27.10.2008
Скачать в других форматах:

Йохем Даума

Исход

2.1. Десять заповедей: введение

 

1. Есть все основания для того, чтобы посвятить отдельную часть Десяти заповедям. В рамках закона Моисея они занимают особенное место. Яхве говорит эти “слова” непосредственно народу у подножия горы Синай (Исх. 20,1.19), в то время как о всех других законах мы можем сказать, что они даются Израилю через посредничество Моисея. Эти заповеди начертаны Самим Богом на двух каменных скрижалях (Исх. 32,16; 34,28), написаны перстом Господним (Исх. 31,18). Особенность Десяти заповедей подтверждается ещё и тем фактом, что потом они помещаются в ковчег завета (Втор. 10,2; срн. 3Цар. 8,9). Все другие законы, которые записывает Моисей, получают место возле ковчега (Втор. 31,25).

Эти сведения подтверждают, что Десять заповедей составляют статут завета, который Яхве заключил с Израилем у горы Синай (Втор. 4,13). “Постановления и законы”, которые следуют за Десятью заповедями (Исх. 21,1; Втор. 6,1; 12,1), можно воспринимать, как более детализированное объяснение этих заповедей. Такая детальная информация находится в так называемой Книге законодательства (Исх. 20,23-23,33) и в книге Второзакония. На мой взгляд, неправильным является предположение, что книга Второзакония при этом придерживается последовательности Десяти заповедей.

В Десяти заповедях, как и в дальнейшем законе Моисея, мы не встречаем подробно разработанных юридических определений, которые мы знаем теперь в современном мире. Несмотря на расширенные объяснения и описания в законе Моисея, часто речь идёт в основном о линии поведения Израиля по отношению к Яхве и своим соплеменникам, при этом акцентируется внимание не только на букве, но также и на духе определений. Единство всех определений и завета между Яхве и Его народом придаёт заповедям особенный характер. Они не имеют ничего общего с голыми юридическими увёртками.

Разница между десятью заповедями и всеми последующими законами проявляется также и в их разной форме. Десять заповедей сформулированы аподиктически (“ты не должен”). Они не зависят ни от каких обстоятельств. “Постановления и законы”, прежде всего, написаны в причинно-следственной форме и предписывают, что обязательно случится при определённых обстоятельствах (“ если…, тогда…”).

 

Данные через Моисея законы в Десяти заповедях и “постановления и законы” (евр.: chuqqīm и mišpātīm), можно сравнить как закон и традицию, учитывая их взаимозависимость (Втор. 4,13), как основной закон и детальные объяснения этого закона [Holwerda 1957,145], как банкноты Хорива и их размен для повседневной жизни, или как превращение высокого напряжения откровения в низкое напряжение традиции [образы из De Jong 1987,I,12.48]. Детальная информация не может существовать отдельно, в то время как Десять заповедей предшествуют этой информации, которую в последствии подаёт Моисей. Разработка постановлений продолжается и после Синая, но они прочно связаны с “золотым стандартом” Десяти заповедей и законом Моисея (Нав. 24,25; 1 Цар. 30,25). Однако эта связь нарушается, как только Израиль начинает издавать свои постановления, противоречащие заповедям Яхве (4Цар. 17,19).

Очень часто исследователи пытаются увидеть схему Десяти заповедей в (особенно) Втор. 12-26. Я полагаю, что о тождественной схеме не может быть и речи, и этого мнения придерживаются многие, напр. Millar [1998,106]. Braulik [1991,22] предполагает, что эта схема всё же существует, как и Kaiser [1983, 129] и Holwerda. Последний из выше упомянутых даже утверждает, что, начиная с Втор. 6 можно увидеть “тесное сочетание”, сходное со схемой Десяти заповедей. Тот факт, что названные три автора очень сильно отличаются друг от друга, является свидетельством того, что мы должны быть очень осторожными. Упомянутое здесь композиционное сочетание Втор. 5 с другими главами книги – это занимательная мысль для нашего западного типа мышления. Но, к сожалению, оказывается, что Второзаконие этим мало проникается.

Разделение на причинно-следственные и аподиктические формулировки законов стало известным, благодаря работе Alt [1953, 285]. Следует отметить, что и вне Десяти заповедей встречаются аподиктически сформулированные заповеди, как напр., Втор. 17,6 (“не должно предавать смерти по словам одного свидетеля”).

 

2. Десять заповедей обращены к Израилю, а особенно к каждому взрослому израильтянину мужского пола (2 лицо, ед. ч.). При толковании заповедей нам следует учитывать именно этот факт, хотя это вовсе не значит, что тот, к кому обращаются первым, остается единственным, к кому обратились. Личное и общественное, касающееся всего семейства, сосуществуют. Вспомните проклятие и благословение во Второй заповеди, которые могут относиться ко всем поколениям и родам. В то же время существуют разные конкретные ситуации, такие как почитание собственных родителей, убийство, прелюбодейство, воровство и лжесвидетельство, которые носят, прежде всего, личностный характер. Однако здесь не встречается понятие “коллективизма”, когда индивид может спрятаться за спину общества.

 

См. Houtman [1996,24] о манере обращения в Десяти заповедях. Для Janzen [1994,97] нет сомнения, что тот, кому адресовано обращение в Декалоге – это pater familias (глава семейства). По мнению Janzen, семейный аспект является центром и целью ветхозаветной этики. Он говорит о семейной парадигме, которую он отделяет от священнической, философской, королевской и пророческой парадигмы. Он предполагает, что все они подчиняются центральной семейной парадигме [1994,75.98.113.141.178]. Однако мне кажется, что такое предположение необоснованно. Конечно, дом с главой семейства играл большую роль. Вспомните Четвёртую и Десятую заповеди. Но вместе с тем, ничего не сказано, что в ней мы должны видеть “центр и цель ветхозаветной этики”. С таким же успехом можно говорить, что Декалог воспринимает Израиль, как освобожденный из Египта народ. См. 2.2 о преамбуле. Тот, кто охватит взглядом весь Ветхий Завет, должен будет признать, что в нём говорится больше о счастье и горе народа, чем отдельного семейства.

 

3. Десять заповедей не содержат никаких культово-ритуальных                          заповедей для Израиля, как обрезание, жертвоприношение, десятина и др. Однако, внимание уделяется почитанию шаббата (Четвёртая заповедь). В первых четырёх заповедях главной темой выступает служение Израиля, которая в законе Моисея будет ещё больше расширена. Также такие темы, как их культово-ритуальные объяснения чётко говорят о том, что мы ни в коем случае не можем обойти мораль Ветхого Завета в сфере межчеловеческих отношений. Ведь самым первым и определяющим понятием является Сам Яхве.

 

В разработке ветхозаветной этики Janzen, как мы уже увидели, различает разные парадигмы, центром и целью которых является семейная парадигма. В рамках этой центральной парадигмы ветхозаветная мораль учит нас, по словам Janzen, “правдивой ориентированной на Бога гуманности” [1994,178]. С этим мы можем согласиться, поскольку Бог находится везде возле человека. О священнической парадигме Janzen говорит, что Израиль не жил, чтобы служить Богу, а служил, чтобы жить [1994,110.112]. Таким образом, служение Яхве исполняет функцию развития человеческого рода. Gloria Dei (слава Богу) - слова, которыми часто взывали в Ветхом завете, имели однако свою собственную цель.

 

4. Существует много расхождений в разделении Десяти заповедей. Тот факт, что они были написаны на двух скрижалях, ещё не облегчает нам их разделения. Какие заповеди находились на одной, а какие на второй скрижали? Единственное, что мы можем утверждать – что дано было десять заповедей. Нумерация Десяти заповедей в иудеев, римо-католиков, среди реформатских церквей и лютеран разная. Самая важная отличительная черта – считаем ли мы запрещение служения другим богам и сотворение кумиров, как одну заповедь (иудеи, римо-католики, лютеране) или же как две разные заповеди (реформатские церкви). Тот, кто воспринимает это как одну заповедь, и всё равно насчитывает десять заповедей, обязательно должен где-то в другом месте разделить. Иудеи отделяют вступление как отдельную заповедь, в то время как римо-католики разделяют между желанием жены или дома ближнего своего (как Девятая заповедь) и желанием рабыни, раба, вола и т.д. (как Десятая заповедь). В своём толковании Десяти заповедей я придерживаюсь разделения реформатских теологов.

Существовала ли когда-то более краткая версия Десяти заповедей, которая позже была расширена, как теперь мы видим их две в Писании (Исх. 20 и Втор. 5), весьма логичное предположение. Ведь мы с трудом можем понять, что на одной и той же скрижали(ях) находились две разных мотивации заповеди о шаббате. Но мы не располагаем оригиналом и исходим из двух версий, которые своими расхождениями дополняют друг друга, а не противоречат.

 

Что именно было написано на одной и другой скрижали из двух “исписанных с обеих сторон” (Исх. 32,15), нельзя точно восстановить. Где-то звучала версия, что должна была быть только одна скрижаль с десятью заповедями, так как вторая была всего лишь дубликатом первой. При этом сравниваются завет на Синае с договорами, заключаемыми между правителями и вассалами. Как правитель, так и вассал получали по одному экземпляру основных пунктов договора. Однако такое предположение в случае с Синайским заветом является неправдоподобным, поскольку обе скрижали были положены в ковчег завета Яхве.

Распространённое в кругу ортодоксов утверждение, что Исх. 20 предлагает нам точный текст, который был на скрижалях, а Моисей в образе “проповеди” в Втор.5 излагает своими словами оригинальный текст, является весьма сомнительным, если принять во внимание большую разницу Четвёртой заповеди. Как в Исходе, так и во Второзаконии сказано о Десяти заповедях, что Бог – а не Моисей – говорил “все эти слова” (Исх. 20,1; Втор. 5,22). Lettinga [1999,46] считает, что вначале мотивация не относилась к Четвёртой заповеди. Мы должны с уважением относиться к разнице между Втор. 5,14-15 и Исх.20,11, почитая Святое Писание. “Хотя эта мотивация отсутствует на каменных скрижалях, она не без участия Святого Духа попала на страницы Библии. Именно поэтому мы должны воспринимать это, как авторитетное Слово Бога”. Также изменение в употреблении лица (Яхве говорит Сам и говорится о Яхве, Исх. 20,7.10.12) можно объяснить последующими обработками первоначального текста [Lettinga 1999,461].     

 

 5. Отрицательное предложение (“ты не должен…”), вызывает позитивные образы, а позитивно сформулированное предложение, как в Четвёртой и Пятой заповеди, заставляет нас задуматься о негативных сторонах. Заповедь о шаббате содержит этот элемент отрицания в открытой форме (“не делать никакой работы”), а Пятую заповедь без труда можно дополнить описаниями о не почитании родителей, как напр., ударить их (Исх. 21, 15), злословить (Исх. 21,17; Лев. 20,9; Втор. 27,16) или взбунтоваться против них (Втор. 21,18). Предписания, в которых употребляется отрицание, также в других местах Библии могут стать “основой” поведения. Вспомните закон для рехавитов, которым было запрещено пить вино, строить дома или сеять семя и разводить виноградники (Иер. 35,6).

Несмотря на расширение закона Моисея, главной линией выступают в нём предписания, касающиеся поведения израильтянина. Это можно увидеть даже тогда, когда представить вероятные конфликтные ситуации. Убийство запрещается Шестой заповедью, но на израильтянина не падает вина крови, если он поймает вора и ударит его так, что тот умрёт (Исх. 22,2 [1]). Девятая заповедь запрещает выступать в качестве лжесвидетеля, однако повивальные бабки использовали ложь в Египте перед фараоном, чтобы израильских мальчиков оставить в живых (Исх. 1,15).

Именно поэтому при толковании Десяти заповедей мы не должны довольствоваться буквой каждой заповеди отдельно, а воспринимать эту заповедь в контексте целого закона Моисея. Не довольствоваться каждой заповедью отдельно имеет и другое значение: мы уделяем внимание не только букве, но и духу заповеди. Заповеди также влияют на образ мысли израильтянина. Яхве требует от израильтянина больше, нежели придерживаться буквы закона. Израильтянин может злоупотреблять тем, что на дворе седьмой год, и схитрить, не дав денег взаймы бедным. Эта вина должна была проститься в этот же год прощения (Втор. 15,9)! Теперь же, несмотря ни на что, он должен дать взаймы бедным денег или разного добра. Тот, кто обязан был отпустить своего раба, должен также одарить его всяким добром (Втор. 15,13). Эти примеры свидетельствуют о том, что мы имеем перед собой не “просто” книгу с законами, но книгу завета, в которой Яхве обучает израильтянина жизни. В законе книги Второзакония 17,14 от царя требуется, чтобы он постоянно читал закон, дабы бояться Господа и не возноситься над братьями своими. Закон даёт урок ему и каждому израильтянину, выступая своеобразным гидом в жизни и источником “боязни Яхве”.

 

Совершенно очевидно, что в Пятикнижии чаще говорится о главных аспектах поведения, чем об исчерпывающих правилах. Вспомните хотя бы покупку земли Воозом и его женитьба с Руфью. Мы связываем их как с законом о субботнем годе в Лев. 25, так и с женитьбой на жене умершего брата в Втор. 25. Но такое стечение обстоятельств не встречается в законе Моисея. Кроме того, Вооз не был свояком (лат.: levir) покойного мужа Руфи. De Jong [1987, I,133] указывает на то, что израильтяне конечно же знали о том, что хорошие комбинации не значат равно ничего, если на это нет веления сердца.

Закон обучает, что вытекает даже из значения самого слова на еврейском языке: tōrā. Тōrā может представлять два аспекта - “закон” и “обучение”. Часто слово tōrā распространяется на весь “закон Моисея” (Втор. 17,18; 28,58; Нав. 1,8; 4 Цар. 14,6и др.), иногда только на законы культа, как в Лев. 6,9 [2].14 [7]; 7,1; Чис. 5,29; Иез. 22,26; 43,11; 44,5; и др. Также tōrā, как обучение, может иметь разные значения, напр. обучение истории (Втор. 1,5) или обучение левитов судебному делу (Втор. 17,11). Слово tōrā также может обозначать “слово Яхве” в широком смысле (Ис. 1,10; 2,3; Иер. 6,19; Мих. 4,2 и др.). См. G. Lopez [ThWAT VII, 599].

 

6. Находим ли мы в Десяти заповедях всё, о чём можно говорить в области этики? Не является ли, пользуясь аллегорией, одеяло Десяти заповедей слишком узким, чтобы полностью накрыть широкую кровать этики? А если они не покрывают весь спектр наших поступков, какие тогда преимущества Десяти заповедей перед собранием законов, данных в Левит 19? В Левит 19 встречаются восемь из десяти заповедей, к тому же мы находим более детальные объяснения, которых нет в Десяти заповедях. Так, например, запрещено дожинать до края поля, ради бедного и пришельца (Лев. 19,9). Также запрещается отдавать предпочтение бедному и угождать власть имущим. Это предписание касается судебных разбирательств, когда следует всегда говорить беспристрастно, не отдавая предпочтения даже бедняку. Дальше в этой главе мы читаем, что нельзя ненавидеть ближнего, но любить его, как самого себя. А также нельзя притеснять чужеземца (Лев. 19,9.15.17.33).

В книгах Моисея встречается ещё много таких перечислений. Почему же главы Втор. 27,15-26 с рядом проклятий, которые известны под названием Додекалог (то есть, закон, состоящий из двенадцати заповедей), не может быть равноценным Десяти заповедям? В этом отрывке мы тоже находим предписания, отсутствующие в Десяти заповедях: запрет сбивать с пути слепого, ущемлять пришельца, сироту и вдову, вступать в интимные отношения с животными (Втор. 27,18.19.21).

Все эти перечисления настолько же важны, как и Десять заповедей. Но только Десять заповедей формируют статут завета между Яхве и Его народом. И поэтому мы должны признавать ключевую позицию этих заповедей [см. 2.1]. Левит 19, Второзаконие 27 и всё остальное, что мы дальше находим в Пятикнижии, является ценным материалом, расширяющим понимание Десяти заповедей.

Нет надобности рассказывать, что одеяло из Десяти заповедей накрывает всю кровать из поступков Израиля. Это основа завета, и именно поэтому она не содержит никаких толкований заповедей или запретов. В Десяти заповедях мы находим то, что на самом деле необходимо для дальнейшего существования израильтянина. Так, например, там речь идёт об их освобождении из рабства, их связи с Яхве, их отдыхе от работы. Основным является также послушание родителям, уважение к жизни и имуществу ближнего, как и чистота судебных разбирательств и чистые помыслы по отношению к ближнему. Намного легче придти к более-менее полной картине “этики Израиля”, принимая во внимание эти основные пункты, чем какие-либо другие изложения законов в Ветхом Завете.

Не нужно никаких сложных комбинаций, чтобы все перечисленные выше пункты из закона Моисея, находящиеся не в Декалоге, прикрепить к одной или нескольким из Десяти заповедей. Поэтому Десять заповедей по праву можно называть основой, а “постановления и законы” воспринимать, как их дальнейшее толкование.

 

Janzen выступает против признания доминирующей роли Десяти заповедей. У него я одолжил аллегорию с покрывалом и кроватью [1994,92]. Его также и примеры, которые я использую, чтобы отрицать центральное место Десяти заповедей [1994,93]. Сравнение, проведённое им между Декалогом и Двенадцатью законами, в которых широкие пласты христианского вероисповедания остаются просто без обсуждений, я всё же нахожу верным; однако, оно выступает аргументом больше против точки зрения самого Janzen. Деяния апостолов, равно как и Десять заповедей, упоминают основные линии закона, и там также немного конкретизаций всего, что выносится на рассмотрение. Можно пользоваться двумя источниками, чтобы понять глубже, чем там написано буквально, поскольку они, каждый по-своему, содержат основные линии закона.

Я указываю на Левит 19, которая является частью так называемого закона святости Лев.17-26, где рядом с “этическими” предписаниями о жертвоприношениях находятся постановления об интимных отношениях и празднованиях. Существует ещё много других отрывков, которые можно воспринимать, как своего рода “декалог”. Например, Исх. 34,1-26, получивший название культовый декалог [Vriezen/Van der Woude 2000, 190 с критикой на это название]. Так называемый Додекалог в Втор. 27,15-26 содержит двенадцать проклятий, которые после перехода через Иордан должны были быть произнесены левитами на горе Гевал, радом с благословениями на горе Гаризим. Мы же обращаем внимание на проклятия, поскольку среди всех описанных грехов особенно выделяются тайные проступки (Втор. 27,15.25). Такие грехи не быстро стают явными и, собственно говоря, могут проявиться только через страх перед проклятием Яхве, Который всё замечает. То, что выходит из-под социального контроля, отдаётся во власть совести [Labuschagne 1997,50].

 

 

 

 

Йохем Даума. «Комментарий к Ветхому Завету» в 4 т.

Готовится к публикации издательством «Коллоквиум».

www.colbooks.org

2009–2012 гг.

© Ukraine Cie Hattem


Евангельская Реформатская Семинария Украины

  • Лекции квалифицированных зарубежных преподавателей;
  • Требования, которые соответствуют западным семинарским стандартам;
  • Адаптированность лекционных и печатных материалов к нашей культуре;
  • Реалистичный учебный график;
  • Тесное сотрудничество между студентами и местными преподавателями.