30.03.2014

Реймонд Браун

Послание к Евреям

Глава 9

2. Необходимость нового завета (9:1-10)

И первый завет имел постановление о Богослужении и святилище земное; 2 Ибо устроена была скиния первая, в которой был светильник, и трапеза, и предложение хлебов, и которая называется «святое». 3 За второю же завесою была скиния, называемая «святое святых», 4 Имевшая золотую кадильницу и обложенный со всех сторон золотом ковчег завета, где были золотой сосуд с манною, жезл Ааронов расцветший и скрижали завета, 5 А над ним херувимы славы, осеняющие очистилище; о чем не нужно теперь говорить подробно.

Хотя старый завет можно считать тенью прошлого, автор не спешит поспешно или опрометчиво отмахнуться от него. Он признает его прежнюю славу даже тогда, когда констатирует факт утраты им своей ценности. Уэсткотт говорит: «Кажется, автор находит удовольствие в воспоминаниях о священных реликвиях прошлого... Его неудержимо привлекают величественные и прекрасные атрибуты обряда поклонения Моисеева периода». Христиане знают об этом. Признание красоты и величие закона помогает им лучше понимать евангельскую весть. В начале этой главы автор дал описание устройства земного святилища (ср.: Исх. 2S и 26), завершая его обескураживающим замечанием о том, что не может больше продолжать столь подробное описание. Может быть, ему хотелось подробнее заняться типологическим анализом этих исторических фактов? Мы можем только догадываться о его намерениях. В течение многих веков комментаторы Послания к Евреям пытаются угадать, что же автор хотел этим сказать. Но чаще всего все сводится к личной изобретательности каждого из исследователей, а не к истине Писания. В этой связи Кальвин сделал следующее предупреждение:

«Чтобы пресечь неоправданную человеческую любознательность, апостол сводит к минимуму всяческие детали... опасаясь.

что их изобилие может прервать нить его рассуждения... Философствование, выходящее за разумные рамки (что бывает довольно часто), не только бесполезно, но и опасно... Нам следует проявлять большую сдержанность и умеренность в нашем желании узнать больше, чем Богу угодно открыть».

Автор исполнен страстного желания раскрытьсмысл евангельской вести на фоне закона; сущность нового завета — на фоне старого; жизненность и надежность благословений первого — на фоне несовершенств второго. Далее он называет три недостатка старого завета: новый завет был необходим, потому что старый ограничивал доступ к святыне, обеспечивая лишь частичное очищение и частичное прощение.

При таком устройстве, в первую скинию всегда входят священники совершать Богослужение; 7А во вторую — однажды в год один только первосвященник, не без крови, которую приносит за себя и за грехи неведения народа. 8 Сим Дух Святый показывает, что еще не открыт путь во святилище, доколе стоит прежняя скиния. 9 Она есть образ настоящего времени, в которое приносятся дары и жертвы, не могущие сделать в совести совершенным приносящего, 10 И которые с яствами и питиями, и различными омовениями и обрядами, относящимися до плоти, установлены были только до времени исправления.

1) Ограниченный доступ

Описание устройства земного святилища является хорошей прелюдией к следующему за ним описанию ежегодного Дня искупления. В процессе этого великого праздника первосвященник проходил через внешнюю завесу, где несли служение рядовые священники, и входил в «святая святых». Входить в это священное место ему было разрешено лишь раз в год, чтобы он окропил место умилостивления кровью за себя и за грехи... народа. В те времена вход в святилище был вообще закрыт. Само присутствие наружной палатки символизировало ограничение доступа и ограниченный характер служения по условиям старого завета. Тяжелый занавес отделял рядовых служителей от внутреннего святилища. Разумеется, чтобы доступ стал открытым для всех, всю конструкцию необходимо было усовершенствовать. До тех пор, пока существует эта граница между внешней и внутренней частями палатки, путь в святилище еще не открыт. Это разделение рассматривается автором как образ настоящего времени, как «иллюстрация настоящего времени» (NIV). Через Христа доступ открылся

всем (10:19,20). Эра ограниченного доступа ушла навсегда.

2) Частичное очищение

Однако наш автор знает, что истинная преграда между человеком и Богом имеет нематериальную природу. Тяжелая завеса — это только символ. Проблема глубоко внутренняя и сокрыта в наших сердцах и душах. Главная трудность в этой связи, по выражению Беньяна, заключена в «больной совести». Старый завет сделал все, что мог, но он не смог помочь человеку в самом главном — решить его главную внутреннюю проблему, а именно: исцелить его совесть. Только лучший завет мог дать ему полное и совершенное внутреннее очищение.

3) Неполное прощение

В рамках старого завета человеческая совесть оставалась неспокойной, потому что многие грехи не могли быть прощены посредством религиозной системы жертвоприношения. Все эти средства годились только для очищения от непреднамеренных грехов, совершенных по незнанию, но были бессильны перед сознательными преступлениями. Человек находился в очень серьезном положении, потому что грешил не только случайно, но и сознательно, из бунтарских побуждений. Что мог сделать закон с людьми, которые, подобно нам, по словам Форсита, «ведут себя совсем не как заблудшие овцы и блудные сыновья, а как вооруженные бунтари»? Чем можно было помочь богохульнику, мучимому угрызениями совести и ищущему облегчения от тяжкого чувства собственной вины?

В Послании к Евреям, как нигде в новозаветном Писании, отягощенная грехами совесть может найти помощь. Здесь мы найдем весть о вечном прощении. Бог обещает его (8:8-12). Верное слово нового завета, произнесенное за несколько столетий до прихода Христа, звучит для нас как утешение и надежда: «Я буду милостив... и грехов их... не воспомяну». Бог провозгласил это, а Христос принял. Его жертва приносит очищение и облегчение, которых так жаждет наша душа. Послание постоянно напоминает о гарантированности нашего прощения. Божьему народу дарована привилегия незаслуженного освобождения от наказания и вечная безопасность. Их беззакония забыты, а их имена записаны на небесах (8:12; 12:22,23). Это потрясающая весть о лучшей надежде, о новом завете и о вечном искуплении.

3. Плоды нового завета (9: 11—14)

Но Христос, Первосвященник будущих благ, пришед с большею и совершеннейшею скиниею, нерукотворенною, то есть, не тако~ вого устроения, 12 Инее кровью козлов и тельцов, но со Своею Кро-вию, однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление. 13 Ибо, если кровь тельцов и козлов и пепел телицы чрез окропление освящает оскверненных, дабы чисто было тело, 14 То кольми паче Кровь Христа, Который Духом Святым принес Себя непорочного Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел, для служения Богу живому и истинному!

Теперь, после подробного анализа недостатков и слабых сторон обрядовых законов автор обращается к будущим благам, обетование которых принес Христос. Он вошел в вечное небесное святилище с большею и совершеннейшею скиниею и принес кровь не жертвенных животных, а Свою собственную. Каковы же результаты нового завета и новой, более совершенной жертвы, принесенной Самим Христом? Этот завет гарантирует наше спасение, очищает нашу совесть и освящает наше служение.

1) Он обеспечивает наше спасение

Чтобы лучше донести до читателей смысл послания, автор использует в данном отрывке целую серию ярких контрастных приемов. Старый и новый заветы поставлены рядом для того, чтобы выразительнее показать преимущества второго по сравнению с первым. Красота и достоинство земного святилища изображаются на фоне славы и величия небесной скинии (9:1—5; ср.: 9:24). Чисто внешняя форма контрастирует здесь с внутренним содержанием (9:10,13; ср.: 9:14). Все преходящее и непрочное, действующее «только до времени исправления» через Христа, совершенно проигрывает рядом с тем, что бесконечно и вечно (9:9,10; ср.: 9:12). Кровь насильно убиваемых животных малоэффективна по сравнению с добровольной жертвой Божьего Сына (9:12—14). Постоянно повторяющиеся, частичные и неполные жертвы ничтожны в сравнении со смертью Христа (9:25,26). Там — обещание; здесь — исполнение. Ежегодные напоминания о человеческих грехах, с одной стороны, и обещание Бога забыть их навсегда — с другой (10:3,17). Священники, которые всегда стоят в Божьем присутствии, исполняя свое служение, — это одно, а Первосвященник, совершивший наше спасение и сидящий по правую руку Бога, — это совсем другое, ибо слабость и неполнота служения тех священников не идет ни в какое сравнение с абсолютной законченностью и полнотой Его славного дела.

В 9:12 с большим мастерством представлен один из самых замечательных авторских приемов контраста. Автор исполнен желания помочь людям с нечистой совестью. Под законом никто не мог быть уверен в прощении, и жертвы приходилось приносить постоянно, потому что они не могли «уничтожить грех» окончательно. Пришел Христос, чтобы Своей смертью дать нам вечное искупление (10:11; 9:12). Оно отвечает всем потребностям грешной человеческой души, оно покрывает все ее будущие и прошлые беззакония. Результат Его жертвенной смерти заключается в том, что каждый человек, смиренно приходящий к Нему, может в одно мгновение получить вечное спасение. Такие люди в течение многих лет с глубокой благодарностью хранят в сердце это ощущение обретенного спасения и безопасности. Им чужды духовная надменность и высокомерие,— напротив, они исполнены невыразимой благодарности за прощение неоплаченного долга:

Претерпев великое поругание,

Под градом насмешек

На моем месте стоял Он,

Своей кровью скрепивший мое спасение:

Аллилуйя! Как прекрасен мой Спаситель!

Слово искупление, прозвучавшее в ст. 12, ассоциируется в нашем понимании с рынком рабов. Слово, употребляемое здесь автором (lytrцsin), означает освобождение из плена. Этот образ уходит своими корнями в далекую ветхозаветную историю (Лев. 25:48; Чис. 18:16; Пс. 110:9; 129:7). Вечное освобождение, совершившееся в истории и доступное нам сегодня через Христа, является фактическим освобождением от наказания и власти внутреннего греха. Существует, однако, опасность искажения исторической сущности этого понятия. Такую опасность представляют некоторые современные богословские концепции освобождения. Их адепты сознательно уклоняются от серьезного обличения человеческой греховности, столь выразительно продемонстрированной не только в Священном Писании, но и откровенно фигурирующей на страницах всех ежедневных мировых газет. Для них нет ничего важнее современной реальности и стремления к переменам. Бразильский богослов Хьюго Ассман сказал, что его внимание привлекло замечание одного, по его мнению, «посвященного христианина», который заявил: «Библия? Она не существует. Единственная Библия, которую я признаю, это социологическая библия, описывающая то, что открыто мне, как христианину, здесь и сейчас»1. Но дело в том, что любая теория, пренебрегающая таким важнейшим фактором, как авторитет Библии, или отвергающая его, не только подозрительна, но лжива и опасна.

К примеру, некоторые формы «черного» богословия, порожденного справедливым стремлением к расовому равноправию, являются серьезным искажением апостольской Благой вести, с такой ясностью изложеной в книгах Нового Завета. Конечно, расовая дискриминация отвратительна везде, где бы она ни проявлялась. Однако нельзя реагировать на эту форму насилия изобретением «нового евангелия». Ведущий представитель «черного» богословия Джеймз X. Коун утверждает, что мы «не можем решать этические проблемы нашего времени теми методами, которыми пользовался некогда Иисус. У нас свои альтернативы». И далее: «Небесная концепция неактуальна для „черного" богословия. Христианин не может позволить себе тратить время на созерцание другого мира (если такой существует)». Или: «Революция заключается не в „перемене сердца", а в бескомпромиссной схватке радикального черного движения с системой белого расизма с целью его решительного и полного уничтожения.

Чтобы бросить в лицо белым расистам: „Если вы хотите войны, мы готовы принять вызов". Вот что значит черная революция»1. Невозможно отрицать важность затронутой здесь темы, ради которой мы сделали отступление от нашего послания, ибо очевидно, что подобные современные богословские тенденции прямо противоречат его главному лейтмотиву. Послание к Евреям исполнено неподдельной убежденностью в том, что Бог, поставивший искупление человека в прямую зависимость от страданий Христа, и ни от чего другого, совершил дело, которое, по Его мнению, было не только наилучшим, но и единственным разрешением стоящей перед человечеством дилеммы. Поиск освобождения вполне правомерен и похвален, но, тем не менее, учение Нового Завета многократно подчеркивает, что есть самая страшная форма несвободы, которая, если ее не победить, приведет человека к вечному отделению от Бога, пожертвовавшего Своим единственным Сыном ради нашего искупления.

2) Он очищает нашу совесть

Люди, которые страдали от власти греха и находились под осуждением закона, могли с помощью старозаветных обрядов получить внешнее очищение и примириться на этом основании с Богом. Разумеется, посредством этих жертв совершалось очищение плоти, но тогда насколько больше могла удовлетворить эту человеческую потребность кровь Христа! (рассуждения автора основаны на английском переводе Библии. — Примеч. пер.). Человек нуждается не в обрядовом очищении, а в глубоко исцеляющем действии, полностью очищающем его совесть. Человек ищет мира с Богом и мира от Бога (Рим. 5:1; Кол. 1:20). Любой человек с виновной совестью, до своего обращения находившийся под строгой властью закона, не может не испытывать острой душевной боли. Он взывает к Богу о помощи. Можно сказать, что Послание к Евреям лучше, чем любое другое место Нового Завета, отвечает на эту просьбу человеческой души. И этот ответ—в крови Христа, потому что только она способна очистить и исцелить больную совесть. Человек может быть очищен от грязи греха и знать, что он прощен. Несмотря на все свои замысловатые обряды и ритуалы, иудаизм I в. не мог освободить человеческую душу от греха. Христиане из иудеев могли радоваться, потому что их совесть была очищена силой жертвы, принесенной Христом.

3) Он освящает наше служение

Человек, не знающий воли Бога и Его целей, не умеющий обрести мир для своей души, направляет всю свою энергию на мертвые дела. Возможно, под этими словами подразумевается обрядовая храмовая деятельность, которая не способна оживить дух человека; возможно, но более вероятно, что имеются в виду любые неблаговидные дела и поступки, далекие от истинной жизни в Боге; возможно, речь здесь идет о бесплодных усилиях человека достичь удовлетворенности собой и, в итоге, — спасения. Но каким бы значительным ни казалось все это, оно является лишь негативной стороной великого достижения Христа. В этой связи одинаково важны оба аспекта великого дела искупления: негативный и позитивный, ибо здесь говорится об очищении совести «от мертвых дел для служения Богу живому и истинному». Прав Уэсткотт в своем комментарии к этому стиху:

«Очищение — это не цель, а средство новой жизни. Целью восстановления мира с Богом является активное служение Тому, Кто один дает всему жизнь. Стремление исполнять предписанные требования уступает место желанию исполнять свою личную миссию по воле Бога».

Заключение

Рассмотренный отрывок послания знакомит читателя с важнейшим христианским учением о новом завете. Помимо этой доминирующей темы, он также рассматривает важную сторону учения о христианской жизни, напоминая нам о многочисленных привилегиях, воздействуя на нашу духовную пассивность и призывая нас к обновлению нашего посвящения.

I) Христиане — прилежные ученики

Новый завет написан в христианских сердцах и душах. Его обновляющее действие доступно каждому (8:10,11). Автор сам многое узнал, изучая Священное Писание: и слово пророков (8:8-12; ср.: Иер. 31:31-34), и устройство святилища с его обрядовыми правилами, касающимися Дня искупления, приемов пиши и питья, а также ритуального очищения от грехов (9:1 -10,13). Все это постоянно напоминает нам о необходимости внимательного изучения Священного Писания. Изучение Библии важно не только для нашего духовного совершенствования, но и для духовного роста других людей.

2) Христиане способны на искреннее покаяние

У Бога нет «любимчиков». Социальные отношения никак не влияют на Божью благодать, которая дарована всем «от малого до большого» (8:11). Когда мы исповедуем собственные грехи и беззакония, Бог обязуется услышать нас и простить, и забыть их. Когда мы решаемся забыть что-то, мы только сильнее сосредоточиваемся на своих стараниях, не в силах избавиться от воспоминания. Но Бог говорит: «Я буду милостив к неправдам их и грехов их и беззаконий их не воспомяну более» (8:12). Бог помнит о Своем милосердии и забывает наши грехи. Только дьявол постоянно напоминает нам о наших прежних грехах и наших нынешних слабостях.

3) Христиане — послушные служители

Служение живому Богу нельзя рассматривать как периодическое исполнение церковных обязанностей или даже как ответственное христианское задание. Здесь использовано слово lalreuein, означающее «исполнение священного служения при полном послушании» (Уэсткотт). Такое служение неизменно подразумевает благоговейное и трепетное отношение к Богу. Описывая вечный город Бога, апостол Иоанн говорит, что там «рабы Его будут служить Ему» (Отк. 22:3). Такое служение исполнено благодарением Богу за то, что мы больше не слуги греха, а Его слуги. Искупленные Господом не только «так... скажут» (Пс. 106:2), но и принесут Богу нечто более важное, чем слова, а именно: свое свидетельство верности и поклонение. Благодарность верующих за искупление выражается также в абсолютном подчинении воле Бога и абсолютном одобрении всех Его дел.

9:15-22 15. Вечное наследие

Мы уже знаем, как прекрасно и убедительно автор послания повествует о вечном и неповторимом деянии, совершенном Христом, и удивляемся красочности словесных средств, с помощью которых он рисует то «лучшее», что несет Благая весть. Чтобы лучше донести до читателя мысль о превосходстве Христа и о преимуществах нового завета, автор дает несколько впечатляющих иллюстраций: одну, касающуюся правового аспекта, а остальные — библейского. Первая соприкасается с реалиями обыденной жизни, а остальные — с тематикой Священного Писания.

1. Правовой аспект (9:15—17)

И потому Он есть Ходатай нового завета, дабы вследствие смерти Его, бывшей для искупления от преступлений, сделанных в первом завете, призванные к вечному наследию получили обетованное. 16 Ибо, где завещание, там необходимо, чтобы последовала смерть завещателя, 17 Потому что завещание действительно после умерших; оно не имеет силы, когда завещатель жив.

Автор использует здесь двойное значение одного очень важного слова: diatheke (что значит «завет»), которое уже встречалось на страницах послания. Однако это слово можно перевести как «завещание». Кстати, в светской греческой литературе оно употребляется именно в этом значении («завещание, наследство»). Некоторые комментаторы настаивают на варианте перевода «завет» даже в анализируемом нами отрывке. Но дело в том, что здесь речь идет об обязательной смерти того, кто оставляет diatheke, и об обещанном вечном наследии, что недвусмысленно свидетельствует в пользу правового осмысления таких понятий, как «последняя воля и наследство». Более того, вариант перевода «волеизъявление» или «завещание» в настоящем контексте более приемлем и оправдан, чем вариант «завет», так как упоминание «наследства» неизбежно приводит нас к мысли о последней воле и завещании Христа и о том наследстве, которое Он завещал нам через Свою смерть и пролитую кровь. Перед нами разворачиваются три аспекта правового акта наследования: завещатель, наследник и наследство, получаемое наследником после смерти завещателя.

1) Щедрый завещатель

Как же великий и вечный завещатель выражает Свою милость к нуждающемуся человеку?

Во-первых, реальным проявлением Своей любви. Христос предстает перед нами как посредник (mesites). Этой темы мы уже касались в предыдущих главах, где служение Христа названо «превосходным» и сказано, что оно настолько «превосходнее» ветхозаветного служения, насколько завет, ходатаем которого Он является, «лучше» старого (8:6). Этим словом характеризуется деятельность арбитра, «который выполняет функции посредника между двумя сторонами с целью избежания разногласий и достижения общей цели». Слово, описывающее Христа как посредника (Mesites), выполняет в тексте послания очень важную функцию (Евр. 9:15; 12:24; ср.: 1 Тим. 2:5), потому что подводит нас к пониманию истины об огромной и непроходимой пропасти между Богом и человеком, но в то же время показывает, как милостив Бог в Своем сострадании человеку и огромном желании примириться с ним. Христос приходит как Божий Mesites, чтобы примирить праведного Бога с его бунтующими и непокорными детьми, сломать огромные барьеры между Богом и человеком и открыть путь в святое Божье присутствие.

Во-вторых, щедрость посредника (Mesites) проявляется в том, что Он приносит в дар Свою жизнь. Бог отдал Своего Сына, а Иисус отдал все, что имел. Иисус сделал возможным примирение ценой Своей крови. Из любви Он отдал Себя на крестное распятие и понес на Себе наши грехи. Эти стихи разъясняют, что прежде смерти завещателя наследники завещания не могут получить право на наследство. Для этого смерть завещателя должна быть констатирована однозначно. Много раз в послании утверждается одна и та же мысль: Христос умер ради нас, принеся в искупительную жертву Самого Себя (9:12,14).

2) Благодарные наследники

Человек перед Богом подобен нищему, потому что не в состоянии отвечать требованиям чистого и святого Бога с помощью своих бессмысленных «праведных» дел. Если мы не признаем нашу духовную нужду и не увидим себя такими, какие мы есть, если мы не позволим Ему снять ширму, прикрывающую нашу нравственную фальшь, мы не войдем туда, где нас ожидает Его помощь.

Духовно опустошенный человек слышит любящий и милосердный призыв Бога. Только призванные получают наследство. Те, которые ответили на «небесный призыв» (3:1; рассуждения автора основаны на английском переводе Библии. — Примеч. пер.), знают, что Бог призвал их не за их заслуги и достижения, не за их религиозное рвение или высокую мораль, а лишь по Своей благодати. Кроме того, согласно новому завету, «призыв» — это нечто большее, чем «приглашение» (в английском языке в обоих случаях используется одно и то же слово «call». — Примеч. ред.), используемое в Евангелиях при описании свадебных празднеств и частных обедов (Мф. 22:3; Л к. 14:8: Ин. 2:2; 1 Кор. 10:27). В греческой и новозаветной литературе это слово обозначает также вызов в судебные инстанции. Однако, надо сказать, для указанного слова приемлемо и значение «приглашение», тесно связанное с понятием «милосердие», и значение «вызов в суд». «Призыв» же исходит не просто от какого-то хозяина, но от Бога. Отзываясь на этот призыв, мы оказываемся там, где нас ждет прощение и неисчислимые блага.

3) Щедрый завещатель

Откликнувшиеся на небесный зов получают право на обещанное вечное наследство. В этой связи надо рассмотреть три слова, каждое из которых насыщено особым смыслом. Слово «обещанный» подразумевает гарантированность наследия, слово «вечный» характеризует качество этого наследия, а само слово «наследие» передает его содержание.

Рассмотрим вначале понятие «гарантированное™» наследства. Этот щедрый дар обещан Богом. Здесь вновь раскрывается одна из любимейших мыслей автора послания, которую он страстно желает донести до читателей: дар Божьей благодати через то, что совершил Христос, зависит не от наших дел, а от Его слова. Если это наследие названо обещанным, значит оно уже принадлежит нам, потому что Бог, Который никогда не лжет, поклялся Собой (6:17,18), что это так Следовательно, мы уверены в этом.

Каково же качество этого наследства? Оно вечно. Это впечатляющее слово нередко появляется на страницах послания (5:9; 6:2; 7:24; 9:12,14,15; 13:20). Оно не может быть отнято, оно не подвластно времени. Послание было адресовано христианам, переживавшим тяжкие гонения, но, хотя преследователи могли отнять у них все земное имущество и даже жизнь, лишить их небесного наследства и вечной жизни они не могли, потому что эти дары нетленны. Их сокровища находились не в банках и не в хранилищах Римской империи, но втом месте, куда Иисус велел им вкладывать истинные сокровища, то есть на небесах (Мф. 6:19-21).

Каково же содержаниеэтого завещания? Это наследство Бога, обещанное Его народу и сохраненное для него. Автор с радостью открывает нам смысл небесного наследия, заключающийся втом, что верующим дано в наследство особое место, обетованная земля. Но Божьи благословения относятся не только к будущему, но и к настоящему, потому что «последние дни» уже наступили, и началась новая эпоха. Во Христе мы входим в «будущий век» и уже видим «силы будущего века» в действии (1:2; 2:5; 6:5). Автор особенно выделяет мысль о том, что наследие верующих начинается уже сейчас, и говорит об искуплении в настоящем времени. Смерть Христа совершилась для искупления от преступлений, сделанных в первом завете. Уже говорилось о том, что понятие «искупление» (apolytrцsis) ассоциируется с работорговлей. До прихода Христа все мы были рабами греха, но через Его жертву мы освободились из плена этого тирана и сейчас свободны, чтобы служить Богу как Его праведные слуги (Рим. 6:16,18,22; Гал 3:13: Еф. 1:7; Кол. 1:14). Теперь эти благословения принадлежат нам. Завещатель умер, и после этого все бесценные блага Его наследия переходят к нам по праву.

2. Две библейские иллюстрации (9:18-22)

Почему и первый завет был утвержден не без крови. 19 Ибо Моисей, произнесши все заповеди по закону пред всем народом, взял кровь тельцов и козлов с водою и шерстью червленою и иссопом, и окропил как самую книгу, так и весь народ, 20 Говоря: «это кровь завета, который заповедал вам Бог». 21 Также окропил кровью и скинию и все сосуды Богослужебные. 22 Да и все почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения.

Главная тема этих стихов сводится к следующей фразе — не без крови. Ссылка на смерть великого завещателя имеет прямое отношение к обстоятельствам смерти Христа. Его кровь пролилась.

Здесь необходимо остановиться на сущности понятия «кровь» Христа, пронизывающего весь Новый Завет. Несомненно, имеется в виду Его жертвенная смерть, которую невозможно, как считает автор, рассматривать в отрыве от ветхозаветного Писания. В Новом Завете имя Христа намного чаще сопровождается словом «кровь», чем словами «крест» и «смерть». Некоторые современные богословы последовали комментарию Уэсткотта, выпущенному в конце XIX в., согласно которому «пролитие крови» означает начало новой жизни. Уэсткотт утверждает, что в библейское понятие «жертва» включены два фактора: «смерть жертвы с пролитием ее крови и высвобождение, если можно так выразиться, источника жизни, оживляемого этой кровью, в результате чего эта новая жизнь высвобождается для иной цели». Далее Уэсткотт приходит к выводу, что «Кровь Христа дает начало новой жизни Христа».

С другой стороны, Алан Стиббз считает, что, в библейском понимании, пролитие крови подразумевает не освобождение жизни от бремени плоти, а окончание жизни во плоти. Оно свидетельствует о физической смерти, а не о духовном возрождении[1]. В Послании к Евреям фраза «до крови сражаться» (12:4) решительно говорит о выборе смерти перед лицом компромисса. Употребляемое в тексте послания слово «кропление» кровью Христа подразумевает «распространение на окропляемого человека тех бесценных благ, которые Его смерть содержит в себе, при этом проливаемая кровь является доказательством факта смерти». Это имеет непосредственное отношение к нам, так как речь идет о нашей «причастности к смерти Иисуса, нашем участии в ней и нашем спасении благодаря ей»1. Понятие «пролитая» кровь Христа связано с фактом Его единократной жертвенной смерти, а понятие «кропление» кровью — с благословениями, даруемыми нам в результате этой смерти. Автор доказывает необходимость «пролития» и «кропления» на примере двух великих событий иудейской религиозной истории. Он видит свою цель в убедительном доказательстве того, что без пролития крови Христа очищение человека от бремени греха невозможно.

Во-первых, старый завет был утвержден на крови (9:18). Первый завет, установленный через посредство Моисея, не могбыть «введен в действие» (NEB) без пролития крови. Для этого кровью окроплялась вся община, после чего они становились народом завета (Исх. 24:6—8; 1 Пет. 1:2). Также, говорит автор, кровь попадала и на книгу завета. Таким образом, и народ, и книга завета получали знак креста. Об этом упоминал Господь Иисус, когда на последней трапезе Он говорил ученикам о предстоя* щей жертве как о «Крови нового завета», которая должна была пролиться «за многих... во оставление грехов» (Мф. 26:28).

Во-вторых, кровью было освящено святилище (9:21). Первое святилище, представлявшее собой скинию собрания в пустыне, очищалось кроплением крови (Исх. 24:26; Лев. 8:15,19; 16:14-16). По условиям старого завета, чистым считалось только то, чего коснулась пролитая кровь. По мнению автора, это прообраз духовной жизни. Без искупительной смерти Иисуса и пролития крови Христа прощение грехов невозможно.

Заключение

Под давлением гонений и насилия иудейские христиане 1 в. находились в состоянии постоянной опасности отпадения (3.12)

1 А. М. Stibbs, The Meaning of the Word 'Blood' In Scripture, p. 28.

или отступления (2:1) от христианской истины. Живя под законом, они, казалось бы, имели очень много. Священники служили им как посредники, система жертвоприношения придавала некоторое ощущение безопасности, и, как иудеи, они считали себя избранным Божьим народом, будущее которого обеспечено. В своем пасторском наставлении автор выделяет три важных момента: во Христе мы получаем, во-первых, прощение, распространяющееся на всю нашу прошлую жизнь (9:22); во-вторых, посредника для нашей настоящей жизни и, в-третьих, гарантированное наследство в будущем (9:15).

Эти три фактора действуют в наше время не менее активно, чем в ранней церкви. В тяжелые, кризисные периоды наши современники также страдают от одиночества, болезней, отчаяния, разрушения семей, крушения карьеры и т. п. В такие минуты все мы нуждаемся в сострадании. Мы отчаянно взываем к всемогущему Богу о помощи. Но если мы неверующие люди, то как мы можем приблизиться к святому и праведному Богу? Нам нужен посредник. Отчаявшись в поисках сострадания и понимания и, хуже всего, не имея доступа к святому Богу, мы очень нуждаемся в ком-то, кто встал бы между нами и Богом, не в том, кто далек и непонятен, а в том, кто рядом.

Кроме того, современный человек страдает от страха смерти. Автор делится с читателями своей совершенной уверенностью в будущем. Учение, изложенное в послании, обращено не только к сердцам первых христиан, оно поразительно актуально звучит и для наших современников. Ст. 15 напоминает нам о том, что в Христе — разрешение всех человеческих проблем: комплекса вины, одиночества и смерти. Наш прошлый грех прощен, совершилась смерть Его, бывшая для искупления. Теперь мы имеем доступ к Богу, потому что Христос есть ходатай нового завета. Наше будущее наследие нетленно, дабы... призванные к вечному наследию получили обетованное (9:15).

9:23-10:18 16. Уникальная жертва

Теперь мы подошли к последней из пяти ключевых тем, разработанных автором в основной, центральной части послания (7:1 —10:18). Подробно проанализировав миссию Христа как великого Первосвященника (7:1 -28) в небесном святилище (8:1 -5), он рассмотрел сущность лучшего, то есть нового завета (8:6 - 9:14) и вечного наследия, даруемого верующим через смерть Христа (9; 15-22). В данном отрывке автор приступает к теме, которой он неоднократно касался в предыдущих главах, — теме совершенной жертвы Христа. Он уверен, что принесение тела Христа (10:10) уникально в отношении своей цели, сущности, цены и результата.

1. Божественная цель (9:23,24)

Итак образы небесного должны были очищаться сими, самое же небесное лучшими сих жертвами. 24 Ибо Христос вошел не в ру-котворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие.

Согласно Божественному провидению, жертва Христа преследовала три цели. В этой связи автор разъясняет, что очистила жертва Христа, куда Он вошел и почему Он является нам в присутствии Бога.

1) Что очищено жертвой Христа (9:23)

Мы уже знаем, что во времена старого завета все атрибуты земного святилища очищались и освящались жертвенной кровью. Автор напоминает нам, что те жертвы были лишь земными

копиями небесных реальностей, в которых никакое очищение кровью животных невозможно.

Но что имеет в виду автор, говоря, что небесные реалии должны очищаться лучшими жертвами, чем те, которые приносятся в земном святилище в виде крови животных? (рассуждение автора основано на английском переводе Библии. — Примеч. пер.). Уильям Мэнсон предлагает довольно удачный комментарий этого стиха. Он говорит, что автор обращается к иудейским христианам, которые «в процессе духовного христианского поклонения лишились множества различных освященных обрядов и ритуалов старой религии». Послание утверждает, что «христианство обладает своими собственными величественными, хотя и невидимыми святыми обрядами, которые обеспечены лучшей и более величественной Жертвой... Автор как бы рисует в нашем воображении такую картину: и книга нового завета (вечное Евангелие, написанное на небесах, а не современный Новый Завет, тогда еще не существовавший), и христианское святилище (небесный Сион, ср.: 12:18—24), и Новый Израиль (христианская церковь, включающая всех искупленных на небесах) — все освящается кровью Христа. Знак Христа присутствует на каждом из них. Другими словами, Евангелие, которое мы проповедуем, окроплено кровью Его совершенной жертвы. «Плохо», когда о жертвенной смерти Христа не «говорится публично» (1ал 3:1; рассуждения автора основаны на английском переводе Библии. — Примеч. пер.). Приходя к Богу в молитве, мы входим в святилище «посредством крови Иисуса Христа» (10:19), а общи на, к которой мы принадлежим, состоит из людей, очищенных этой кровью (12:24).

2) Куда вошел Христос (9:24а)

...Христос вошел... в самое небо... Цель Бога — искупление человека —достигнута посредством совершенной жертвы Христа. Ежегодно в День искупления посвященные верующие с благоговением ожидали входа первосвященника в Божье святилище (9:7), ибо он шел туда ради них. Сама мысль о том, что он вошел туда, давала им огромное облегчение. Однако этот труд священника был недостаточен и неэффективен. Тот факт, что Христос вошел в самое небо, свидетельствует, что Его труд был завершен полностью. Здесь повторяется то же положение, что и в начале послания: «совершив Собою очищение грехов наших, воссел одесную (престола) величия на высоте». Свидетельство, что наш великий Первосвященник вошел в небо, убеждает нас в том, что через Его жертвенную смерть Его искупительная миссия была триумфально завершена. В минуты наивысшего страдания на кресте Иисус воскликнул: «Совершилось». Его вхождение в небо является видимым знаком того, что Его вечное дело действительно доведено до конца.

3) Почему Христос явился перед Богом (9:24)

Кто-то может спросить: «Но какое отношение данный исторический факт имеет ко мне? Ведь это дело далекого прошлого». Послание говорит, что Он вошел в самое небо. Да, это уже история, но далее в этом стихе говорится, что Он вошел туда по воле Бога, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие. Этой мысли — о явлении Христа перед Богом — уделяется особое внимание в данном разделе послания. При воплощении Он явился на земле в присутствии человечества, чтобы уничтожить грех (9:26), теперь же, как сказано, по завершении Своей искупительной работы Он явился в присутствии Бога, но на этот раз с сердцем, наполненным человеческими нуждами и скорбями. В конце концов, Он явится вновь, но уже не для очищения греха, как в первый раз, а с триумфом, для ожидающих Его во спасение. Его жертва искупила наш грех. Тот, Кто сегодня входит в вечное святилище за нас, это наш Посредник, Который жил и трудился ради нас в прошлом; это наш Поручитель, Который гарантирует нам доступ в вечное святилище в настоящем, и это наш Вождь, Который идет впереди нас в будущее. Исполнив Божественную миссию, Христос совершил Своею жертвой то, что ветхозаветные жертвы сделать не могли. Те прежние жертвы имели частичное и ограниченное действие, а действие Его жертвы неограниченно и вечно.


[1] А. М. Stibbs, The Meaning of the Word 'Blood' in Scripture (IVP, 1947), p. 12; см. также: L. Morris, The Biblical Use of the Term "Blood"*, Journal of Theological Studies, 3, 1952, pp. 216-227; аргументацию того, что в Ветхом Завете термин «кровь» подразумевает «насильственное отнятие жизни, а не появление новой жизни для выполнения какой-то новой функции, одним словом, скорее смерть, чем жизнь» (см.: ibid., р. 223).