: Книга Руфь).
25:1—3 В этом законе речь идет не о самом судебном процессе, который уже был описан (17:8–13), а об упорядочении телесных наказаний (в тех случаях, когда они представлялись оправданной мерой наказания, напр.: 22:18). Под угрозой находилось достоинство человека, который, несмотря на совершенное преступление, все же был братом. Эти слова означают, что наказанный остается членом израильского общества. (2 Кор. 11:24 отражает сложившуюся позднее практику наказания только тридцатью девятью ударами, чтобы закон не был нарушен превышением числа ударов.)
4 Апостол Павел напоминает об этом законе, когда речь идет об обеспечении средствами к существованию тружеников, распространявших Благую Весть (1 Кор. 9:9–10). Здесь же закон имеет прямое отношение к рабочим волам: человек может использовать животных, но ему запрещено издеваться над ними или жестоко эксплуатировать.
5–10 В древнем Израиле считалось очень важным, чтобы мужчина оставил после себя потомка мужского пола, который продолжил бы его род и унаследовал бы его имя и собственность. Если мужчина умирал не родив сына, то возникала серьезная проблема. Настоящий закон (у которого имелись аналоги в кодексах других стран Ближнего Востока) обязывал одного из кровных родственников этого человека (в первую очередь, брата) заменить вдове мужа, чтобы иметь сына, который будет считаться сыном усопшего.
Брат мог отказаться от исполнения своего долга (7—10). Такой поступок означал, что он намерен унаследовать собственность умершего человека, не желая, чтобы она перешла к «сыну» усопшего (Чис. 27:9). Не исключено, что именно по этой причине его отказ исполнить свой долг клеймил позором в глазах всего общества Господня его самого и его семейство.
11–12 В ряду законов, отмеченных гуманностью и заботой о высоких моральных качествах личности (ср.: 25:1—3), этот выделяется тем, что предостерегает от нанесения физического увечья. Возможно, он учитывал, что описанное действие женщины могло лишить мужчину способности к продолжению рода. Слова да не пощадит ее глаз твой напоминают нам о «lex talionis» (19:21). Наказание могло приблизительно соответствовать принципу «око за око» и т. д. Однако нанесение физического увечья в результате наказания в израильском обществе, несомненно, было явлением исключительным, в данном случае видно то огромное значение, которое придавалось рождению детей (ср.: Быт. 1:28; Пс. 126).
13—16 Этот закон продолжает линию Книги Второзаконие на запрет угнетения и обмана братьев–израильтян в той или иной форме и поощрение к заботе об их благоденствии.
17–19 Не забыть злые дела Амалика. Суровый приговор в отношении амаликитян заставляет вспомнить об их нападении на израильтян на пути из Египта (Исх. 17:8–16). В своей попытке воспрепятствовать израильтянам попасть в землю обетованную они уподобляются Моаву и Аммону, которые были навсегда исключены из общения с Израилем по этой же самой причине (23:3–5). По–видимому, преступление Амалика повлекло за собой особенно суровое наказание. Вражда Господня с такими врагами не прекращается. И позднее Саул получит повеление привести приговор, произнесенный здесь Богом, в исполнение (1 Цар. 15:2).
Данному повелению, быть может, предназначалось завершить пространный свод законов, который начался в гл. 12; слова: успокоит тебя от всех врагов твоих (19) напоминают 12:9.
26:1—15 О принесении начатков и десятины в третий год. Итак, в основном свод законов, начало которым положено в гл. 12, завершился повелением изгладить «память Амалика из поднебесной» (25:17–19). Здесь это дополняется наставлениями о двух актах благодарения. Едва ли этот материал можно назвать новым, но он помещен здесь по вполне определенной причине.
Первая церемония благодарения — это предложение начатков, то есть принесение первых плодов урожая в начале лета. Обыкновенно это происходило во время Праздника седмиц (Лев. 23:15, 20; Чис. 28:26). Закон в Книге Второзаконие о Празднике седмиц (16:9–12) конкретно не указывал на первые плоды земли, несомненно потому, что этот отрывок дожидался своего настоящего места в этой книге.
Особое значение этот ритуал имел при совершении его в самый первый раз на новой земле; именно поэтому закон о начатках до сих пор не вступал в силу. Предполагается, что первоначально он относился к самому первому предложению начатков, которое было совершено народом, избавленным от рабства Господом, а затем взятым из пустыни, чтобы быть Его народом в земле обетованной. Поскольку в дальнейшем Израиль должен был приносить начатки плодов регулярно, то эта церемония несла в себе нечто особенно трогательное (несколько напоминая праздник Благодарения у американцев), своего рода знак, указывающий на то, что Бог исполняет Свои обетования.
Церемония благодарения включает в себя исповедание веры, в котором отражается история верности Бога и основные вехи образования Израиля. Оно начинается с воспоминания об Иакове, праотце Израиля, называемого здесь странствующим Арамеянином (5). Эти слова относятся к его еще не совсем оседлому образу жизни и миграции в Египет, а также о годах, проведенных им в Араме, где он женился на Рахили и Лие, дочерях Лавана Арамеянина (Быт. 28:5; 29). Исповедание веры продолжается воспоминанием о переселении в Египет, когда род Иакова составляли «немногие люди» (Быт. 46:8–27), о тяжести египетского ярма, об освобождении могуществом Бога и о вступлении в землю обетованную (5—9). Может показаться странным, что здесь не упоминается завет, заключенный на святой горе Хорив. Однако акцент здесь делается на истории обетования, данного праотцам Израиля (Быт. 12:1), и ныне, слава Богу, исполнившегося. Эта церемония должна была происходить в главном святилище (2), поэтому далее следуют обычные замечания о радости и о благотворительности нищим(11).
Теперь рассматривается вторая церемония (12—15), а именно, предложение десятины в третий год, о чем мы уже читали в 14:28–29 (см. ком.). Подобно повелениям о начатках плодов, и это постановление не является новым. Оно повторяется здесь, возможно, потому, что это первая церемония в земле обетованной, а также потому, что она отражает дух этих законов. Другими словами, существование Израиля, в том числе и ритуал богослужения, зависят от благодати Божьей. Попечение о нуждающихся составляет важную часть обеих церемоний, рассмотренных в этой главе.
Десятина в третий год сопровождалась заявлением поклоняющегося Богу о том, что он исполнил свои обязанности: во–первых, принес десятину (названную здесь святыней) и, во–вторых, соблюдал все заповеди Божьи (13). Смысл ст. 14а — убедить, что все жертвуемые приношения принесены в полном соответствии с ритуальными требованиями. Пища могла оскверниться через соприкосновение, пусть даже косвенное, с трупом и/или через отделение части ее оплакивающему мертвого. Давать от нее для мертвого — это не совсем понятно; быть может, речь идет о практике хананейской религии предлагать самого себя Ваалу или же предлагать пищу в утешение скорбящим (Иер. 16:7), что могло осквернить ее по причине, названной выше.
Эта церемония заканчивается молитвой, в которой признается два факта, и оба они имеют важное значение в богословии Книги Второзаконие в целом; во–первых, Бог духовен и «не живет» в главном святилище, которое Он Сам построил для Себя на земле (см. также: 3 Цар. 8:27–30); и, во–вторых, благо, которым народ утешается в земле обетованной, целиком и полностью есть дар Божий и никак не зависит от них самих (см.: 8:17–18). Пространный свод законов завершается на торжественной ноте.
Этот короткий отрывок подводит итоги обязанностям, которые обе стороны завета несут друг перед другом. День сей — характерное выражение для проповедей книги; здесь оно относится ко времени на равнинах Моава, когда к народу были обращены слова, которые он уже слышал от Моисея. Господь повелевает (16), народ соглашается следовать этим повелениям (17), и Господь заверяет, что Израиль будет Его избранным народом (18—19; ср.: 7:6). Не столь важен порядок, в каком эти идеи представлены здесь; он отличается от того, что записан в гл. 7. Здесь подчеркивается, что Господь избрал Израиль для того, чтобы сделать его народом святым для прославления Бога в мире; в конце концов это будет означать, что этот народ был избран для того, чтобы из него вышел Христос в мир — хотя, как это ни парадоксально, именно потому, что ему, Израилю, не удалось исполнить завет с Богом. Тем не менее все элементы договора здесь представлены: взаимные, искренние обязательства Бога и Его народа, во славу имени Божьего и ради блага самого народа (ср.: Лев. 26:12).
27:1—26 Повеление об обновлении завета
27:1—8 Жертвенник на горе Гевал. Теперь Моисей говорит о двух торжественных актах, которые следовало провести на горе Гевал и на горе Гаризим. Эти горы располагаются у Сихема, почти в центре земли обетованной, и церемонии должны были состояться вскоре после вступления народа в заповедные пределы. Первая церемония (о ней предвещалось в 11:26—32) — установка на горе Гевал камней с записанными на них всеми словами закона сего (имелись в виду, вероятно, главы 1 — 26 целиком). Камни с письменами должны были постоянно напоминать народу об этих словах.
Установку памятника следовало торжественно отметить жертвоприношением, поэтому нужно было воздвигнуть жертвенник. Не похоже, чтобы таким образом Сихем отмечался в качестве главного святилища, которое изберет Господь и куда будет приходить народ (12:5); скорее всего, этот акт (богослужение на горе Гевал) был уникальным событием, отмечавшим обновление завета в самом начале жизни народа в земле обетованной. О правилах сооружения жертвенника см.: Исх. 20:24–25.
В этом торжественном акте Книга Второзаконие снова предстает перед нами в форме древнего договора, по которому каждая из сторон оставляла в храме своего бога «экземпляр» такого договора с его соглашениями, причем такая церемония сопровождалась жертвоприношениями. Все это в свое время предстоит исполнить Иисусу (Нав. 8:30–35).
27:9–26 Проклятия с горы Гевал. Моисей и священники подготовили собранные колена для второй церемонии на горах возле Сихема. Заключение договоров в древнем мире часто сопровождалось торжественным провозглашением благословений и проклятий. Их следовало произносить (или, лучше сказать, повторять) двум группам представителей колен на двух горах (12–13). В данном случае сообщается только о проклятиях, причем переданных не через представителей колен Израиля на горе Гевал, а через левитов. Вероятно, для этой цели назначалась группа левитов, которая размещалась между двумя горами и вокруг ковчега завета (священное колено Левия в основном было собрано на горе Гаризим для благословения). Эта церемония описана в Нав. 8:33. Мы можем предположить, что благословения, соответственно записанным проклятиям, также следовало провозгласить.
Эти проклятия основывались на законах не только из Книги Второзаконие, но и из других частей Пятикнижия. Например, проклятие на сбивающего с пути слепого (18) или относящиеся к скотоложеству и другим противоестественным половым актам (21–23) взяты из Книги Левит (Лев. 19:14; 18:9,17,23). Таким образом, проклятья не представляют собой законов, изложенных только в Книге Второзаконие, хотя некоторые из них вторят важнейшим второзаконническим идеям (напр.: ст. 15, 19, 26). Все они, однако, в большей или меньшей степени близки Десяти заповедям, особенно проклятия в стихах 15, 16, 24; проклятия же в стихах 17, 18, 20–23, 25 вытекают из этих заповедей, как и из других законов Ветхого Завета. Их можно было бы объединить еще критерием тайного греха; даже если кто–то попирает законы Божьи втайне и не подпадает под осуждение закона, Бог все равно будет преследовать грех и накажет преступника (обратите внимание на выражение тайно; 15, 24).
Проклятия, записанные здесь, отличаются от тех, что записаны в гл. 28. Во–первых, они падают на отдельных людей, которые нарушают различные законы, навлекая при этом гнев на остальной народ. Эти проклятия похожи на судебный приговор тем, что они «истребляют зло» из среды народа и земли, чтобы могло продлиться действие завета (22:21с). Падая на тайных преступников, эти проклятия действуют в том же направлении, что и закон в отношении неизвестного убийцы (21:1–9). Во–вторых, они ставят в центр внимания самые истоки греха или преступления. Проклятия же и благословения в гл. 28 относятся не к индивидуальным грехам, а к богоотступничеству народа в целом, и они сосредоточиваются (в случае такого богоотступничества) на самом наказании. В–третьих, эти проклятия имеют в виду конкретную церемонию на горах Гевал и Гаризим, в то время как проклятия и благословения гл. 28 составляют часть проповеди завета Моисея на равнинах Моава.
28:1—68 Благословения и проклятия
28:1—14 Заветные благословения. Моисей продолжает проповедь завета в Моаве благословениями за соблюдение народом его установлений и проклятиями, которые обрушатся на него, если народ нарушит закон. И снова речь Моисея следует образцу древних межплеменных договоров, в которых подобные благословения и проклятия, часто по сути те же самые, были побудительными мотивами к верности договору.
Благословения соотносятся с основными идеями книги: Израиль как Богоизбранный народ (1,9–10, 13; ср.: 7:6;26:19), покой от врагов (7; ср.: 12:9) и благоденствие (3–6, 8,11–12). Создается такое впечатление, что народ как бы окружен благословениями Бога со всех сторон. Такие представления всегда важны для всякого народа.
Однако в древнем Средиземноморье такие благословения не принимались как сами собою разумеющиеся. Требовались доказательства. Политическая нестабильность была делом обыденным, неурожай и постоянная тревога могли ввергнуть в нищету и разруху. У древних народов плодородие земель и победа над врагом становились основой их религиозных культов. Ваал почитался прежде всего как гарант плодородия (см.: Ос. 2:5,8).
В своих благословениях (и, конечно, проклятиях) Книга Второзаконие стремится показать, что Господь, а не Ваал гарантирует благоденствие. Более того, в вопросах жизни и смерти вовсе не страшные заклинания магии, ритуальной проституции и идолопоклонства приносят безопасность народам, но беспрекословное повиновение слову единого истинного и праведного Бога, единственное желание Которого — благословлять, а не заставлять страдать. Благословения и проклятия — важная часть учения Книги Второзаконие, утверждающего, что мир Божий — это мир разумный и духовный. Человеческие существа не оставлены в пучине тревог и опасностей. Они могут быть уверены в фундаментальных истинах жизни, поскольку они знают, Каков Бог; они могут знать Самого Бога.
28:15—68 Заветные проклятия. Проклятиям уделяется значительно больше места, нежели благословениям, наверное, затем, чтобы подчеркнуть, насколько серьезные последствия влечет за собой нарушение Завета. Проклятия являются, по сути, противоположностью нарисованной выше картине благословений, это всеобъемлющее изображение человеческого горя.
Первая группа проклятий (15—19) составляет как бы зеркальное отражение благословений из стихов 3–6. Здесь мы видим нищету, страдание, несчастья в обычной жизни, неудовлетворенность основных потребностей, с одной стороны, и благоденствие семьи во всем и всегда, с другой.
Описывается (20–24) нестабильная жизнь: внезапное разорение, болезни и засуха. Где пренебрегают требованиями завета, там нет «мышц вечных» (33:27), которые могли бы охранять от подобных вещей. Нет там и спасения от врагов, одного из самых великих обетовании завета (12:9); наоборот, народ–богоотступник предается им в руки (ср. ст. 25 со ст. 7; положение народа, представленное в ст. 26, по–видимому, есть следствие этого поражения). Господь не только не носит Свой народ на руках, как отцы носят своих детей, Он энергично враждует с ним, вызывая среди сынов Своих те несчастья, от которых однажды спас (27–29). Стихи 30–35 фокусируют внимание на невозможности наслаждаться теми дарами, которые гарантировал им закон. Если раньше мужчины овобождались от несения военной службы, чтобы построить семью и обеспечивать ее и просто наслаждаться благословениями Бога, то теперь они лишены этого; другим дано наслаждение женой, детьми, домом, виноградником, стадами крупного и мелкого скота. Вот полная противоположность тому несметному богатству, о котором говорится в 6:10—11.
Перечисленные несчастья столь страшны потому, что среди них нет и проблеска надежды на избавление. Многое можно вынести, претерпеть, если есть основание для упования на Бога. Здесь же, однако, показано, что Он отнял Свою руку помощи; такова жестокая правда. Нет заветного упования для презревших завет.
Суровы перспективы для народа–богоотступника. С общего обзора несчастья, ужаса, разрухи наше внимание переключается на грядущие исторические потрясения, которые последуют за грехопадением всего народа. Эти картины чередуются с другими, более обычного плана, как например в стихах 38—44. Сопоставьте крылатые слова «он будет главою, а ты будешь хвостом» (43–44) со стихами 13; 26:19; и заметьте, как «знамение и указание» предыдущей победы Израиля оборачивается против него (46; ср.: 26:8). Теперь в центре внимания поражение и рассеяние. Ст. 36–37 провозглашают их в общем; стихи 49–57 рисуют ужасы осады и падения, когда люди опускаются до каннибализма. Наконец, изображаются несчастья, связанные с самим рассеянием (64—68). Они рассматриваются метафорически в виде возвращения в Египет (68), хотя в действительности рассеяние большей, северной части Израиля вызовет нашествие Ассирии столетия спустя после смерти Моисея, а еще позднее — победа царя Вавилонского Навуходоносора.
Рассеяние — это наихудшее из возможных заветных проклятий. Оно рассматривается в стихах 58—63 как полная отмена всех обещанных благословений завета и всего того, что Господь завоевал для Своего народа. Обратите внимание на то, какими язвами поражает Господь Израиля (59). Такими же, какие Он посылал на Египет в свое время; страсти египетские, от которых однажды Израиль был избавлен (7:15), теперь наводятся на него (60). Обетование о многочисленности народа в его земле ныне отнято (62–63; ср.: Быт. 15:5,7). Жизнь Израиля с Господом была тесно связана с землей обетованной. Утрата земли — самое страшное проклятие. Когда это происходит, возникает вопрос: а есть ли у этого народа будущее?
Благословения и проклятия могут показаться слишком грубым способом побудить народ соблюдать условия договора. Однако они утверждают важные моменты. Народы вокруг Израиля верили в непредсказуемость мира, в котором множество богов стараются влиять на течение событий и могут делать это произвольно, не опираясь на моральные критерии. Израиль в завете с Богом знал, что Он один управляет течением истории и что Он всегда будет действовать согласно Своей природе. Проклятия дают возможность знать, что может произойти с человеческими сообществами и что именно Бог управляет всеми возможностями и случайностями в человеческой жизни, знать и бояться этого. Это знание дает некоторую надежду, которая недоступна тем, кто не познал Его.
Тема награды и наказания рассматривается не только в Ветхом Завете, она лежит и в основе учения Христа (Мф. 5:17–30; 25:31–46).
29:1 — 30:20 Третья речь Моисея
29:1—29 Призыв к соблюдению завета
Эти две главы имеют собственные вступления, и их нередко называют третьей речью Моисея. Однако нельзя полностью отделить ее от предыдущей, весьма пространной речи (а началась она с 4:44). Как начальные слова книги (1:1—5) указывали на проповедь Моисея о завете, так и эти стихи в начале новой главы (29:1) возвращают нас назад к той же его проповеди. Если в 5:2—3 завет, заключенный на Божьей горе Хорив, рассматривался как тот же самый и для следующего поколения, то здесь проповедь Моисея воспринимается фактически как обновленный завет, дополняющий тот, что был заключен на горе Хорив, и тесно связанный с ним. Таким образом, Книга Второзаконие не только напоминает о завете, но и сама представляет текст обновленного завета. Ни одно поколение никогда не может воспринимать завет с Богом как нечто само собой разумеющееся, но всякое поколение должно заключать свой завет с Богом, принося свои обязательства.
Проповедь в гл. 29 повторяет темы, уже знакомые нам по другим частям книги. Во–первых (2–8), Моисей вспоминает о Божьем попечении о Своем народе на пути его к земле обетованной. Эти стихи подводят краткий итог всему сказанному (в главах 1 — 3) о странствиях Израиля вплоть до заповедных пределов. В стихах 5—6 (ср.: 26:8) вновь говорится о сверхъестественной Божьей силе, явленной во время исхода из Египта, а стихи 7–8 отсылают нас ко времени завоевания земли в Трансиордании (более подробное описание см.: 2:26–3:28).
Ст. 4 звучит как предупреждение. Народ слышал и видел вполне достаточно для того, чтобы уразуметь и воспринять завет с Богом. Дарованные через Моисея законы сами по себе могли научить народ (4:6). И тем не менее законодатель знал, что народ до сих пор еще нельзя было назвать мудрым. Возможно, он хотел этим сказать, что народу понадобится время, чтобы понять, насколько благи Божьи законы, как важны они для полноты жизни и как велика ответственность за их исполнение или неисполнение. Однако в характере Израиля нет ничего, что могло бы ему помочь быть верным партнером в завете (см. также: 9:4–6 и ком.).
В стихах 9—15 представлены все прошлые деяния Бога для Своего народа, начиная от обетования праотцам (13). Однако особое ударение делается на необходимость повиноваться Богу (10, 14—15). Завет касается каждого члена общества Господня, включая даже живущих в нем пришельцев (И), по отношению к которым народ обязывался проявлять милость (14:28–29).
Снова Моисей предупреждает народ о страшной опасности служения ложным богам (16–21). Его предостережение опирается на первую заповедь о верности одному Богу (5:7), без которой невозможно никакое тесное благодатное общение с Ним. Противостояние мнимым богам — главная тема Книги Второзаконие (7:1–5; 12:1–4), и соблазняющий других к служению такого рода богам совершает исключительно тяжкое преступление (гл. 13). Одна из наибольших нравственных опасностей — это уверенность в том, что нарушение Божьих законов не влечет за собой никаких последствий. Это одновременно и неверие Богу, и безумная вера в собственные силы. Тот, кто уводит людей к другим богам, полагая, что он может получить от них благословение и мир, изображается здесь как обманывающий самого себя (19). Его заблуждение, однако, не извиняет его, поскольку он упорно держится ложных установок. Он становится распространителем зла, и, так как это очень опасно для Божьего народа, такой человек достоин самой строгой кары (20—21).
Заключительная часть главы (22–28), по–видимому, допускает, что заветные проклятия падут в свое время на этот народ. В будущем он окажется в рассеянии. Опустошение земли сравнивается с трагедией Содома и Гоморры и близлежащих городов (Быт. 14:8; 19), что превратилось в притчу, символ самой страшной кары (ср.: Ис. 1:7; Ос. 11:8). Должно быть, израильтяне были потрясены, когда услышали, что Господь сурово накажет их, как язычников, о которых они привыкли думать как о самых закоренелых грешниках. Суть стихов 25–28 состоит в том, что народ Божий оказался в таком плачевном положении не оттого, что его Бог слаб, а потому, что он навлек на себя проклятия за нарушения завета с Ним. Горькая ирония состоит в том, что именно потомки этого молодого еврейского поколения (22), по–видимому, беженцы в рассеянии, увидят опустошение земли. Если бы детей в Израиле наставляли и воспитывали должным образом, катастрофы бы не случилось (ср.: 6:7).
Заключительный стих (29) означает, что будущее пока сокрыто; не сказано, что все эти проклятия непременно сбудутся. А Божьи законы открыты народу теперь. Знать и соблюдать их — достаточно для того, чтобы отвести от себя эти проклятия.
30:1—20 Примирение с Богом возможно
30:1—10 Возвращение к Богу. Заветные проклятия из гл. 28 достигают кульминации в угрозе рассеяния Израиля среди народов, изгнания его с земли обетованной (64–68), и проповедь в гл. 29, видимо, допускает, что это проклятие может исполниться. Моисей теперь идет дальше в своих рассуждениях, поскольку его слова обращены в будущее, когда рассеяние станет реальностью. Первый стих подразумевает, что эти благословения и проклятия идут одни за другими. То есть народ, утешившись вначале благословениями земли (в которую они в дни Моисея готовы были вступить), должен испытать и заветные проклятия, поскольку не смог выполнить всех заветных условий. Это новый акцент в проповеди, если учесть, что проповедь завета до сих пор сосредоточивалась на призыве к народу быть верным, чтобы таким образом избежать катастрофы.
Настоящий отрывок показывает, однако, что если даже заветные проклятия будут провозглашены, это не означает фатального конца истории отношений Бога с Его народом. Милость Божья проявилась чудесным образом в избрании Израиля и в заключении с ним завета, но милость Божья не может ни иссякнуть, ни закончиться на этом акте Его любви.
У народа Божьего есть будущее. Однако оно не явится само собой. Грядущее обусловлено прежде всего покаянием от всего сердца (2). Восстановление народа уподобится первому благословению, включая в себя как обетования (землю, население, благоденствие; стихи 5, 9), так и повеления (66, 8, 10). Однако будет ли судьба этого нового соглашения благополучнее первого? Эта проблема ставится в данном отрывке.
Предполагается, что Господь принимает на Себя решающую роль в судьбах народа. Именно силой Божьей народ будет восстановлен на своей земле. (Это имеется в виду в словах: и опять соберет тебя от всех народов; ст. 3, см. также: Иер. 29:14; 30:3.) Кроме того, Он предоставит Израилю еще одну возможность проявить верность. Это подразумевается в следующих словах: И обрежет Господь, Бог твой, сердце твое (6); тот же речевой оборот в 10:16 был простым увещеванием. Неким таинственным образом Господь обновит отношения с народом Своим, чтобы сделать его верным (в то же время требование его покаяния не забыто; ст. 2). Причем необходимость истинной покорности, смирения, послушания народа ничуть не преуменьшается; народ Божий по–прежнему отвечает за свое хождение пред Богом. Смысл этого нового взгляда может проясниться в свете новозаветного учения о роли Святого Духа, Который дает возможность последователям Христа побеждать свою греховную природу (Рим. 8:9–27; Гал. 5:16–25).
30:11—20 Ясность и доступность Слова Божьего. Заключительные стихи этой главы возвращают нас в настоящее время характерным для Книги Второзаконие акцентом на слове сегодня (15). Они показывают, что Израиль стоит перед насущным выбором и что такое качество, как верность, не является чем–то абсолютно недостижимым. Воображаемые странствия на небеса и дальние заморские плавания в поисках истины (12—13) отражают представления многих народов древнего мира, полагавших, что смысл жизни есть нечто темное, таинственное, о чем нужно выспрашивать у богов. Израильтяне же могли узнать истины о жизни и смерти, о добре и зле из слов, которые Бог сообщал Своему народу через Моисея (14). Не может служить оправданием уход от ответа; необходим честный, ответственный выбор между жизнью и благословением, с одной стороны, и смертью и разложением, с другой (ст. 15 с детализацией в стихах 16—18). Израильтяне смысл такого выбора воспринимали лишь на уровне понятия о благоденствии в земле, завоевать которую они теперь намеревались (206). Суть же этого выбора состоит в том, что весь народ должен твердо встать на сторону Синайского закона, принять жизнь в этом веке и в грядущем. Ибо Сам Господь и есть жизнь (20), а Он, будучи вечен, не прейдет никогда.
31:1 — 34:12 От Моисея к Иисусу Навину
31:1—8 Моисей назначает Иисуса Навина
Главные речи Моисея завершились. Время приступать к активным операциям; вскоре обетования исполнятся. Оставшаяся часть Книги Второзаконие повествует о том, как Моисей передает бразды правления Иисусу, а дальше передаются прощальные речи законодателя и отчет о его смерти.
Данный отрывок напоминает нам о том, что долгие речи Моисея были произнесены на равнинах Моава. Часть земли обетованной уже занята (та ее часть, что лежит к востоку от Иордана), и некоторые враги израильского народа уже поражены им (Сигон и Ог; ср.: 2:24 — 3:11). Теперь предстояло завершить начатое; однако Бог сказал Моисею, что его собственному участию в этом деле и самой его жизни будет положен конец здесь, на восточном берегу Иордана (1:37–38; 3:23–29).
Бог поклялся, что сделает народ таким же победоносным, как и прежде (3). Со стороны народа требовалось проявить веру и мужество (6, 8), как раз то, в чем однажды он потерпел страшное поражение, отказавшись захватить землю (1:23—36). Дело истребления оставшихся народов следовало завершить (56; ср.: 2:33—34; 7:1—5), иначе они, если позволить им остаться среди израильтян, поведут их за собою тупиковыми путями ложных культов. Отрывок обрамляется заверениями в Присутствии Божьем (3, 8). Народ Божий, без сомнения, может быть смелым, поскольку Бог обещал ему Свое Присутствие, а слово Свое Он выполняет всегда.
Моисей торжественно записывает закон, с которым он выступал перед народом. Возможно, он делал это во время своего обращения к народу. Ясно, что эти слова следовало записать, а не только провозгласить: к тому времени Господь уже отдал повеление начертать их на камне при церемонии на горе Гевал (27:1—8). Это также подразумевалось формой договора, поскольку слова его должны были сохраниться для периодического обновления. Моисей передал письменный документ левитам, ответственным за передвижение ковчега. Ковчег был символом Присутствия Бога в среде Своего народа. То, что слова завета хранились вместе с ковчегом, означало, что Присутствие Божье нельзя считать само собой разумеющимся лишь потому, что народ владел чем–то видимым и осязаемым, материальным. То же самое часто будут иметь в виду пророки, которые увидят, что даже Храм может превратиться в вертеп разбойников (Иер. 7:1—15). Слова закона следовало помнить и наставлять в них постоянно; эта тема одна из самых важных во всей книге (6:6–9, 20–25). Здесь же провозглашается еще одно, дополнительное постановление, а именно: торжественное чтение всего закона в Праздник кущей каждые семь лет (16:13—17). Это станет ярким символом, свидетельствующим, что весь народ в целом (в том числе и живущие в его среде пришельцы, ср.: 29:11) подчиняется повелениям Господа. Неизвестно, как долго практиковалось исполнение этого постановления в истории Израиля; вполне возможно, что именно отказ от чтения закона стал первым признаком религиозного упадка, который начался уже в период судей. Можно предположить, что чтение закона при царе Иосии (4 Цар. 23:1—3) представляло собой попытку восстановить обычай — слишком поздно!
31:14—29 Неверие Израиля предсказано
Далее следует описание торжественной церемонии назначения на должность (возле скинии собрания, где хранился ковчег), во время которой Моисей передал водительство народом Иисусу Навину. Присутствие Господа символизировал столп облачный у входа в скинию (15). Прежде это было особой привилегией Моисея (Исх. 33:7–11); теперь оно передавалось его преемнику.
Господь говорил вначале Моисею о времени, когда народ оставит Бога и завет (16). Стихи 17—18 суммируют проклятия, которые должны последовать (28:15—68), хотя сама реакция народа на заслуженное наказание прозвучит подобно обвинению (176). Поскольку Богу было известно, какие мысли были у Израиля в сердце — противление, непослушание, непокорность (216), Он велел Моисею записать песню (32:1—43), которая послужит обвинением в неверности. Моисей выполнил сказанное Богом и научил этой песне Израиль. Теперь народ предупрежден не только о последствиях нарушения завета, но и о своей слабости и склонности сбиваться с пути истинного.
Затем Господь обращается к Иисусу с повелением быть мужественным и твердым (23). Иисус был хорошо подготовлен к исполнению своей миссии, однажды он уже оправдал доверие Господа: он был одним из соглядатаев, которых не испугала грозная сила противника (Чис. 14:30, 38).
Наконец нам снова сообщается, что Моисей передал список своих слов (теперь называемый книгой закона, ср.: 4 Цар. 22:8) левитам (25–26, ср.: ст. 9) и велел им собрать колена Израилевы выслушать песнь. Тон его довольно пессимистичен (подобно 29:22–28, а также см.: 30:1). Моисей полагал, что народ определенно потерпит неудачу в исполнении завета, поскольку видел, каковы сыны Израилевы по сути своей (27; см. в особенности рассказ о великом отступлении от Бога на горе Хорив, Исх. 32; Втор. 9:7–29). Заветные проклятия неминуемо должны пасть на их головы.
31:30 — 32:43 Песнь Моисея и последнее увещевание
Затем Моисей произносит слова песни, которую ему дал Бог (31:19), чтобы предостеречь Израиль от отказа от Бога и путей Его. Эта песнь стилистически значительно отличается от языка проповеди, характерного для большей части всей книги. Это замечательное поэтическое произведение; и по содержанию, и по стилю своему песнь предвосхищает некоторые места из Псалмов и пророческих книг.
Начальные стихи (1—3) — это своего рода призыв к поклонению Богу (ср.: Пс. 28:1–2) и прославлению имени Его. Они также показывают, что эта песнь послужит свидетельством о завете, который был заключен. Это подразумевается в призыве к небу и земле выслушать слова, которые будут ныне провозглашены (ср.: 30:19). Свидетельства, особенно те, что касались богов разных народов, играли важнейшую роль в составлении международных договоров на Ближнем Востоке в древности. Поскольку монотеистический Израиль не мог призывать иных, чуждых богов в свидетели, Моисей образно взывает к небу и земле.
Следующий раздел (4–14) посвящен хвале и славе Господа. Он твердыня и потому спасает, и в Нем беженец находит убежище (Пс. 17:3). Истина и праведность Бога (или совершенство дел) — фундаментальные качества Его (Пс. 24:8–10; 32:4; Ин. 14:6; Отк. 15:3; 19:11). Они проявились в Его благости от самых первых дел Его в отношении Израиля (66—14), несмотря на неблагодарность народа (5—6а). О Боге здесь говорится как о Творце, Создателе, образовавшем, в частности, Израиль (ср.: Ис. 43:15), и как о его Отце. По сравнению с заветным языком в целом, последнее понятие столь интимно и сокровенно, что рассказ о любви Бога к Своему народу представляется очень важным обстоятельством (ср.: 1:31; а также Исх. 4:22; Ос. 11:1).
Избрание Израиля рассматривается на фоне сотворения всего мира, а суверенная власть Бога — в контексте жизни всех народов (8); этот акцент звучит и в истории завоевания земли обетованной на восточном побережье Иордана (2:5, 9, 19). (Использование здесь имени Всевышний наряду с личным именем Бога — Яхве, Господь, объясняется стилистическим богатством языка книги. Это одно из имен Бога, которое встречается в Книге Бытие (см., напр.: Быт. 14:22) и которое уместно здесь для характеристики совершенной верховной власти Его над всем творением.) Израиль {Иаков), однако, занимал в планах Божьих особенное место (9). Выражение «нашел его в пустыне» (10) — поэтический образ, напоминающий о дикости народа, при этом без внимания оставляется множество подробностей этой истории, в том числе и само египетское пленение. Орел с птенцами — прекрасный образ заботливой любви и любви наставляющей (орел учит летать орлят). Эти идеи наряду с идеей единственности Бога (12; ср.: 6:4; Ис. 43:10—12) и Его щедрости в удовлетворении нужд Своего народа (13—14; ср.: 8:7–10) очень важны для всей книги в целом.
О наклонности Израиля к восстанию против Бога, несмотря на всю Его благость, напоминается прежде, чем прозвучат слова хвалы и славы (5—6а). Восстание Израиля демонстрирует его неблагодарность, по сути противоестественную (ср.: Ис. 1:2). Эта проблема тщательно анализируется в стихах 15–18. Восстание против Бога неизбежно приобретает форму идолослужения. На протяжении всей Книги Второзаконие этот грех рассматривается как самый главный и опасный (5:7; 13). Осуждение такого греха живо отражает здесь гнев Божий, а также презрение пророков к богам, которые вовсе и не боги (17; ср.: Ис. 44:9—20; Иер. 10:11). Эти так называемые боги — шарлатаны, которые ничего доброго не сделали для Израиля; как же выделяется на их фоне истинный Бог! Он расточал заботу и любовь ко многим поколениям Своего народа, проявляя при этом исключительное долготерпение. Трудно более беспощадно описать непостоянство народа, чем оно описано здесь.
Затем внимание переключается на наказание (19–27). Поскольку Израиль отвратился от Бога, то и Бог отвернулся от него. Его раздражили (ср.: 5:9) и возбудили в Нем гнев, и Он также раздражит их и огорчит (21). Так образно–поэтически выражена правда о Его суде. Самое страшное наказание Божье будет в том, что Бог скроется от них, Бог, Который столь милостиво открывался перед ними во всех словах, высказанных устами Моисея. Псалмопевец считает самой суровой карой, когда Бог скрывается (Пс. 9:22; 12:1). Далее наказанием станет утрата израильским народом разумения, то есть у него уже не будет преимущества в познании законов, которые Господь открыл Израилю (4:6–8; 29:4), перед народами, бог которых не есть бог. Жестокая ирония состоит в том, что Израиль будет покорен именно таким народом. Наказание (23–26) — это отражение заветных проклятий (28:15–68). Господь Сам находит отвратительной мысль, что Израиль понесет поражение от безбожного народа (27). Подобное может только обесславить Его имя в мире.
Далее непосредственно говорится о врагах (28—33). Абсурдно, что народ, который не имел ни мудрости Божьей (ср.: ст. 21), ни обетования о пребывании Господа в среде его, должен будет одержать победу над самим народом Божьим; народом, у которого эти преимущества имелись. Успех и благоденствие безбожного народа в конце концов превратятся в ничто, поскольку он стоит на ложном основании (32—33). И тот народ, который Бог использует для наказания, в свое время падет и сам. Такой народ исполняет дело Божье не ради Бога, но преследуя свою выгоду. Осуждение, которое падет на тех, кто был орудием Божьего возмездия, дает Израилю упование на суд Божий даже тогда, когда Бог карает его, и одновременно это распространенная пророческая тема (Ис. 10:5–19; Иер. 25:8–14). В этом и состоит отмщение Божье (35). Отмщение такое совершается в интересах правосудия и окончательного спасения народа Божьего. В конце концов воздастся всем за все (Рим. 12:19). Только такое отмщение имеет смысл; все остальное есть просто род саморазрушительной ненависти.
Последняя часть песни Моисея есть одновременно и последнее возвещение о делах Божьих в отношении Своего народа, о его возрождении. Осуждение Божье — это осуждение из благоволения Бога к Своему народу (36), осуждение, о котором взывает к Господу набожный в Израиле, когда народ угнетаем (Пс. 7:7—12). Оно приходит, когда Израиль опускается на самое дно. В истории это облечется в форму Вавилонского пленения. У такого пленения будет позитивная функция, а именно: продемонстрировать всем народам, что чуждые боги, какими бы привлекательными и сильными они ни казались, в действительности совершенно бессильны (ср.: Ис. 46:1—2). Нет Бога, кроме Господа (39; ср.: Ис. 41:4; 43:10). Бог столь силен, что способен «оживить» после того, как «поразит» (ср.: Ос. 6:1). Это относится к историческому восстановлению Израильского народа на своей земле после рассеяния (ср.: 30:3–5). В более глубоком смысле здесь есть указание на Воскресение Иисуса Христа, с Которым Бог воскрешает всех искупленных от смерти во грехе к жизни в новом веке во Христе Иисусе (Еф. 2:1–7). Песня Моисея, несмотря на скорбные и даже мрачные ноты, заканчивается хвалой и славой Бога, Который способен спасти Свой народ даже от его собственных грехов.
32:44—52 Приготовления Моисея к смерти
Моисей снова взывает к народу, убеждая его принять со всей серьезностью все слова, преподанные им (а не только песнь), напоминая ему о том, что сии слова суть жизнь (см.: 4:1). Приближался конец жизненного пути Моисея. Господь призвал его на гору Нево, откуда с болью в сердце увидит он панораму земли, которая была целью всей его жизни, но на которую не ступит его нога. Здесь еще раз упоминается причина такого повеления Бога (51; см.: Чис. 20:10–13).
33:1—29 Благословение Моисея, обращенное к народу
33:1–6 Вступительное благословение. Перед смертью Моисей благословляет колена
Израилевы. Это в определенной мере напоминает благословения, которые перед смертью призвал на своих сыновей (праотцов колен израилевых) Иаков (Быт. 49). Исаак так же благословлял Иакова с Исавом (Быт. 27:27–29, 39–40). Это было почетным отцовским долгом. Моисей, по–видимому, изображен здесь как «отец» Израиля. Безусловно, он обладал особой властью благословлять народ, поскольку он был человек Божий (1; ср.: заголовок Пс. 89), именно так назывались пророки (3 Цар. 17:18), среди которых Моисей был первым.
Благословение Моисея начинается и завершается отрывками (2–5, 26–29), в которых славится Бог и особенно подчеркивается чудесный исход из Египта. Прославление Бога — вот смысл напоминания о том, что Господь «пришел» от Синая, где был дарован закон (обычно гора Синай в Книге Второзаконие называется «Хорив»), и ссылок на местности в пустыне по ходу странствий (2). Мысль о любви Бога к Своему народу (3) пронизывает все богословие выбора, или избрания (обратите внимание также на близость понятий избрания и любви в 7:6—7). Такое отношение Бога к народу было ознаменовано дарованием синайского закона через Моисея (4); избавление народа от рабства в Египте и дарование Синайского закона утверждают Господа Царем Израиля (5; см.: ком. К 17:14–20).
Раздел земли между коленами Израиля
Упоминание о Моисее в третьем лице (4) — трудное для толкования место, поскольку весь отрывок написан от лица самого законодателя. Есть предположение, что стихи 36—5 представляют собой ответ народа Моисею на его начальные слова, предшествовавшие самим благословениям (Craigie P. С. The Book of Deuteronomy [Eerdmans, 1976]. P. 392). Ссылка Моисея на самого себя в третьем лице, однако, тоже возможна, если рассматривать ее как необходимость кое–что напомнить и повторить народу Израиля.
33:6 Благословение Рувима. Краткое благословение Рувима, скорее всего, простая молитва о том, чтобы Господь сохранил это колено. Если учесть написанное в Быт. 49:4, это совсем не так мало для Рувима. Колено Рувимово перестало пользоваться, а может быть, никогда и не пользовалось правами своего первородства.
33:7 Благословение Иуды. Это благословение, по–видимому, молитва о защите его в сражении и о том, чтобы в битве он полагался на Господа. Моисеево благословение явно не отдает преимущества Иуде перед другими коленами Израиля, в отличие от благословения Иакова (Быт. 49:8–12).
33:8—11 Благословение Левия. Это благословение подчеркивает отделение колена Левия для образования в Израиле священства (10:8—9). Туммим и Урим (обычно в обратном порядке, Исх. 28:30) были средством для конкретных обращений к Богу. «Испытание» Левия в Массе при водах Меривы не указано в повествовании Пятикнижия, если не считать, что сам Аарон представлял тогда это колено (Исх. 17:1—7).
Стих 9 раскрывает ревность Левия по Господу, верность Ему, превышающую семейное родство и связи. Возможно, здесь имеется в виду то, что Левий всецело посвящался делу служения Богу и не имел своего удела (см.: 18:2). Однако допустимо и более конкретное значение ссылки Моисея на ревность этого колена, связанное с инцидентом с золотым тельцом (Исх. 32:25–29). Колено Левия, как священническое колено, несло особую ответственность за регулярное обучение народа закону, что было возложено на него вместе с ответственностью за сохранение ковчега завета (31:9, 25). Это поручалось ему наряду с его обязанностью помогать народу приносить жертвы. Благословение Левия — это молитва о достойном и успешном исполнении им своих серьезнейших обязанностей.
33:12 Благословение Вениамина. Здесь о Вениамине говорится как о возлюбленном Господом колене, быть может, в напоминание о любви Иакова к младшему сыну. О нем сказано, что он покоится между раменами Его, что относится к положению Иерусалима в колене Вениаминовом (ср.: Нав. 15:8; 18:28); пойраменами подразумеваются цепи гор.
33:13—17 Благословение Иосифа. Самое лирическое из всех, это благословение — прежде всего молитва за благоденствие большого колена Иосифа. Здесь поэтически изображен целый ряд явлений естественного мира. Стих 13 говорит о значении росы как естественного источника орошения в Израиле, а также образно указывает на древнее верование, по которому земля подпитывалась водой, расположенной глубоко под нею. Иосиф фактически разделяется на два отдельных колена: Ефрема и Манассию (17), названных по именам двух сыновей самого Иосифа. Они занимали значительную часть центрального Израиля и территорию в Трансиордании, причем самые плодородные земли. Плодовитость его отмечена и в благословении этого колена Иаковом (Быт. 49:22). Наконец, это благословение рисует колено Иосифа сильным в битве и многочисленным (17).
33:18–19 Благословение Завулона и Иссахара. Территория этих двух колен лежит между Средиземным и Галилейским морями. На картах владений колен Израилевых, основывающихся на Книге Иисуса Навина, отмечено, что владения Завулона нигде не выходит на побережье Средиземного моря, а владения Иссахара едва ли доходит до Галилейского. Эти границы, однако, не очень просто провести с точностью, используя сведения из Книги Иисуса Навина, и они могли время от времени передвигаться в ту или иную сторону (ср.: Быт. 49:13). В любом случае, благословение изображает благосостояние этих колен, связанное с дарами моря, рыбной ловлей и торговлей (196). Кроме того, видно, что эти колена с должной благодарностью относятся к Богу, от Которого приходят всяческие благословения. Гора, о которой говорится здесь, по–видимому, гора Фавор (ср.: Суд. 4:6).
33:20—21 Благословение Гада. Территория Гада занимает прекрасную плодородную землю в Трансиордании. Первую строку благословения, думается, можно прочитать как «благословенны обширные владения Гада». Слова Он избрал себе начаток земли, скорее всего, не означают, что Гад захватил себе лучшее; история завоевания земли не оставляет такого впечатления (3:12—16). Суть в том, что это земля добрая. Упоминание о силе Гада, вероятно, предсказывает ту благородную роль, которую сыграет это колено в овладении землей (Нав. 22:1–6).
33:22 Благословение Дана. Это краткое предисловие раскрывает великие перспективы для Дана. Выражение выбегает из Васана кажется странным, поскольку Дан никогда не занимал эту территорию. Не исключено, что это выражение лишь продолжение образа выбегающего льва. Возможна альтернатива: слово, переведенное как Васан, можно перевести совершенно иначе, а именно: «ехидна», тогда в результате получится: «[Дан] бежит от змеи», то есть воплощает робость (ср.: Быт. 49:17).
33:23 Благословение Неффалима. Краткое благословение Неффалима относится только к протяженности его земли. Море — это Галилейское озеро. Неффалим занял землю к северу от этого озера, однако в южной ее части, вдоль береговой линии, вполне возможно, почва была наиболее плодородной. Стало быть, выражение море и юг говорит о преимуществах самой территории Неффалима, раскинувшейся главным образом к северу от озера.
33:24–25 Благословение Асира. Елей в благословении Асира — это оливковое масло, высоко ценимое в библейские времена; оно шло в пищу (Чис. 11:8), употреблялось в лечебных (Мк. 6:13) и гигиенических целях (2 Цар. 12:20). Библейские писатели использовали елей и как символ изобилия и радости (103:15). Картина омовения ног елеем указывает на роскошь, которая доступна только при великом благоденствии. Асир представлен хорошо защищенным, поскольку, располагаясь на самом севере земли, он, быть может, был особенно уязвим для врагов.
33:26–29 Заключение. Благословение двенадцатого брата, Симеона, опущено. Симеон исчез в качестве отдельного колена вскоре после завоевания земли; видимо, он был поглощен Иудой.
Заключительные стихи снова обращаются к самой цели этих благословений, а именно, к молитве о народе перед завоеванием земли обетованной. Благословения подчеркнули преуспевание и военную мощь, то есть способность народа владеть землей и защищать ее. Это доминирующие темы всей книги. Возвращаясь к ним, Моисей прославляет Господа (26).
Послушный повелению Бога (32:48—52), Моисей поднимается на гору Нево, и перед ним открывается панорама земли обетованной. О том, что ему самому не суждено ступить на эту землю, он знал давно; мы тоже об этом узнали в самом начале книги (1:37). Однако Бог позволил Моисею увидеть кульминацию дела всей его жизни. Трудно представить, что Моисей в буквальном смысле слова увидел всю землю обетованную от Дана, города на самой северной границе, к западу в сторону Средиземного моря и до пустыни Негев на юге страны. Однако это происходит, чтобы подтвердить: все, что он увидит, и есть обетованное Богом. Дело Бога воистину соответствует Его слову. Наступало время, когда обетование, данное некогда Аврааму, должно было исполниться (4; ср.: Быт. 12:1; 15:7).
Чувства Моисея в этот момент слишком глубоки, чтобы достаточно точно описать их. Рассказ о переживаниях и смерти Моисея в стихах 5—8 передает самое главное без излишних деталей. Такая сдержанность более всего уместна в выражении последней дани уважения одному из самых великих библейских мужей. Смерть Моисея не была трагедией. Это ясно из замечания о его крепости в старости (7), а также из его эпитафии (10—12). Вся его жизнь прошла пред Богом в повиновении Ему и тесном общении с Ним. Пророка, подобного Моисею, не было ни до него, ни после, — пока не явился Тот, Который был «больше пророка», Иисус Христос. Последней наградой Моисею было то, что он верно следовал за Богом до самого последнего вздоха.
Но не оставлен Израиль без помощи. Настоящий источник его крепости находится в Боге, а не в том или ином человеке. В реальной жизни должны быть преемники, но в излишней привязанности к определенным личностям кроется настоящее зло. Израиль продолжал хранить слова, которые Господь говорил ему устами Моисея. И у него был новый и достойный вождь народа, Иисус Навин (9), которому выпала честь вести народ на новом этапе его пути и жизни с Богом.
Этот материал еще не обсуждался.