Джонатан Эдвардс

Религиозные чувства

1. Чувства, которые являются истинно духовными и благодатными, возникают из тех влияний и воздействий на сердце, которые суть духовные, сверхъестественные и божественные.

Я объясню, что имеется в виду под этими словами, откуда станет понятным их употребление для различения между теми чувствами, которые духовны, и теми, которые не являются таковыми.

Мы находим, что истинные святые, или те люди, которые освящены Духом Божьим, в Новом Завете названы духовными людьми. Об их духовности сказано как об их особенном характере и о том, чем они отличаются от тех, кто не освящен. Это очевидно, потому что те, кто духовен, противопоставлены естественным людям и плотским людям. Таким образом, духовный человек и плотский человек противопоставлены друг другу: «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный судит о всем» (1 Кор. 2:14-15). Писание подразумевает под естественным человеком человека нечестивого, не имеющего благодати. Так, апостол Иуда, говоря о некоторых нечестивцах, неожиданно вкравшихся в среду святых (Иуд. 1:4), пишет: «Это — люди… душевные, не имеющие духа» (Иуд. 1:19). Апостол приводит это как причину того, почему они вели себя таким нечестивым образом, как он это описал. Употребленное в оригинале слово ψυχικοι, переведенное здесь как «душевные», есть то же самое слово, что и в текстах 1 Кор 2:14-15, где оно также переведено как «душевный». Подобным образом, в продолжение этой же речи, духовные люди противопоставлены плотским людям; и контекст ясно показывает, что это означает то же самое, что и духовные люди и душевные люди в предыдущих стихах: «И я не мог говорить с вами, братия, как с духовными, но как с плотскими» (1 Кор. 3:1), то есть, в значительной мере неосвященными. То, что под плотскими людьми апостол подразумевает развратных и неосвященных, достаточно ясно из текстов Рим. 7:25—8:13; Гал. 5:16-26; Кол 2:18. Таким образом, если под душевными и плотскими в этих текстах подразумеваются неосвященные люди, то, вне сомнения, духовные, в противоположность этому, — это люди освященные и наполненные благодатью.

И если святые названы в Писании духовными, то мы также находим, что есть определенные свойства, качества и принципы, которым присвоен тот же эпитет. Так, мы читаем о «помышлениях духовных» (Рим. 8:6), о «разумении духовном» (Кол. 1:9) и о «духовном благословении» (Еф. 1:3).

Итак, можно заметить, что эпитет «духовный» в этих и параллельных текстах Нового Завета не используется для того, чтобы обозначить какое-либо отношение людей или лиц к духу или душе человека, в противовес телу, которое является материальной частью. О качествах не сказано, что они духовны, оттого, что их вместилищем является душа, а не тело; ибо есть некоторые качества, которые Писание называет плотскими, и которые так же имеют свое вместилище в душе, как и качества, которые названы духовными. Так обстоит дело с гордостью и самоправедностью, а также с надеждой человека на свой собственный ум, который апостол называет плотским (Кол. 2:18). Также не названо духовным то, что имеет связь с нематериальным и нетелесным. Ибо такой была мудрость мудрецов и сильных этого мира, осведомленных о духах и о нематериальном. Тем не менее, апостол говорит о них как о естественных людях, полностью несведущих в духовных вопросах (1 Кор. 2). Но именно в связи со Святым Духом, или Духом Божьим, люди или вещи обозначены в Новом Завете термином «духовный». Дух, как это слово используется для обозначения третьего Лица Троицы, — это существительное, от которого в Священном Писании образовано прилагательное «духовный». Так, христиане названы духовными людьми, потому что они рождены от Духа, и из-за пребывания и святого влияния Духа Божьего в них. И вещи названы духовными в связи с Духом Божьим: «…что и возвещаем не от человеческой мудрости изученными словами, но изученными от Духа Святого, соображая духовное с духовным. Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия» (1 Кор. 2:13-14). Здесь апостол сам явно показывает, что под духовными вещами он имеет в виду то, что от Духа Божьего, и то, чему учит Дух Божий. Это же самое с достаточной очевидностью ясно при рассматривании всего контекста. И еще: «Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные — жизнь и мир» (Рим. 8:6). Далее апостол объясняет, что он имеет в виду под плотскими и духовными помышлениями, и показывает, что под помышлениями духовными он подразумевает обитание и святое влияние Духа Божьего в сердце: «Но вы не по плоти живете, а по духу, если только Дух Божий живет в вас. Если же кто Духа Христова не имеет, тот и не Его» (Рим. 8:9). Это же становится очевидным из всего контекста. Но нам не хватило бы времени, чтобы представить все доказательства этого из Нового Завета.

И здесь следует заметить, что хотя люди и вещи названы духовными в связи с Духом Божьим и Его влиянием, тем не менее, не все люди, которые подвержены какому-либо влиянию Духа Божьего, в Новом Завете по обыкновению названы духовными. Не те, которые испытывают только общее влияние Духа Божьего, названы такими в вышеупомянутых местах, а только те, кто имеет особое, благодатное и спасительное влияние Божьего Духа, что очевидно, так как уже было доказано, что под духовными людьми подразумеваются благочестивые люди, в противоположность естественным, плотским и неосвященным. И весьма очевидно, что под духовными (см. Рим. 8:6) апостол имеет в виду людей с благодатным умом. И хотя необычайные дары Духа, которые естественные люди могут иметь, иногда названы духовными, потому что они — от Духа, тем не менее, естественные люди, какими бы дарами от Духа они ни обладали, не были названы в обычном языке Нового Завета духовными как видно из стиха: «Братия! Если и впадет человек в какое согрешение, вы, духовные, исправляйте такового в духе кротости» (Гал. 6:1). Кротость — это одна из тех добродетелей, о которых апостол только что говорил в предшествующих стихах, показывая, что они суть плод Духа. Те качества на языке Нового Завета названы духовными, которые поистине благодатны, святы и характерны для святых.

Итак, когда мы читаем о духовной мудрости и разумении (например, «…не перестаем молиться о вас и просить, чтобы вы исполнялись познанием воли Его, во всякой премудрости и разумении духовном», Кол. 1:9), под ней подразумевается та мудрость, которая благодатна и исходит из освящающего влияния Духа Божьего. Ибо, несомненно, под духовной мудростью имеется в виду та, что противопоставлена тому, что Писание называет душевной мудростью; как духовный человек противопоставлен душевному человеку. И поэтому духовная мудрость — это, вне сомнения, та мудрость, которая нисходит свыше, и о которой говорит апостол Иаков: «Но мудрость, сходящая свыше, во-первых, чиста, потом мирна, скромна…» (Иак. 3:17), ибо ее апостол противопоставляет душевной мудрости: «Это не есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная» (Иак. 3:15); последнее слово в оригинале — это то же слово, которое употреблено в тексте 1 Кор. 2:14.

Таким образом, хотя естественные люди могут быть объектами многих влияний Духа Божьего, как видно из многих текстов Писания (см. Чис. 24:2; 1 Цар. 10:10; 11:6; 16:14; 1 Кор. 13:1-3; Евр. 6:4-6), тем не менее, они в контексте Писания не являются духовными людьми; также и никакие из этих общих даров, качеств или чувств, которые возникают из-за влияния на них Духа Божьего, не названы духовными. Великая разница заключается в двух вещах.

1. Дух Божий дается истинным святым, чтобы обитать в них как в Своей специфической неизменной обители, и чтобы влиять на их сердца в качестве принципа новой природы или божественного сверхъестественного источника жизни и действия. Писание представляет Святого Духа не только как волнующего и время от времени влияющего на святых, но как пребывающего в них как в Своем храме, Своей надлежащей обители и вечном жилище (1 Кор. 3:16; 2 Кор. 6:16; Ин. 14:16-17). Дух Святой представлен как Тот, Кто настолько соединен со свойствами души, что Он становится в ней принципом, или источником, новой природы и жизни.

Так, о святых сказано, что они живут Христом, живущим в них (Гал. 2:20). Христос Своим Духом не только находится в них, но живет в них; они живут Его жизнью. Его Дух соединен с ними как принцип жизни в них. Они не только пьют живую воду, но эта живая вода становится источником воды в душе, текущей в духовную и вечную жизнь (Ин. 4:14), и так становится принципом новой жизни в них. Евангелист Иоанн поясняет, что под этой живой водой подразумевается Дух Божий (Ин. 7:38-39). Свет Солнца Правды не только сияет на святых, но он так передается им, что они также сияют и становятся малыми образами того Солнца, которое сияет на них. Сок истинной Виноградной Лозы не только передается святым, как сок дерева может быть направлен в сосуд; но он передается как сок от дерева в одну из своих живых ветвей, где он становится принципом жизни. Если Дух Божий так передается и соединяется со святыми, то они по праву именуются от Него и называются святыми.

С другой стороны, хотя Дух Божий может многими путями оказывать влияние на естественных людей, но так как Он не сообщается им как постоянно пребывающий принцип, они не получают никакого наименования или характера от Него, ибо, так как нет союза, то и Он — не их достояние. Свет может сиять на тело, которое очень темно или черно; и хотя это тело подвержено влиянию света, тем не менее, поскольку свет не становится принципом света в нем, который заставил бы тело сиять, то это тело не получает своего наименования от него, чтобы называться светлым телом. Так и Дух Божий, лишь действующий на тело, не передавая Себя, чтобы быть активным жизненным принципом в нем, не может дать ему наименования духовного. О теле, которое продолжает быть унылым, можно сказать, что оно не имеет света, хотя и свет светит на него. Так и о естественных людях сказано, что они не имеют Духа: «…душевные, не имеющие духа» (Иуд. 1:19). 

2. Еще одна причина, по которой святые и их добродетели названы духовными (что является самым главным), — это то, что Божий Дух, обитающий в них как жизненный принцип, производит Свои результаты там, где Он проявляет и сообщает Себя Самого в Своей собственной присущей природе. Святость есть природа Духа Божьего, поэтому Он в Писании назван Святым Духом. Святость, которая как бы является красотой и сладостностью Божественной природы, является в такой же степени присущей природой Святого Духа, как тепло является сущностью огня, или как сладость была природой того святого елея помазания, который был главным прообразом Святого Духа в Моисеевой диспенсации. Более того, я могу сказать, что святость есть в такой же мере присущая природа Святого Духа, как сладость была природой сладкого аромата этого притирания. Святой Дух так населяет сердца святых, что Он там, как семя и источник жизни, проявляет и сообщает Себя в Своей святой и божественной природе, делая душу причастницей Божьей красоты и Христовой радости, так что святой имеет истинное общение с Отцом и с Его Сыном Иисусом Христом, тем самым имея общение или участие Святого Духа. Благодать, которая в сердцах святых, имеет одну и ту же природу с Божественной святостью, настолько, насколько возможно для этой святости быть тем, что бесконечно меньше ее по степени, подобно тому, как сияние, что отражается в бриллианте, на который светит солнце, имеет одну природу с сиянием солнца, но только оно — ничто по сравнению с ним по своей степени. Поэтому Христос говорит: «…рожденное от Духа есть дух» (Ин. 3:6), то есть, благодать, которая зарождается в сердцах святых, — это нечто той же природы, что и этот Дух, и поэтому она подходяще называется божественной природой. Аналогично то, что рождается от плоти, есть плоть, или то, что рождается от развращенной природы, есть развращенная природа. 

Но Дух Божий никогда не влияет на умы естественных людей таким способом. Хотя Он может влиять на них многими путями, тем не менее, Он никогда и ни в каком из Своих воздействий не сообщает им Себя Самого в Своей присущей природе. Поистине, Он никогда не поступает в противоречии со Своей сущностью, будь то в отношении умов святых или грешников. Дух Божий может действовать на людей в согласии со Своей собственной природой и не проявлять Своей присущей природы в поступках и проявлениях их умов — Дух Божий может поступать так, чтобы Его действия соответствовали Его природе, и при этом может вообще не передавать Себя в Своей присущей природе в результате этого действия. Так, например, Дух Божий носился над поверхностью воды, и в этом действии не было ничего противоречащего Его природе. Но, тем не менее, Он не передал Самого Себя в этом действии: не было ничего от присущей природы Святого Духа в этом движении вод. Итак, Он может действовать на умы людей многими путями, но при этом сообщать Себя Самого не больше, чем Он делает это в отношении неодушевленных предметов.

Таким образом, не только способ отношения Святого Духа, Который есть действующее лицо, к предмету Его действий отличен, поскольку Дух действует в святых как обитающий в них, как постоянный принцип действия, тогда как Он не действует так на грешников, — но само влияние и действие отлично, и произведенный результат весьма отличен. Так что не только люди названы духовными как имеющие Духа Божьего, пребывающего в них, но те изменения, чувства и переживания, которые производятся в них Духом, суть также духовные, и тем самым чрезвычайно отличаются по своей природе и виду от всего того, чем естественный человек является, или чему он может быть подвержен, пока он остается в своем естественном состоянии, а также от всего того, что могут породить люди или демоны. Это духовная работа в высоком смысле, и поэтому она превыше всего характерна для Духа Божьего. Нет работы, столь высокой и превосходной, ибо нет работы, в которой Бог так сильно говорит о Себе, и в которой простое творение имеет в таком высоком смысле участие Бога. Работу Духа можно увидеть в описаниях святых, которые «соделались причастниками Божеского естества» (2 Пет. 1:4); и в которых Бог пребывает, и они в Боге (1 Ин. 4:12,15-16); и в которых живет Христос (Ин. 17:21; Рим. 8:10); и которые суть храм живого Бога (2 Кор. 6:16); они живут жизнью Христовой (Гал. 2:20); они являются участниками Божьей святости (Евр. 12:10); любовь Христа пребывает в них (Ин. 17:26); Его радость в них исполнилась (Ин. 17:13); они видят свет в Божьем свете и напояются из потока Божьих сладостей (Пс. 35:9-10); они имеют общение с Богом (1 Ин. 1:3). Не то, что святые сделаны причастниками Божьей сущности и обожествлены с Богом и «охристованы» со Христом, согласно отвратительному и богохульному языку и понятиям некоторых еретиков. Если использовать фразу из Писания, они сделались причастниками Божьей полноты (Еф. 3:17-19; Ин. 1:16), то есть, Божьей духовной красоты и блаженства, в соответствии с мерой и способностью творения; ибо такое значение имеет слово «полнота» в контексте Священного Писания. Таким образом, поскольку благодать в сердцах святых является самой славной работой Бога, в которой Он передает благость Своей природы, то это, несомненно, работа, свойственная только Ему, которая в высочайшей степени превышает силы любого творения. И влияния Духа Божьего в этом, будучи также свойственными только Богу, и будучи теми действиями, в которых Бог таким высоким способом сообщает Себя и делает творение участником Божественной природы (так как Дух Божий сообщает Себя в Своей собственной присущей природе), — это то, что я имею в виду под Божественными влияниями, когда я говорю, что «истинно благодатные чувства возникают из влияний, которые духовны и божественны».

Только истинные святые имеют то, что духовно; другие не имеют ничего божественного в том смысле, как об этом говорилось. Они не только не имеют этого общения Духа Божьего в такой высокой степени, как святые, но вообще не имеют ничего подобного. Ибо апостол Иаков говорит нам, что душевный человек не имеет Духа; и Христос учит о необходимости рождения свыше, или рождения от Духа, потому что тот, кто рожден от плоти, имеет только плоть, но не имеет Духа (Ин. 3:6). Дух Божий не обитает в них ни в коей мере, ибо апостол учит, что все, кто имеет Духа Божьего, принадлежат Ему (Рим. 8:9-11). И об обладании Духом Божьим сказано как о верном признаке того, что люди будут иметь вечное наследство, потому что о Нем говорится как о залоге его (2 Кор. 1:22; 5:5; Еф. 1:14); и обладание Духом упоминается как верный признак пребывания во Христе: «Что мы пребываем в Нем и Он в нас, узнаём из того, что Он дал нам от Духа Своего» (1 Ин. 4:13). Нечестивые люди не просто не имеют такой меры божественной природы, как святые, но они не являются ее причастниками, что означает, что они вообще ничего от нее не имеют, ибо сказано, что быть причастником Божественной природы — это привилегия, характерная только для истинных святых (2 Пет. 1:4). Нечестивые люди не являются участниками святости (Евр 12:10). Естественный человек не имеет опыта в духовных вещах; апостол говорит, что он настолько сильно удален от них, что он ничего не знает о них; они совершенно чужды ему; разговор о таких вещах — это глупость и бессмыслица для него, и он не знает, что они означают: «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно» (1 Кор. 2:14). И с подобной целью Христос учит нас, что мир совершенно не знаком с Духом Божьим: «…Духа истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его» (Ин. 14:17). Очевидно, что естественные люди не имеют в себе ничего от природы истинной благодати святых, потому что апостол учит нас, что те из них, кто заходит дальше всего в религии, не имеют милосердия или истинной христианской любви (см. 1 Кор. 13). Так, Христос во многих эпизодах упрекает фарисеев, у которых были высокие претензии на религию, в том, что они не имели в себе любви к Богу (Ин. 5:42). Следовательно, естественные люди не имеют общения или единения со Христом или соучастия с Ним (как подразумевают эти слова), ибо об этом говорится как об особенной привилегии святых (1 Ин. 1:3-7; 1 Кор. 1:9). И Писание говорит о действительном существовании благодатного принципа в душе, который уже в самом своем начале, как семя, посеянное там, несовместим с продолжением жизни человека во грехе (1 Ин. 3:9). И естественные люди представлены в Писании как не имеющие ни духовного света, ни духовной жизни, ни духовного естества; и поэтому обращение часто сравнивается с прозрением слепого, воскрешением мертвого, работой созидания (при которой творения делаются полностью новыми) и превращением в новорожденных детей.

Из этого очевидно, что те благодатные влияния, которым подвержены святые, и действия Духа Божьего, которые они испытывают, являются полностью сверхъестественными, совершенно иного рода, чем любое из того, что люди могут найти в себе самих по природе или только в практике естественных принципов; и это те явления, к которым людей никогда не приведет никакое улучшение тех характеристик или принципов, которые суть естественные, никакое продвижение или возвышение их до высокой степени, и никакое их сочетание; потому что они отличаются от того, что естественно, и от всего того, что естественные люди могут испытывать, не только по степени и обстоятельствам, но и по сущности; и они имеют безмерно превосходную сущность. Именно это я имею в виду под сверхъестественным, когда я говорю, что эти влияния являются сверхъестественными.

Отсюда следует, что в тех благодатных проявлениях и чувствах, которые имеют место в душах святых через спасительные влияния Духа Божьего, имеется новое внутреннее восприятие или ощущение души, полностью отличное по своей сущности и роду от всего того, чему были подвержены их души до того, как они были освящены. Ибо несомненно, что если Бог Своей могущественной силой производит нечто новое (не только по степени и обстоятельствам, но и по самой сущности), и то, что не могло бы быть произведено каким-либо возвышением, изменением или смешиванием того, что было прежде, или добавлением чего-либо подобного рода, то, несомненно, душа нечто совершенно новое ощущает, воспринимает или сознает. Другими словами, имеется некое новое ощущение или восприятие души, которое есть совершенно иного рода, и которое не могло бы быть произведено каким-либо возвышением, изменением или путаницей ощущений и восприятий, которые душа имела прежде; то есть, как говорят метафизики, появляется новая простая идея. Если благодать является, в смысле, описанном выше, совершенно новым родом принципа, то ее проявления также являются совершенно новым родом проявлений. И если душа осознает новый род имеющихся в ней проявлений, о которых прежде душа ничего не знала, и произвести которые не могли бы никакие улучшение, путаница или руководство тем, что она осознавала или воспринимала, или что-либо подобное им, то отсюда следует, что душа имеет совершенно новый род восприятия или ощущения. И здесь — как бы новый духовный смысл, который душа имеет, или принцип нового рода восприятия или духовного чувства, который по своей природе отличается от всех предыдущих видов восприятия души, подобно тому, как вкус отличен от любого из остальных чувств. Нечто воспринимается истинным святым, в проявлении этого нового смысла души в духовных и божественных ценностях, как полностью отличное от всего того, что ощущают в себе естественные люди, подобно тому, как сладкий вкус меда отличается от представлений, которые люди получают о меде, лишь посмотрев на него и потрогав его. Так что духовные восприятия, которые имеет освященный и духовный человек, отличаются от всего того, что имеют естественные люди, не только в том смысле, в каком идеи и восприятия одного и того же чувства могут отличаться друг от друга, но, скорее, в том смысле, в котором отличаются идеи и восприятия разных чувств. Поэтому работа Духа Божьего по возрождению в Писании часто сравнивается с получением нового чувства, «новых очей», чтобы видеть, и «новых ушей», чтобы слышать: глухие становятся слышащими, прозревают слепорожденные и обращаются от тьмы к свету. Поскольку это духовное чувство является в высочайшей степени благородным и превосходным, и без него все другие принципы восприятия и все наши способности бесполезны и тщетны, то ощущение этого нового чувства, с его благословенными плодами и результатами в душе, часто сравнивается с воскрешением мертвого и с новым творением.

Это новое духовное чувство и новые наклонности, которые сопровождают его, не являются новыми способностями, а новыми законами природы. Я использую слово «принципы» из-за отсутствия слова с более определенным значением. Под принципом природы здесь я имею в виду то основание, которое заложено в природе, будь то старой или новой, для любого определенного способа или рода проявлений способностей души; или природную привычку или основание для действия, сообщающее личную возможность и наклонность проявлять способности в форме проявлений такого определенного рода. Так что можно сказать, что проявление способностей такого рода является природой человека. Итак, это новое духовное чувство не есть новая способность понимания, но это есть новое основание, заложенное в природе души, для нового рода проявлений той же способности понимания. Новое святое расположение сердца, которое сопровождает это новое чувство, не есть новая способность воли, но основание, заложенное в природе души, для нового рода проявлений той же способности воли.

Дух Божий во всех Своих действиях с умами естественных людей только движет, впечатляет, помогает, улучшает или другими путями действует на естественные принципы, но не сообщает нового духовного принципа. Так, когда Дух Божий дает естественному человеку видения, как Он давал их Валааму, Он лишь оказывает влияние на естественный принцип, а именно, на чувство зрения, немедленно возбуждая идеи этого чувства; и в этом нет ничего сверхъестественного, духовного или божественного. Поэтому если Дух Божий внушает воображению человека, во сне или когда он проснется, какие-либо внешние идеи любого из чувств — будь то голоса, формы или цвета, — это всего лишь существующие идеи того же рода, что и те, которые он имеет на основании естественных принципов и чувств. Таким образом, если Бог открывает какому-либо естественному человеку какой-то тайный факт (например, нечто такое, что он должен впоследствии увидеть или услышать), то это не есть привнесение или проявление какого-либо нового духовного принципа. Это лишь внушение необычайным образом идей, которые будут впоследствии получены через зрение или слух. Итак, в более обыкновенных влияниях на сердца грешников Дух Божий только содействует естественным принципам в выполнении в более высокой степени той же работы, которую они выполняют самостоятельно по своей природе. Так, Дух Божий Своим общим влиянием может содействовать естественной искусности людей, как Он содействовал Веселиилу и Аголиаву в скрупулезном выполнении работ в скинии. Он также может содействовать естественным способностям людей в общественных делах и совершенствовать их мужество и другие естественные качества, как в эпизодах, когда Он возложил Свой дух на семьдесят старейшин и на Саула, дав ему другое сердце. Подобным образом, Бог может сильно содействовать естественному рассудку людей в их размышлениях о светских вещах или о доктринах религии, и может сильно способствовать ясности их представлений и понятий о религиозных вещах во многих отношениях, не сообщая никакого духовного чувства. Итак, в этих пробуждениях и обличениях, которые естественные люди могут иметь, Бог только содействует совести, которая есть естественный принцип, чтобы она выполняла эту работу в более высокой степени, чем она это делает естественным способом. Совесть естественным образом дает человеку понимание добра и зла и показывает отношение, которое существует между ними и воздаянием. Дух Божий дает возможность совести людей делать это в более высокой степени и помогает совести противостоять ошеломляющему влиянию целей мира и их вожделений. Можно упомянуть многие другие пути, которыми Дух действует, помогает и движет естественными принципами; но, в конце концов, это не более чем природа, приведенная в движение, испытывающая воздействие и улучшающаяся; здесь нет ничего сверхъестественного или божественного. Но Дух Божий в Своем духовном воздействии на сердца Своих святых действует, привнося или проявляя новые, божественные и сверхъестественные принципы; принципы, которые поистине являются новой и духовной природой, принципы, в высшей степени благородные и далеко превосходящие все то, что есть в естественных людях.

Из того, что было сказано, следует, что все духовные и благодатные чувства сопровождаются и вытекают из некоторого понятия, идеи или ощущения души, которые по самой своей сущности отличны, да, крайне отличны от всего того, что имеет или может иметь место в душе естественного человека. Естественный человек не распознает ничего из этого (см. 1 Кор. 2:14), и постигает из этого не больше, чем лишенный чувства вкуса человек может постигнуть сладкий вкус меда, или человек, лишенный чувства слуха, может постигнуть красоту мелодии, или человек, рожденный слепым, может иметь понятие о великолепии радуги.

Но чтобы правильно понять это, следует отметить две вещи.

1. С одной стороны, следует отметить, что не все, что в любом отношении относится к духовным чувствам, является новым и совершенно отличным от того, что естественный человек может постигать и испытывать. Некоторые вещи являются общими для благодатных чувств и других чувств; многие обстоятельства, дополнения и результаты являются общими. Так, любовь святого к Богу имеет очень много того, что относится к тому, что обыкновенно для естественной любви человека к близкому родственнику. Любовь к Богу заставляет человека иметь желание почитать Бога, и желание угождать Ему; так и любовь естественного человека к своему другу побуждает его желать его чести и вызывает в нем желание угождать ему. Любовь к Богу побуждает человека наслаждаться мыслями о Боге и пребыванием в присутствии Божьем и жаждать преображения в образ Божий и наслаждения в Боге; то же бывает и с любовью человека к своему другу. И многие другие вещи можно было бы называть, которые общи для обоих видов любви. Тем не менее, та идея, которую святой имеет о красоте Бога, и тот род наслаждения, которое он имеет в том взгляде, что является как бы сердцевиной и сущностью его любви, необычайны и полностью отличны от всего того, о чем естественный человек имеет понятие. И даже в тех вещах, которые кажутся обыкновенными, имеется нечто специфическое. Как духовная, так и естественная любовь вызывает желания к объекту любви, но они не суть желания одного рода: в духовных желаниях того, кто любит Бога, есть ощущение души, которое полностью отличается от всех естественных желаний. Как духовная, так и естественная любовь сопровождается наслаждением объектом любви, но ощущения наслаждения — не одни и те же, а полностью и в высшей мере различны. Естественные люди могут иметь концепции многих вещей о духовных чувствах, но в них имеется нечто такое, что как бы является их центром, или их ядром, и о чем они имеют не больше представления, чем слепорожденный — о цветах.

Это может быть ясно проиллюстрировано следующим образом: представим двух человек, один из которых рожден без чувства вкуса, а второй имеет его. Последний любит мед и сильно наслаждается им, потому что он знает его сладкий вкус; другой любит определенные звуки и цвета. Любовь каждого из них имеет много вещей, которые принадлежат к общим категориям: она заставляет обоих желать и наслаждаться объектом своей любви и вызывает печаль, когда он отсутствует. Но, тем не менее, то ощущение, которое тот, кто знает вкус меда, имеет в отношении его превосходства и сладости, как основание его любви, полностью отличается от всего того, что другой имеет или может иметь; и то наслаждение, которое он испытывает, вкушая мед, полностью отлично от всего того, что другой может ощутить, хотя они оба наслаждаются объектами своей любви. Также, оба эти человека могут любить один и тот же объект: один может любить восхитительный фрукт, который красив для глаза и имеет превосходный вкус, не только потому, что он видел его приятные цвета, но и знает его сладкий вкус; другой, совершенно ничего не зная об этом, любит его только за его красивые цвета. В некотором отношении, можно увидеть много вещей, общих для них обоих: оба любят, оба желают, и оба наслаждаются, но любовь, желание и наслаждение одного совершенно отличаются от этих проявлений у другого. Разница между любовью естественного человека и любовью духовного человека подобна этому. Но следует заметить, что в одном отношении она гораздо больше, а именно, что виды превосходства, которые постигаются в духовных предметах этими различными категориями людей, являются в себе самих гораздо сильнее различающимися, чем разные виды превосходства, постигаемые в восхитительном фрукте человеком, имеющим вкус, и человеком, не имеющим вкуса; и в другом отношении она не может быть такой большой, ибо духовный человек может иметь духовное чувство или вкус лишь в самом начальном состоянии и в весьма несовершенной степени.

2. С другой стороны, следует отметить, что естественный человек может иметь религиозные понятия и чувства, которые могут быть во многих отношениях очень новыми и удивительными для него; и, тем не менее, то, что он испытывает, может не иметь ничего общего с проявлениями принципа новой природы или ощущениями нового духовного чувства. Его чувства могут быть очень новыми и необычайным образом двигать естественными принципами в совершенно новой мере, и сопровождаться большим количеством новых обстоятельств, и новым взаимодействием естественных чувств, и новым составом идей. Это может исходить от некоего необычайно сильного влияния сатаны и некоего великого заблуждения. Тем не менее, это не что иное, а необычайное воздействие на природу. Представьте себе, что бедный человек, который всегда жил в избе и никогда не выглядывал за пределы мрачной деревни, в которой он родился, перенесся в величественный город и во двор принца, и там был облачен в царственные одежды, и посажен на троне, с царским венцом на голове, лордами и дворянами, преклоняющимися перед ним, и что его заставили поверить в то, что он теперь — славный монарх. Идеи, которые он имел бы, и чувства, которые он испытал бы, во многих отношениях были бы совершенно новыми, такими, которых он не воображал себе прежде. Но всё это — не более чем необычайный подъем и возбуждение естественных принципов, и новое возвышение, изменение и путаница такого рода идей, который он имеет по природе; здесь нет ничего вроде придания ему нового чувства.

В целом, я думаю, достаточно ясно, что все истинно благодатные чувства возникают из специальных и своеобразных влияний Духа, производящего этот ощутимый эффект или результат в душах святых, который полностью отличается от всего того, что может испытывать естественный человек, — отличается не только по степени и обстоятельствам, но отличается по самой сущности. Естественный человек не просто не может испытывать то, что в отдельности есть то же самое, но и не может испытывать ничего, кроме того, что является крайне отличным и несравненно ниже этого по своему роду; также и люди, и демоны бессильны произвести что-либо подобное или такого же рода.

Я сильно настаивал на этом вопросе, потому что он имеет большую важность и пользу для того, чтобы с очевидностью обнаружить и продемонстрировать уловки сатаны во многих видах ложных религиозных чувств, которые вводят в заблуждение многих людей, и которые, вероятно, присутствовали во все века христианской церкви. Также очень важно выявить и определить многие элементы учения относительно действий Духа Божьего и природы истинной благодати.

Поэтому теперь время применить все это к цели наших размышлений.

Отсюда явствует, что впечатления, полученные некоторыми в своем воображении, или нереальные идеи, которые они имеют о Боге, или Христе, или небесах, или о чем-либо, относящемся к религии, не имеют в себе ничего, что есть духовное или исходит от природы истинной благодати. Хотя такие вещи могут сопровождать то, что является духовным, и смешиваться с ним, тем не менее, сами в себе они не имеют ничего духовного, и они не являются какой-либо частью благодатного опыта.

Здесь, ради блага несведущих, я объясню, что подразумевается под впечатлениями на воображение и нереальными идеями. Воображение — это та сила ума, посредством которой он может иметь концепцию или идею о вещах внешней или наружной природы (то есть, о таком роде вещей, которые являются объектами внешних чувств), когда эти вещи не присутствуют и не воспринимаются чувствами. Она названа «воображением» от слова «образ», потому что посредством этого человек может создать в своем уме образ какой-либо внешней вещи, когда эта вещь не присутствует в реальности, и нет чего-либо подобного ей. Все вещи, которые мы воспринимаем нашими пятью внешними чувствами — зрением, слухом, обонянием, вкусом, осязанием, — являются внешними вещами; и когда человек имеет идею или образ любой из вещей этого рода в своем разуме, когда их на самом деле нет, и когда он на самом деле не видит, не слышит, не обоняет, не чувствует вкуса и не осязает их, то он имеет их в своем воображении, и эти идеи являются нереальными идеями. Когда идеи такого рода сильно запечатлеваются в разуме, и их образ в уме очень жив, почти такой, как если бы человек видел, слышал их, обонял, чувствовал вкус, осязал, то это называется впечатлением, оказываемым на воображение. Так, цвета, формы и внешний вид являются внешними вещами, объектами внешнего чувства зрения. Поэтому, когда человек имеет в своем уме яркую идею о цвете, форме или внешнем виде, это значит, что он имеет эти вещи в своем воображении. Если он имеет идею о таком роде света или тьмы, который он ощущает чувством зрения, это значит, что он имеет идею о внешнем свете, то есть воображение. Если он имеет идею о каких-либо знаках, сделанных на бумаге (скажем, о буквах и словах, написанных в книге), это значит, что он имеет внешнюю или нереальную идею о таком роде вещей, который мы иногда воспринимаем нашими телесными глазами. И когда мы имеем идеи о звуках, голосах или произнесенных словах, это только означает иметь идеи о внешних вещах, то есть, о такого рода вещах, которые воспринимаются внешним чувством слуха, и поэтому это также воображение. Когда эти идеи живо запечатлеваются, почти как если бы они были реально услышаны ушами, это означает, что воображение находится под впечатлением. И так я мог бы продолжать и приводить примеры, касающиеся трех остальных чувств обоняния, вкуса и осязания.

Многие, с кем происходили подобные вещи, очень невежественно предполагали, что они имеют природу духовных откровений. Они имели яркие идеи о некоторой внешней форме и прекрасном облике; и они называют это духовным созерцанием Христа. Некоторые подпадали под впечатление идей о великом внешнем свете, и они называют это духовным откровением Божьей славы. Некоторые имели идеи о Христе, висящем на кресте, и о Его Крови, текущей из Его ран, и они называют это духовным видением Христа распятого и пути спасения посредством Его Крови. Некоторые видели Его с распростертыми руками, готовыми объять их; и это они называют откровением достаточности благодати и любви Христа. Некоторые имеют яркие идеи о небесах, и о Христе, восседающем там на Своем престоле, и о сияющих сонмах ангелов и святых; и они называют это открытием неба для них. Некоторые время от времени имеют яркую идею о личности прекрасной наружности, улыбающейся им; и они называют это духовным откровением любви Христа их душам и вкушением любви Христовой. И они рассматривают это как достаточное доказательство того, что эти вещи являются духовными откровениями, и что они видят их духовно, потому что они говорят, что они видят эти вещи не своими телесными глазами, а своими сердцами, ибо они могут видеть их, когда их глаза закрыты. Подобным образом, воображение некоторых попало под впечатление идей чувства слуха; они имели идеи о словах, которые как бы были сказаны им, — иногда слова Писания, а иногда — другие слова; они получили представление, будто Христос говорил им утешительные слова. Эти вещи они назвали получением внутреннего призыва Христа, духовным слушанием голоса Христа в их сердцах, получением свидетельства Духа и внутреннего подтверждения любви Христа.

Простые и менее вдумчивые и понимающие люди легче приходят к представлениям, будто эти вещи являются духовными явлениями, ибо, поскольку духовные явления невидимы, и на них невозможно указать пальцем, то мы вынуждены использовать образные выражения, говоря о них, и заимствовать названия у внешних и ощущаемых предметов, чтобы описать их. Так, мы называем ясное представление о духовных ценностях словом «свет», а обладание пониманием вещей мы называем «видением» таких вещей. Обличение о суде и убеждение воли словом Христа в Евангелии мы обозначаем как духовное слышание призыва Христа; и само Писание изобилует подобными образными выражениями. Люди, которые часто слышат употребление этих выражений, и которым напоминается о необходимости открыть свои глаза, получить откровение духовных ценностей, и увидеть Христа в Его славе, и получить внутренний призыв, продолжают невежественно ожидать и искать некоторых таких внешних открытий и нереальных взглядов, о которых говорилось. И получив их, они уверены в том, что теперь их глаза открыты, теперь Христос открыл им Себя, и они — Его дети; и, таким образом, они в высшей степени тронуты и возвышены своим освобождением и счастьем, и многие виды чувств одновременно приходят в сильное движение в них.

Но предельно ясно, что такие идеи не имеют в себе ничего духовного и божественного, в том смысле, в котором было продемонстрировано, что все благодатные чувства являются духовными и Божественными. Эти внешние идеи в своей полноте и по всей своей сущности никоим образом не отличаются от всего того, что люди имеют по природе. Более того, это идеи того же рода, которые мы имеем в силу внешних чувств, среди немощей человеческой природы; это просто идеи о внешних объектах, наружного, ощущаемого рода; тот же самый вид ощущений ума (отличающихся не по степени, а лишь по обстоятельствам), что мы имеем в силу тех естественных принципов, которые — общие у нас с животными, то есть, пяти внешних чувств. Слабое, ничтожное представление о духовном чувстве имеет тот, кто предполагает, что это всего лишь осмысливание и воображение того рода идей, которые мы получаем нашими пятью чувствами, так как этими чувствами животные обладают в таком же совершенстве; это как бы обращение Божественной природы в душе в обыкновенное животное. В душе нет никакого недостатка, и это в силу природы, для того чтобы сделать ее способной подвергаться всем этим внешним идеям без каких-либо новых принципов. Естественный человек способен иметь идею, и притом яркую идею, о формах, и цветах, и звуках, когда они отсутствуют, точно так же, как на это способен возрожденный человек, так что в них нет ничего сверхъестественного. И из богатого опыта известно, что не улучшение или совершенствование человеческой природы делает людей более способными иметь такие яркие и сильные воображаемые идеи, но, наоборот, слабость тела и духа и болезни тела делают людей в гораздо большей степени подверженными таким впечатлениям.*

Что касается истинно духовного чувства, то не только способ его вхождения в дух необычаен, но и само чувство полностью отличается от всего того, что люди имеют или могут иметь в природном состоянии. Но что касается этих внешних идей, то хотя способ их вхождения в разум иногда необычен, тем не менее, идеи сами по себе от этого не становятся лучше; они по-прежнему не отличаются по своему роду от того, что люди имеют в силу своих чувств; они не принадлежат к более высокому роду и ни на йоту не лучше. Например, внешняя идея, которую человек теперь имеет о Христе, висящем на кресте и проливающем Свою Кровь, сама по себе не лучше, чем внешняя идея, которую имели Его враги иудеи, стоявшие вокруг Его креста и видевшие все это физическими глазами. Воображаемые идеи, которые люди имеют теперь о внешнем сиянии и славе Бога, не лучше, чем идея, которую имело нечестивое сообщество в пустыне о внешней славе Господа на горе Синай, когда они видели ее своими физическими глазами; или не лучше, чем идея, которую будут иметь о внешней славе Христа в День суда миллионы осужденных на вечные муки, которые будут всё видеть и получат очень яркую идею о внешней славе Христа, в тысячи раз превышающей ту, которую когда-либо представило человеческое воображение.** Более того, образ Христа, который люди представляют в своем воображении, по своей сущности не лучше идеи, которая складывается о Христе у папистов по прекрасным и впечатляющим изображениям Его, которые они видят в своих церквах (хотя способ получения ими идеи, может быть, не так плох). Да и чувства, которые они испытывают, если они построены, в первую очередь, на таких воображениях, ничуть не лучше чувств, которые возникают у несведущих людей при виде таких образов, которые иногда очень красивы, в особенности, когда эти изображения, через ловкость священников, начинают двигаться, разговаривать, плакать.… Один лишь способ, которым люди получают эти воображаемые идеи, не меняет природы самих идей, которые они получают. Пусть они будут получены каким угодно способом, они — всего лишь внешние идеи, или идеи по наружности, и поэтому они не духовны. Более того, даже если люди на самом деле получат такие внешние идеи непосредственной силой Всевышнего Бога, действующей на их дух, они не будут духовными, они будут не более чем обычной работой Духа Божьего, как это очевидно из случая с Валаамом, которому Сам Бог запечатлел в духе ясное и яркое представление или идею об Иисусе Христе: «Говорит слышащий слова Божии, имеющий ведение от Всевышнего, который видит видения Всемогущего, падает, но открыты очи его. Вижу Его, но ныне еще нет; зрю Его, но не близко. Восходит звезда от Иакова» (Чис. 24:16-17), однако он никоим образом не имел духовного откровения Христа. Звезда Дня никогда не взошла духовно в сердце Валаама, так как он был всего лишь естественным человеком.

И поскольку эти внешние идеи не имеют ничего божественного или духовного в своей сущности, и ничего такого, на что не был бы способен естественный человек без каких-либо новых принципов, то нет в их природе ничего такого, что требовало бы того особенного, неподражаемого и несравненного проявления славной силы Божьей для их произведения, которая, как было показано, присутствует при произведении истинной благодати. Кажется, в их природе нет ничего такого, что было бы сверх сил дьявола. Конечно, сатана в силах подсказывать людям мысли, потому что иначе он не мог бы искушать их грехом. И если он может вообще подбрасывать любые мысли или идеи, то, вне сомнения, нереальные идеи, или идеи о внешних вещах также ему по силам;* ибо внешние идеи, которые люди имеют, — это самый низкий сорт идей. Эти идеи могут возникать только от воздействий, производимых на тело, от приведения в движение жизненной энергии и возбуждения мозга. Обильный опыт с уверенностью показывает, что изменения в теле будут возбуждать воображаемые или внешние идеи в уме, как часто бывает в случае сильной лихорадки, меланхолии. Эти внешние идеи настолько же ниже более интеллектуальных проявлений души, насколько тело является менее благородной частью человека, чем душа.

И не только нет в природе внешних идей или представлений о внешних явлениях ничего такого, из чего мы можем сделать вывод, что они превыше сил дьявола; но не вызывает сомнения, что дьявол может возбуждать, и часто возбуждал подобные идеи. Это были внешние идеи, которые он возбуждал во снах и видениях лжепророков древности, находившихся под влиянием лживых духов, о которых мы часто читаем в Писании (см. Вт. 13:1; 3 Цар. 22:22; Иез. 13:7). И это были внешние идеи, которые дьявол часто возбуждал в умах языческих жрецов, волшебников и колдунов, в их видениях и экстазах; и это также были внешние идеи, которые он возбуждал в разуме Человека Христа Иисуса, когда показал Ему все царства мира с их славой, тогда как эти царства на самом деле не были в поле зрения.

И если сатана или любое сотворенное существо имеет силу запечатлевать в духе внешние представления, значит, никакой особенный вид внешних представлений не может быть доказательством Божественной силы. Всемогущая сила не более необходима для того, чтобы представить воображению очертания человека, чем очертания чего-либо иного; нет необходимости в более высоком роде силы для того, чтобы сформировать в мозгу форму или цвет одного тела, чем любого другого. Не нужна более славная сила для того, чтобы представить форму тела, по сравнению с формой щепки или колоды, пусть даже это будет очень красивое человеческое тело с приятной улыбкой на лице, или с распростертыми руками, или с кровью, текущей из рук, ног и бока. Тот же род силы, который может представить воображению мраку или тьму, может также представить белизну и яркое сияние; сила и умение, которые могут хорошо и точно нарисовать соломинку или деревянную палку на листе бумаги или холсте, — сила того же рода, только, возможно, усовершенствованная, будет достаточной для того, чтобы нарисовать тело человека большой красоты и в царственном великолепии, или величественный город, вымощенный золотом, полный сияния, и славный престол. Итак, это не более чем один и тот же род силы, который необходим для того, чтобы нарисовать и то, и другое в мозгу. Тот же род силы, который может нанести чернила на бумагу, может нанести их и на лист золота. Итак, это наглядная демонстрация, если мы предположим, что в силах дьявола делать любые внешние представления на свой «вкус» (что, несомненно, так и есть, и в этом никогда не сомневался никто, веривший в существование дьявола, который действует среди человечества); повторю — если это так, то очевидно, что сотворенная сила может распространяться на все виды внешних явлений и идей в разуме. Отсюда вновь с очевидностью явствует, что никакие подобные вещи не имеют в себе ничего духовного, сверхъестественного и божественного, в том смысле, в котором, как было показано, этим обладают все истинно благодатные переживания. И хотя внешние идеи, по причине человеческого строения и сущности, обыкновенно в некоторой степени сопровождают духовные переживания, однако эти идеи являются частью их духовного опыта не более, чем обращение крови и биение пульса, сопровождающие переживания, являются частью духовного опыта. И хотя, несомненно, через немощь человека в нынешнем состоянии, и особенно через слабый состав некоторых людей, благодатные чувства, которые очень сильны, возбуждают яркие идеи в воображении. Однако так же несомненно, что когда чувства людей основаны на воображении, что часто случается, то эти чувства — просто естественные и обычные, потому что они построены на основании, которое не является духовным, и поэтому они полностью отличны от благодатных чувств, которые, как уже было доказано, всегда вытекают из операций, которые суть духовные и божественные.

Эти воображения часто вызывают плотские чувства у людей, достигающие крайне высокой степени;* и неудивительно, что когда те, кто подвержен им, имеют невежественное, но непоколебимое убеждение в том, что это — божественные проявления, которые великий Иегова непосредственно совершает для их душ, тем самым давая им чрезвычайное свидетельство Своего высокого и особенного благорасположения.

И вновь, из всего того, что было отмечено и доказано в отношении способа, которым благодатные действия и результаты в сердцах являются духовными, сверхъестественными и божественными, очевидно, что непосредственное внушение слов Писания разуму не содержит в себе ничего духовного.

Я уже имел возможность сказать кое-что об этом; и то, что было сказано, может быть достаточным, чтобы ясно показать это. Но если читатель помнит то, что было сказано относительно природы духовных влияний и результатов, то будет еще с большей очевидностью показано, что это не имеет духовного эффекта. Ибо, я полагаю, нет человека со здравым рассудком, который скажет или вообразит, что внушение каких-либо слов (пусть это будут какие угодно слова) разуму является действием такого рода, быть подвергнутым которому, или чему-либо подобному, невозможно для разума естественного человека, пока он остается в своем естественном состоянии; или что для этого требуется какое-то новое божественное чувство души; или что внушение звуков или букв разуму является действием такой высокой, святой и превосходной природы, что невозможно, чтобы его причиной была какая-либо сотворенная сила.

Поскольку внушение слов Писания разуму — это только возбуждение в уме идей некоторых звуков и букв, то это только один способ возбуждения идей в воображении; ибо звуки и буквы являются внешними вещами, которые являются объектами внешних чувств зрения и слуха. Идеи определенных знаков на бумаге, таких как любая из 23 букв, в каком угодно порядке, или любых звуков голоса, являются в такой же степени внешними идеями, как и идеи любых других форм или звуков, и поэтому, из всего того, что было сказано относительно этих внешних идей, очевидно, что они не имеют ничего духовного. И если в любое время Дух Божий внушает эти буквы или звуки разуму, то это общее, а не какое-то специальное или благодатное влияние этого Духа. И поэтому из всего того, что уже было показано, следует, что те чувства, которые имеют этот эффект в качестве своего основания, не являются духовными, или благодатными, чувствами.

Нужно обратить внимание на то, что я говорю, а именно, когда это действие — даже непосредственный и необычайный способ вхождения слов Писания в разум — это то, что возбуждает чувства и является, по существу, основанием их, то эти чувства не духовны. Может быть так, что люди могут иметь благодатные чувства, идущие с Писанием, которое входит в их разум, и Дух Божий может использовать это Писание, чтобы пробуждать их, когда именно некое духовное восприятие, вкус или интерес, которые они имеют к божественным и совершенным вещам, содержащимся в этом Писании, являются тем, что пробуждает эти чувства, а не необычайный и внезапный способ внушения этих слов их разуму. Они находятся под воздействием наставления, которое они получают от этих слов, и взгляда на славу Бога и Христа и на то, что относится к ней, что она содержит и чему учит; а не потому, что слова пришли внезапно, как будто какой-то человек произнес их им, из чего было сделано заключение, что Бог как бы непосредственно сказал их им. Люди часто оказываются под чрезвычайно сильным влиянием на этом основании; слова какого-нибудь великого и высокого обетования Писания внезапно вошли в их разум, и они рассматривают эти слова как непосредственно направленные им Богом, как если бы в тот самый момент слова вышли из уст Бога как произнесенные для них, так что они принимают это как голос Бога, непосредственно открывающего им их блаженные обстоятельства и обещая им такие великие блага, и именно это влияет на них и поднимает их. Нет нового духовного понимания божественных ценностей, содержащихся в Писании, или нового духовного восприятия славных истин, которые преподаны в той части Библии, которая прошла перед их чувством, и является его основанием. Все новое понимание, которое они имеют, состоит в том, что им были сказаны слова, потому что они пришли таким внезапным и необычайным образом. И поэтому это чувство построено целиком и полностью на песке, потому что оно построено на заключении, для которого у них нет основания. Ибо, как было показано, внезапное вхождение слов в их разум не является доказательством того, что внушение этих слов их умам таким способом было от Бога. И если бы было верно то, что Бог внушил эти слова их умам, и они наверняка знали бы это, то и это не было бы духовным познанием; это может происходить и без всякого духовного смысла: Валаам мог знать, что слова, которые Бог внушил ему, были поистине внушены ему Богом, и, тем не менее, он не получил духовного познания. Так что те чувства, которые построены на понятии, что тексты Писания посылаются непосредственно от Бога, построены не на духовном основании, и являются тщетными и обманчивыми. Если бы спросить у людей, чувства которых поднимаются таким образом, имеют ли они новое восприятие совершенства истин, содержащихся в Писании, они, наверное, сказали бы без колебания: «Да», но на самом деле, когда они приняли то мнение, что слова сказаны непосредственно им, эти слова начинают казаться сладостными для них, и они принимают то, что говорит Писание, как его совершенства и чудеса. Представим, что вдруг их разуму были внушены такие слова: «Не бойся, ибо твой Отец благоволит дать тебе царство». Уверенно приняв точку зрения, что слова были сказаны им непосредственно с небес как прямое откровение того, что Бог есть их Отец, и Он дал им царство, они оказываются под их сильным воздействием, и слова кажутся сладкими для них. «О, да, — говорят они, — это то прекрасное, что содержится в этих словах!» Но причина, почему обетование кажется таким великолепным для них, — только в том, что они думают, что оно дано им непосредственно; весь смысл их славы для них исходит лишь из их себялюбия и из их собственного воображаемого интереса в этих словах. Это не то, чтобы они получили, как предшествовавшие их воображаемой части в этих даяниях и их влиянию на них, какой-либо взгляд или восприятие святой и славной сущности Царства Небесного и духовной славы Того Бога, Кто дает им его, и Его великой благодати к греховным людям, которым Он предлагает и дает это Царство по Своему благоволению. Наоборот, они вначале воображают, что имеют часть в этих вещах, затем они подпадают под сильное воздействие этого соображения, и, наконец, они могут признать совершенство этих благ. Так что внезапность и необычность вхождения Писания в их разум является просто первым основанием всего, что является явным доказательством крайнего заблуждения, в котором они находятся.

Первое утешение многих людей и то, что они называют своим обращением, таковы: после пробуждения и страхов некое утешительное сладкое обетование внезапно и чудесно входит в их разум, и способ его вхождения приводит их к заключению, что оно приходит к ним от Бога. Это и является всем основанием их веры, надежды и утешения; отсюда они черпают свой первый побуждающий мотив для веры в Бога и во Христа, потому что они думают, что Бог, через какой-то текст Писания, таким способом внушенный им, теперь уже открыл им, что Он любит их и уже обещал им вечную жизнь. Но это весьма абсурдно, так как каждый человек, обладающий обычным знанием принципов религии, знает, что Божий способ откровения Своей любви к людям и их части в обетованиях следует после их уверования, а не до этого, потому что они должны уверовать, прежде чем они будут иметь часть в обетованиях, которые откроются. Дух Божий — это Дух истины, а не лжи: Он не внушает Писание умам людей, чтобы открыть им, что они имеют часть в Божьем благорасположении и Его обетованиях, когда они не имеют таковой, еще не уверовав; что произошло бы, если бы доведение Богом текстов Писания до разума людей, чтобы открыть им, что их грехи прощены, или что Бог благоволит дать им Царство, или что-либо иное подобного рода, имело место прежде и было основанием их первой веры. Никакое обетование завета не принадлежит никакому человеку, пока он прежде не уверует во Христа; ибо только одной верой мы получаем часть во Христе и обетованиях нового завета, заключенного в Нем. Поэтому, какой бы дух ни внушал обетования этого завета человеку, который прежде не уверовал, как уже принадлежащие ему, это, несомненно, лживый дух, и та вера, которая основана, в первую очередь, на таком внушении обетований, основана на лжи. Это не Божий способ — приводить утешительные тексты Писания, чтобы дать людям уверенность в Его любви и будущем блаженстве, прежде чем они придут к вере зависимости.* Писание, которое входит в разум человека, является по своей сущности больше приглашением, чем обетованием. Если человек делает внезапность и необычность приглашения, входящего в его разум, основанием, на котором он верит в то, что он приглашен, то это не истинная вера, потому что она построена на том, что не является истинным основанием веры. Истинная вера не строится на шатком основании, но заключение, что слова такого-то определенного текста были непосредственной силой Бога внушены разуму в такое-то время, как если бы они тогда были сказаны и направлены Богом к нему, потому что они пришли таким-то способом, — это полностью неуверенное и шаткое заключение, как сейчас было показано, и поэтому это ложное и зыбкое основание для веры. Соответственно, и та вера, которая построена на нем, ложна. Единственное верное основание, которое любой человек имеет для веры в то, что он приглашен для принятия участия в благословениях Евангелия, — это то, когда Слово Божье заявляет, что люди, обладающие такими характеристиками, как он, являются приглашенными, и что Бог, Который объявляет это, верен и не может солгать. Если грешник однажды убедится в правдивости Бога и в том, что Священное Писание есть Его Слово, ему больше ничего не будет нужно для того, чтобы быть убежденным, что он приглашен, потому что Писание полно приглашений для грешников прийти и вкусить благ Евангелия. Он не захочет, чтобы Бог каким-то образом вновь говорил ему, и того, что Он уже сказал, будет достаточно для него.

Если первое утешение многих людей и их чувства во время их предполагаемого обращения построены на таких основаниях, которые были упомянуты, то на них же впоследствии будут стоять их радости и надежды и другие чувства, приходящие время от времени. Особенные слова Писания, обычно сладкие заявления и обетования, внушаются им и по причине способа их прихода принимаются ими как непосредственно посланные им от Бога. Они рассматривают это как предписание для их принятия. Они, в самом деле, делают это главным основанием для того, чтобы присвоить их себе, и искать утешение в них, и получать уверенность от них. Так, они воображают своего рода разговор, который проходит между Богом и ними, и что Бог как бы время от времени непосредственно говорит с ними, успокаивает их сомнения, свидетельствует о Своей любви к ним, обещает им поддержку, обеспечение и Свое благословение в таких-то случаях, и ясно открывает им их участие в вечных благословениях. И так они часто чувствуют себя возвышенно, и имеют внезапный и бурный прилив радости, смешанной с сильной уверенностью и высоким мнением о самих себе, тогда как на самом деле главное основание этой радости и этой уверенности — вовсе не что-то, содержащееся или преподаваемое в этом тексте, находящемся в Библии, а способ его вхождения в их разум, что является ясным свидетельством их заблуждения. Нет в Слове Божьем конкретного обетования, которое принадлежит святому, или каким-либо иным образом дано ему, или сказано ему; но все обетования завета благодати принадлежат ему, даны ему и сказаны ему.* Конечно, некоторые из этих обетований могут быть более непосредственно адаптированы к его случаю, чем другие, и иметь более высокий смысл драгоценности, и славы, и пригодности благословений, содержащихся в них.

Но здесь некоторые могут быстро возразить: как! Разве нет такой вещи, как конкретное духовное применение обетований Писания Духом Божьим? Я отвечу: несомненно, есть такая вещь, как духовное и спасительное применение приглашений и обетований Священного Писания к душам людей. Однако верно и то, что сущность его совершенно не понимается многими людьми, к великому заблуждению их душ, и это дает сатане большое преимущество в борьбе против них, против интереса к религии и к Церкви Божьей. Духовное применение обетования Писания не состоит в том, что оно непосредственно внушается мыслям через некую постороннюю действующую силу или приносится в разум с этим сильным представлением, что оно особым образом сказано и направлено им в данное время. Нет никакого доказательства действия руки Божьей в этом, как это подтвердили события во многих печально известных случаях. Это посредственное понятие о духовном применении Писания; в его сущности нет ничего превыше силы дьявола, если бы он не был сдерживаем Богом, так как нет ничего в сущности результата, что было бы духовным или подразумевало бы жизненно важное сообщение от Бога. Истинно духовное применение Слова Божьего имеет гораздо более высокую сущность. Это настолько же превыше сил дьявола, насколько невозможно ему применить Слово Божье к трупу, чтобы воскресить его к жизни, или к камню, чтобы превратить его в ангела. Духовное применение Слова Божьего состоит в приложении его к сердцу в духовном просвещении, в освящающем влиянии. Духовное применение приглашения или предложения Евангелия заключается в придании душе духовного восприятия или вкуса к предлагаемым святым и божественным благословениям, и сладостной и чудесной благодати Дающего в таком милостивом предложении, и Его святому совершенству и верности в исполнении того, что Он предлагает, и Его славной достаточности для этого; и, таким образом, в руководстве и влечении сердца для принятия предложения, посредством чего человеку дается доказательство его права на предлагаемые блага. То есть, духовное применение обетований Писания для утешения святых состоит в просвещении их духа, чтобы видеть святое совершенство и сладостность обетованных благословений, а также святое совершенство Обещавшего, и Его верность и достаточность, когда, тем самым, их сердца влекутся, чтобы объять Обещавшего и обещанное, и, посредством этого, посылаются ощутимые действия благодати, позволяющие им видеть их благодать и их право на обетование. Применение, не состоящее в этом божественном восприятии и просвещении духа, а состоящее лишь в том, что слово было внесено в мысли, как если бы оно было непосредственно в тот момент сказано, заставляя тем самым людей верить лишь на этом, а не на каком-либо ином основании, в то, что обетование принадлежит им, — это слепое применение, которое принадлежит духу тьмы, а не света.

Когда у людей чувства пробуждаются таким способом, эти чувства на самом деле пробуждаются не Словом Божьим: Писание не является их основанием. Не что-либо, содержащееся в этом Писании, входит в их ум и пробуждает их чувства, а странный способ внушения слов их разуму и суждение, сделанное ими на этом основании, которое на самом деле не содержится в Писании, о том, что их грехи прощены им, или что Отец благоволит дать царство именно им. В Библии можно найти высказывания, заявляющие, что такие-то особенные люди, независимо от какого-либо предыдущего знания любого свойства, прощены и возлюблены Богом. Поэтому, когда какой-либо человек получает утешение и попадает под воздействие любого такого высказывания, то это — через другое слово, через слово, вновь вымышленное, а не через слово, содержащееся в Библии.*

Из того, что было продемонстрировано, ясно, что никакое откровение тайных фактов путем непосредственного внушения не является духовным и божественным, в том смысле, в каком благодатные эффекты и действия являются таковыми.

Под тайными фактами я подразумеваю вещи, которые были сделаны, или произошли, или произойдут впоследствии, которые есть тайны в том смысле, что они не предстают перед чувствами, не познаются через аргументацию или каким-либо иным способом, а лишь через непосредственное внушение идей разуму. Так, например, если мне открывается, что в следующем году в нашу страну вторгнется флот из соседней страны, или что такие-то люди будут обращены, или что я сам буду обращен, не позволяя мне вывести возможность этих событий из чего-либо, что имеется теперь в поле зрения, а непосредственно через внушение моему разуму, необычайным образом, представления или идей об этих фактах, с оказанием сильного воздействия на мой разум, которому было сказано, что эти события произойдут, и к чему я сам не приложил свои усилия; или если мне открывается, что сегодня проходит битва между такими-то державами в Европе, или что такой-то президент в Европе сегодня обратился к Богу — не посредством получения каких-то других доказательств любого из этих фактов, из которых я вывожу их, но через непосредственное необычайное внушение или возбуждение этих идей и сильное воздействие их на мой разум, — это откровение тайных фактов через непосредственное внушение, как если бы факты были будущими; ибо принадлежность фактов к прошлому, настоящему или будущему не меняет сути дела, поскольку они сокрыты от моих чувств и разума, и о них не говорится в Писании, и они не известны мне никаким иным способом, кроме как через непосредственное внушение. Если мне открывается, что сегодня должна произойти революция в Оттоманской империи, то это такой же вид откровения, как если бы мне было открыто, что такая же революция произойдет ровно через год, потому что, хотя одно событие — настоящее, а другое — будущее, они оба в одинаковой степени сокрыты от меня, и я не узнаю о них иначе, чем через непосредственное откровение. Когда Самуил сказал Саулу, что ослицы, которых он отправился искать, найдены, и что его отец перестал заботиться об ослицах и беспокоился о нем, это был такой же род откровения, как и то, через которое он сказал Саулу, что в дубраве Фаворской его встретят три человека, идущие к Богу в Вефиль (1 Цар. 10:2-3), хотя одно из этих событий относилось к будущему, а другое — нет. Когда Елисей сказал царю Израиля слова, которые царь Сирии произнес в своей спальне, то это было через такое же откровение, через которое он предсказал много будущих событий.

Очевидно, что это откровение тайных фактов через непосредственные внушения не имеет ничего от природы духовного и божественного действия, в смысле, упомянутом выше. Нет ничего в природе самих восприятий или идей, пробуждаемых в разуме, что было бы божественно совершенным и значительно превышало бы все идеи естественного человека, хотя способ возбуждения идей и может быть необыкновенным. В тех вещах, которые духовны, как было показано, что божественен не только способ произведения действия, но и производимый результат, и значительно превышает все то, что может происходить в неосвященном уме. Просто иметь идею о фактах, если отложить в сторону способ произведения этих идей, — это не есть нечто такое, что превышает способности нечестивых людей, не имеющих в себе никакой благости; и они все имеют или будут иметь знание правды о величайших и самых важных фактах, которые были, есть или будут.

И, что касается необычного способа произведения идей или восприятий фактов, даже через непосредственное внушение, в этом нет ничего, кроме того, на что способны умы естественных людей, пока они еще — естественные люди, как явствует из примера Валаама и других, о которых сказано в Писании. И поэтому ясно, что нет ничего духовного, относящегося к этому непосредственному внушению тайных фактов, в том смысле, в каком благодатные действия являются духовными. И если нет ничего святого и божественного в самих идеях, то есть, нет ничего такого, чего не может быть в неосвященном уме, значит, Бог может влагать их в ум через непосредственную силу, не освящая его. Так как нет ничего в идее радуги, что имело бы святую и божественную природу, и ничто не препятствует неосвященному уму получить эту идею, то Бог, если Ему угодно, и когда Ему угодно, непосредственно и необычайным способом может вызвать эту идею в неосвященном уме. Подобным образом, так как в идее или знании о том, что такие-то отдельные личности прощены и приняты Богом и получили доступ в небеса, нет ничего такого, чего неосвященные умы не могут иметь (и будут иметь относительно многих в день суда), то Бог может, если Ему угодно, необычайно и непосредственно внушить это и запечатлеть это в неосвященном уме сегодня. В неосвященном уме нет недостатка принципа, делающего его способным на такое внушение или запечатление, и в нем нет ничего такого, что с необходимостью исключало бы или препятствовало бы такому внушению.

И если эти внушения тайных фактов сопровождаются текстами Священного Писания, непосредственно и необычайно приводимыми в разум, о других фактах, которые кажутся в некоторых отношениях подобными, это не делает данное действие духовным и божественным. Ибо такое внушение слов Писания не более божественно, чем внушение самих фактов, как было только что продемонстрировано. Также два эффекта вместе, ни один из которых не является духовным, не могут составить в сумме один духовный эффект.

Таким образом, из того, что было уже показано и часто повторялось, следует, что те чувства, которые, по существу, основаны на таких непосредственных внушениях, или предполагаемых внушениях, тайных фактов, не являются благодатными чувствами. Не в том дело, что невозможно, чтобы такие внушения были поводом или случайной причиной благодатных чувств, ибо таковыми могут быть ошибка и заблуждение; но они никогда не являются существенным основанием благодатных чувств, потому что благодатные чувства, как было показано, являются целиком результатом влияния и действия, которое есть духовное, сверхъестественное и божественное. Но имеется много чувств, и высоких чувств, которыми обладают те, кто ставит такие внушения или откровения самим своим основанием: они смотрят на них как на духовные открытия, что является большим заблуждением, и это заблуждение на самом деле является источником, из которого текут все их чувства.

Здесь может быть подходящим отметить, что из сказанного со всей очевидностью явствует, что то, что многие люди называют свидетельством Духа о том, что они — дети Божьи, не имеет в себе ничего духовного и божественного; и, следовательно, чувства, построенные на этом, тщетны и обманчивы. То, что многие называют свидетельством Духа, есть не что иное, а непосредственное внушение и запечатление факта, который в ином случае был бы тайным, о том, что они обращены, или стали детьми Божьими, так что их грехи прощены, и Бог дал им право на небеса. Этот род знания (то есть, знание о том, что определенный человек обращен, и избавлен от ада, и имеет право на небеса) — это не божественный род знания сам в себе. Этот род факта — это не то, что требует более высокого или более божественного рода внушения, чтобы запечатлеть его в разуме, чем любой другой факт, который был запечатлен в разуме Валаама. Для человека не требуется более высокого рода идеи или ощущения для того, чтобы представление о своем собственном обращении запечатлелось в его уме, чем для того, чтобы, подобным образом, в нем запечатлелось представление об обращении его ближнего. Бог, если Ему угодно, может запечатлеть знание того факта, что Он простил грехи его ближнего и дал ему право на небеса, как и любого другого факта, не сообщая Своей святости. Превосходство и важность факта вовсе не препятствует восприимчивости естественного ума человека к непосредственному внушению и запечатлению его. В разуме Валаама были непосредственно запечатлены такие превосходные, важные и славные факты без какого-либо благодатного влияния, как, в частности, Пришествие Христа, установление Им Своего славного Царства, блаженство духовного Израиля в Его особенном благорасположении и их счастье в жизни и смерти. Даже Авимелеху, царю филистимскому, было открыто особое благорасположение Бога к определенному человеку — Аврааму (Быт 20:6-7). Также, по-видимому, Он открыл Лавану Свое особое отношение к Иакову (см. Быт. 31:24; Пс. 104:15). И если истинно благочестивый человек аналогичным образом получит непосредственное откровение или внушение от Бога относительно Его благорасположения к его ближнему или к нему самому, это не будет более высоким родом влияния; это будет не более чем обычный род влияния Божьего Духа, каким является дар пророчества и всякое откровение непосредственным внушением (см. 1 Кор. 13:2). Невозможно, чтобы естественный человек имел это индивидуальное внушение от Духа Божьего о том, что он обращен, потому что это неправда. Тем не менее, это не вытекает из природы влияния и не вызвано тем, что этот род влияния, который внушает такие превосходные факты, слишком высок для того, чтобы он был подвержен ему. Влияние, которое непосредственно внушает этот факт, когда он верен, — не иного рода, чем то, которое непосредственно внушает другие верные факты; и поэтому род и природа влияния не превышают пределы того, что обычно для естественных людей.

Но это недалекое и низкое понятие о свидетельстве Духа Божьего, данном Его дорогим детям, — предположить, что нет ничего в роде и природе этого влияния Духа Божьего, когда Он наделяет этим высоким и славным благом, кроме того, что обычно для естественных людей, полностью неосвященных и являющихся детьми ада; и что, таким образом, само благо или дар не имеет в себе ничего от святой природы Духа Божьего, ничего от насущного сообщения этого Духа. Это понятие сильно унижает достоинство этого высокого и превознесенного рода влияния и действия Духа, которое имеется в истинном свидетельстве Духа.* То, что названо свидетельством Духа (Рим. 8), в других местах Нового Завета названо печатью Духа (2 Кор. 1:22; Еф. 1:13; 4:30), намекая на печать царей, скрепляющую документ, которым они повышали любого из своих подданных на высокую почетную и достойную должность или к особенной привилегии в царстве в знак их особого благорасположения. Это доказательство того, что влияние Духа Царя царей в запечатлении Своих фаворитов — далеко не обычного рода; и что нет какого-либо результата действия Духа Божьего, который был бы по своей сущности более божественным; нет ничего более святого, особенного, неподражаемого и отличительного по своей божественности. Нет ничего более царского, чем царская печать; ничего более священного, что принадлежит царю, и ничего, более специфически обозначающего принадлежность ему. Сама цель и назначение царской печати — быть самым отличительным знаком и подтверждением власти царя. Это великий отличительный признак, по которому то, что исходит от царя или принадлежит ему, может быть отличено от чего-либо иного. И поэтому несомненно, что печать великого Царя неба и земли, поставленная на сердце, — это что-то высокое и святое по самой своей природе, некое превосходное сообщение от бесконечного источника божественной красоты и славы, а не просто доведение до разума тайного факта через откровение или внушение, что является тем видом влияния Духа Божьего, которому часто были подвержены дети дьявола. Печать Духа — это результат действия Духа Божьего в сердце, и естественные люди, оставаясь таковыми, настолько далеки от возможности быть подвергнутыми ему, что они не могут иметь об этом никакого понятия или идеи. «…Побеждающему дам вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает» (Отк. 2:17). Есть все основания предполагать, что то, о чем здесь говорится, — это тот же знак, доказательство или блаженный символ особого благорасположения, который в других местах назван печатью Духа.

В понятии о влиянии Духа Божьего, о котором мы говорим, многих сбило с толку слово свидетельство и его употребление в выражении «свидетельство Духа». Отсюда они взяли, что это не какой-либо результат или работа Духа над сердцем, дающая доказательство, из которого люди могут утверждать, что они — дети Божьи, а внутреннее непосредственное внушение, как если бы Бог внутренне говорил человеку, и свидетельствовал ему, и сказал ему, что он — Его дитя, каким-то тайным голосом или запечатлением. Слово «свидетельство» часто употребляется в Новом Завете, и этот термин часто означает не просто объявление и утверждение истинности вещи, а предложение доказательства, на основании которого истинность вещи может утверждаться или доказываться. Так, о Боге сказано, что Он засвидетельствовал «знамениями и чудесами, и различными силами, и раздаянием Духа Святого» (Евр. 2:4). Итак, чудеса, о которых здесь говорится, названы Божьим свидетельством потому, что они имеют природу не утверждений, а доказательств. «Впрочем они пробыли здесь довольно времени, смело действуя о Господе, Который, во свидетельство слову благодати Своей, творил руками их знамения и чудеса» (Деян. 14:3). «Я же имею свидетельство больше Иоаннова: ибо дела, которые Отец дал Мне совершить, самые дела сии, Мною творимые, свидетельствуют о Мне, что Отец послал Меня» (Ин. 5:36). «…Дела, которые творю Я во имя Отца Моего, они свидетельствуют о Мне» (Ин. 10:25). Также сказано, что вода и кровь свидетельствуют (1 Ин. 5:8); не то, чтобы они говорили или утверждали что-либо, но они были доказательствами. Так, о делах Божьего Провидения в дожде и временах плодоносных сказано, что они — свидетельство Божьего бытия и благости, то есть, они являются доказательствами этого. И когда Священное Писание говорит о печати Духа, то это выражение надлежащим образом обозначает не непосредственный голос или внушение, но некоторую работу Духа, которая останется как божественный знак на душе, чтобы быть доказательством, по которому дети Божьи могут быть узнаны. Царские печати были отличительными признаками царей, и, подобным образом, о Божьей печати говорится как о Божьем знаке: «Не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не положим печати на челах рабов Бога нашего» (Отк. 7:3), а также: «…на челах людей скорбящих, воздыхающих о всех мерзостях, совершающихся среди него, сделай знак» (Иез. 9:4). Когда Бог ставит Свою печать на сердце человека Своим Духом, некий святой отпечаток, некий образ запечатлевается и оставляется на сердце Духом, подобно печати на воске. И этот святой отпечаток, или запечатленный образ, демонстрирующий совести ясное доказательство того, что его субъект — дитя Божье, — является печатью Духа и свидетельством, или доказательством, Духа. И этот образ, запечатленный Духом Божьим на сердцах детей Божьих, — это Его собственный образ. Это доказательство, по которому узнают, что они — дети Божьи, что они имеют образ своего Отца, запечатленный на их сердцах Духом усыновления. Издревле на печатях были выгравированы две вещи, а именно, образ и имя человека, которому принадлежит печать. Поэтому, когда Христос говорит Своей Невесте: «Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою» (П. Песн. 8:6), — это то же самое, что сказать: «Пусть Мое имя и образ останутся запечатленными там». Печати царей обыкновенно содержали их образ, так что там, где они ставили свою печать и царский знак, оставался их образ. Привычкой царей древности было гравировать свой образ на украшениях и драгоценных камнях. Образ Августа, выгравированный на драгоценном камне, использовался как печать римских императоров во времена Христа и апостолов. Святые являются драгоценными камнями Иисуса Христа, великого Властелина, Который владеет империей вселенной; и на этих драгоценных камнях Его образ запечатлен Его царской печатью, которая есть Святой Дух. И это, несомненно, то, что Писание подразумевает под печатью Духа, особенно когда она поставлена таким окончательным и явным образом, чтобы быть видимой глазу совести, которая есть наш дух. Это поистине результат духовный, сверхъестественный и божественный. В самом себе он имеет святую природу, будучи сообщением божественной природы и красоты. Этот род влияния Духа, которое ставит и оставляет эту печать на сердце, таков, что никакой естественный человек не может испытывать ничего, имеющего свойство подобия с этим. Это высочайший род свидетельства Духа, которому только может быть подвергнута душа. Если бы была такая вещь, как свидетельство Духа через непосредственное внушение или откровение, то это было бы гораздо более благородным и превосходным, и настолько превышающим это, насколько небо выше земли. Это то, что дьявол не может сымитировать.

Еще одна особенность, которая является полным доказательством того, что печать Духа не есть откровение какого-либо факта через непосредственное внушение, но является самой благодатью в душе, — это то, что печать Духа названа в Писании залогом Духа. Вполне ясно, что печать Духа — одно и то же, что и залог Духа: «…Который и запечатлел нас и дал залог Духа в сердца наши» (2 Кор. 1:22); «В Нем и вы, услышав слово истины, благовествование вашего спасения, и уверовав в Него, запечатлены обетованным Святым Духом, Который есть залог наследия нашего, для искупления удела Его, в похвалу славы Его» (Еф. 1:13-14). Залог — это согласованная часть денег, данная на руки, как знак того, что вся сумма будет выплачена в должное время; часть обетованного наследия, предоставленная теперь, в знак полного обладания всем наследием впоследствии. Но, несомненно, этот род сообщения Духа Божьего, который имеет природу вечной славы, является высочайшим и совершеннейшим родом сообщения, чем-то, что по своей собственной сущности духовно, свято и божественно и далеко от всего того, что обыкновенно, и поэтому гораздо превышает что-либо от сущности вдохновения или откровения скрытых фактов через внушение от Святого Духа, которое могли иметь многие естественные люди. Что такое залог и начало славы, как не сама благодать, особенно в ее наиболее ярких и ясных проявлениях? Это не пророчество, не языки, не знание, а то превосходнейшее божественное благо — любовь, которая никогда не перестает, — которое является предвкушением и началом света, сладости и блаженства небес — этого мира любви. Благодать — это семя славы, рассвет славы в сердце, и поэтому благодать является залогом будущего наследства. Что же такое начало или залог вечной жизни в душе, как не духовная жизнь; и что же это, если не благодать? Наследие, которое Христос приобрел для избранных, — это Дух Божий. Не в каких-либо необыкновенных дарах, а в Своем жизненном обитании в сердце Он проявляет и отдает Себя в нем в Своей собственной присущей, святой или божественной природе, и это — общая сумма наследства, которое Христос приобрел для избранных. Ибо так упорядочены дела нашего искупления, что Отец дает Спасителя, или Приобретателя, и приобретение делается Им; и Сын есть Приобретатель и Цена, и Святой Дух есть великое приобретенное Благословение или Наследие (Гал. 3:13-14); и потому о Духе часто говорится как о совокупности благословений, обещанных в Евангелии (Лк. 24:49; Деян. 1:4; 2:38-39; Гал. 3:14; Еф. 1:13). Это наследие было великим достоянием, которое Христос оставил Своим ученикам и Церкви в Своем последнем завещании (Ин. 14; 15; 16). Это совокуаность благословений вечной жизни, которая будет дарована на небесах (ср. Ин. 7:37-39; 4:14 с Отк. 21:6; 22:1,17). Именно через живое сообщение и обитание Духа святые имеют весь свой свет, жизнь, святость, красоту и радость в небесах; и именно через живое сообщение и обитание этого же Духа святые имеют весь свет, жизнь, святость, красоту и утешение на земле — только они сообщаются в меньшей мере. И это живое обитание Духа в святых, в этой меньшей мере и малом начале, есть «залог Духа, залог будущего наследия, начаток Духа» (см. Рим. 8:23; 2 Кор. 5:5; Еф. 1:14). Под «начатком Духа» (Рим. 8:23) апостол имеет в виду этот же живой, благодатный принцип, о котором он говорит в предыдущей части главы, и который он называет Духом и противопоставляет плоти и тлению. Таким образом, этот залог Духа и начаток Духа (которые суть одно и то же, что и печать Духа), — это живое, благодатное, освящающее сообщение и влияние Духа, а не непосредственное внушение или откровение фактов Духом.*

И, поистине, апостол, говоря о свидетельстве Духа внутри нашего духа о том, что мы — дети Божьи (Рим. 8:16), достаточно изъясняет свою мысль, если только придерживаться его слов. То, что здесь выражено, связано с двумя предыдущими стихами и вытекает из того, что апостол Павел сказал здесь. Три стиха вместе звучат так: «Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии; потому что вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: «Авва, Отче!» Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы — дети Божии» (Рим. 8:14-16). Здесь апостол ясно показывает, что то, на что он ссылается, когда говорит о том, что Дух дает нам свидетельство или доказательство того, что мы — дети Божьи, это Его обитание в нас и руководство нами в качестве духа усыновления, чтобы располагать нас вести себя по отношению к Богу как к Отцу. Апостол говорит об этом доказательстве, или свидетельстве, того, что мы — дети, что мы имеем дух усыновления. И что же это, как не дух любви? Есть два рода духа, о которых говорит апостол: дух рабства, который есть страх, и дух усыновления, который есть любовь. Апостол говорит о том, что мы приняли не духа рабства, который есть дух страха; но мы приняли более искренний, благородный, дух любви, который естественным образом располагает нас идти к Богу, как дети — к отцу, и вести себя по отношению к Богу как дети. И это то доказательство или свидетельство, которое Дух Божий дает нам о том, что мы — Его дети. Это простое значение мысли апостола; здесь он говорит о том же самом пути изгнания сомнения, страха и духа рабства, о чем говорил апостол Иоанн (1 Ин. 4:18), а именно, через доминирование любви. Дух рабства действует страхом, ибо раб боится розги; но любовь взывает: «Авва, Отче!»; она располагает нас обращаться к Богу и вести себя по отношению к Богу как дети. Она дает нам ясное свидетельство нашего союза с Богом как Его детей, и поэтому изгоняет наш страх. Так что, кажется, свидетельство Духа, о котором говорит апостол, далеко от того, чтобы это был какой-то шепот или непосредственное внушение или откровение; но это тот святой эффект Духа Божьего в сердцах святых, расположение и настроение детей, проявляющееся в сладостной детской любви к Богу, которая изгоняет наш страх.

То же самое очевидно из всего контекста: ясно, что апостол Павел говорит о Духе как пребывающем в сердцах святых благодатном принципе, противопоставленном плоти или тлению: «Ибо, если живете по плоти, то умрете, а если духом умерщвляете дела плотские, то живы будете» (Рим. 8:13).

Поистине, у меня не вызывает сомнений, что апостол более специфически ссылается на дух благодати, или дух любви, в его более живых действиях, ибо только совершенная любовь, или сильная любовь так свидетельствует или доказывает, что мы — дети, чтобы изгнать наш страх и целиком избавить нас от духа рабства. Сильные и яркие проявления духа детской, евангельской, смиренной любви к Богу дают ясное доказательство отношения души к Богу как Его дитяти; и это очень сильно и совершенно насыщает душу. И хотя далеко от истины то, что душа в данном случае судит только по непосредственному свидетельству, без какого-либо знака или доказательства (ибо она судит и утверждается через величайший знак и яснейшее доказательство), тем не менее, в данном случае святой не нуждается в умножении знамений или каком-либо длительном размышлении над ними. И хотя видение его родственного союза с Богом и его пребывания под Его благорасположением не обходится без средства (так как он видит это с помощью средства, а именно, Его любви), тем не менее, видение им союза его сердца с Богом непосредственно. Любовь видна интуитивно: святой просто видит и чувствует союз между его душой и Богом; он настолько силен и жив, что не может сомневаться в этом. И, следовательно, он убеждается в том, что он — дитя. Как может святой сомневаться относительно того, находится ли он в по-детски простом отношении к Богу, когда он ясно видит непосредственный союз между Богом и своей душой, и поэтому смело, как бы естественно и обязательно, взывает: «Авва, Отче»?

И когда апостол говорит «Дух свидетельствует духу нашему», под «нашим духом» здесь подразумевается наша совесть, которая названа духом человека: «Светильник Господень — дух человека, испытывающий все глубины сердца» (Пр. 20:27). Мы также читаем о свидетельстве нашего духа: «Ибо похвала наша сия есть свидетельство совести нашей» (2 Кор. 1:12); «И вот, по чему узнаем, что мы от истины, и успокаиваем пред Ним сердца наши; ибо, если сердце наше осуждает нас, то кольми паче Бог, потому что Бог больше сердца нашего и знает все. Возлюбленные! Если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу» (1 Ин. 3:19-21). Когда апостол Павел говорит, что «Дух Божий свидетельствует духу нашему», это не нужно понимать как два духа, которые являются двумя отдельными, параллельными, независимыми свидетелями; но через один мы получаем свидетельство другого: Дух Божий дает доказательство, привнося и изливая любовь Божью в сердце, а наш дух, или совесть, принимает и возвещает это свидетельство для нашей радости.

Много ущерба возникало из ложного и обманчивого понятия о свидетельстве Духа (иногда с текстом Писания, а иногда без оного), которое, якобы, есть своего рода внутренний голос, внушение или заявление от Бога  человеку о том, что он возлюблен Им, прощен, избран; и много ложных и тщетных (хотя и очень возвышенных) чувств возникало из этого. И вызывает опасение, что множество душ потерпело вечную погибель вследствие этого. Теперь рассмотрим вторую характеристику благодатных чувств.

 

* «Самомнения и причуды изобилуют, прежде всего, у людей со слабым умом. Дети и люди, у которых пошатнулся рассудок, имеют их больше всех; сила рассудка изгоняет их, как солнце рассеивает туман и пар. Но чем более здравомыслен человек, наделенный благодатью, тем более он утвержден и устойчив и укоренен в основах религии. Поистине, в религии есть высочайший и чистейший здравый смысл, и когда эта перемена совершается в людях, она происходит разумным образом (Ис. 1:18)». — Флавел (Flavel). Приготовление к страданиям. Собрание трудов. Том VI, с. 32.

** «Если какой-либо человек видит и созерцает Христа реально и непосредственно, это не есть спасительное познание Его. Я знаю, что святые знают Христа, как если бы Он непосредственно присутствовал; расстояние не делает их чужими; если другие видели Его более непосредственно, я не стану это оспаривать. Но если другие видели Христа так же непосредственно, как если бы Он был на земле, то Капернаум видел Его так же. Более того, некоторые из них были учениками некоторое время и следовали за Ним (Ин. 6). Тем не менее, Господь был сокрыт от их глаз. Даже больше, весь мир увидит Его в Своей славе, которая поразит их, и, тем не менее, это далеко не означает иметь спасительное познание Его, которое Господь сообщает избранным. Так что хотя вы видите Господа настолько реально, как будто вы стали знакомыми с Ним, однако: «Мы ели и пили пред Тобою…» (Лк. 13:26), и, таким образом, погибнете». — Шепард (Shepard). Притча о десяти девах, с. 311.

… «Сатана принимает вид ангела света, и поэтому мы слышим, что некоторые слышат голоса, некоторые видели, как сама Кровь Христова капала на них, а также Его раны в боках Его; некоторые видели великий свет, сиявший в комнате; на некоторых чудесное воздействие оказали их сны; некоторые в великом бедствии получили внутреннее свидетельство: «Твои грехи прощены», и после этого такую свободу и радость, что они готовы прыгать взад и вперед по комнате. О, развращенный род! Это естественно и обычно для людей. Они с радостью готовы увидеть Иисуса, чтобы Он предстал перед ними и дал им мир, и поэтому паписты имеют Его изображения. Горе тем, кто не имеет другого явленного Христа, а лишь такого». — Шепард (Shepard). Притча о десяти девах, с. 312.

* «Подумайте, как трудно, поистине, невозможно определить, что такой голос, видение или откровение происходит от Бога, и что сатана не может сфабриковать или подделать это, учитывая то, что Он не оставил верных признаков, по которым мы могли бы отличать один дух от другого». — Флавел (Flavel). Причины и исцеление душевных страхов. Собрание трудов. Том III, с. 284.

* В речи Джона Смита (John Smith, 1618—1652) о недостаточности фарисейской праведности имеется замечательный отрывок, описывающий род религии, построенный на таком основании, о котором я здесь говорю. Я не могу воздержаться от полного его цитирования. Говоря о разновидности христиан, чья жизнь — это не что иное, а сильная энергия фантазий, он говорит: «Чтобы их религия не могла слишком грубо обнаруживаться как художественное произведение, и ничего больше, иногда внутри них могут возникать такие необычайные движения, которые могут опережать все их собственные мысли, что они могут показаться истинным действием божественной жизни. Однако, все это — не что иное, а лишь энергия их собственного себялюбия, имеющая примесь некоторых плотских понятий о божественных вещах и возбужденная ими. В христианской религии есть такие вещи, которые, когда плотский, неосвященный ум занимает главное место и получает их разъяснение, могут казаться очень приятными для плотских аппетитов; некоторые доктрины и понятия свободной благодати и оправдания, величественный титул Бога и наследников в небесах, нескончаемые потоки радости и наслаждения, в которых будут купаться блаженные души всю вечность, славный рай в грядущем мире, всегда обилующий ароматными и благоухающими красотами; новый Иерусалим, вымощенный золотом и усеянный звездами, охватывающий в своем обширном круге такое бесчисленное многообразие, что почти вся вечность потребуется, чтобы удовлетворить оживленное любопытство. Я не сомневаюсь в том, что иногда самые плотские и мирские люди, которые улетают в своих амбициях к суетам этого мира, могут так быть захвачены самомнениями о подобных вещах, что может показаться, что они сделались причастниками сил будущего века. Я не сомневаюсь в том, что они могут быть сильно увлечены ими, подобно тому, какими иногда кажутся души безумных людей, когда их фантазии играют с теми податливыми и гибкими духами, которые тело с расстроенным душевным равновесием и неестественный пыл в их головах порождает вместе с ними. Так могут эти ослепительные кометы подниматься выше луны и вскарабкиваться выше солнца, однако, из-за того, что они не имеют в себе прочной консистенции и состоят лишь из земного и неблагородного сплава, они вскоре исчезнут и упадут, будучи поднимаемыми лишь внешней силой. Им самим может казаться, что они достигли больших высот, чем те честные христиане, которыми мягко движет натуральная сила истинного благочестия; им кажется, что они pleniores Deo (то есть, более наполнены Богом), чем те, кто на самом деле научен и побуждаем божественным Духом и постоянно и неизменно идет по дороге в небеса. Это подобно тому, как семя, которое было посеяно в каменистую почву, выросло и пустило свою былинку быстрее, чем то, которое было посеяно в хорошую и плодородную почву. Подобным образом, и движения нашего разума, и фантазии, и страсти, пока наши души находятся в этом смертном состоянии, проникают глубоко в тело, и они во много раз мощнее и производят на нас более сильное впечатление, чем те из возвышенных сил души, которые менее явны и более удалены от этих смешанных животных восприятий. Может показаться, что то посвящение, которое укоренено там, имеет в себе больше энергии и жизни, чем то, которое нежно и более деликатно распространяется на разумение, и откуда мягко рассеивается через нашу волю и чувства. Но каким бы бурным ни казалось первое в течение некоторого времени, последнее имеет более последовательную и преуспевающую природу. Ибо то, что в самом деле происходит не из чего иного, а из душевного и плотского понятия о Боге и истинном счастье, имеет лишь мимолетную и увядающую природу, и по мере того как видимые силы и способности становятся более вялыми, или солнце божественного света светит на нас более ярко, эти земные посвящения, как наш огонь для приготовления пищи, ослабляют свой пыл и рвение. Но истинное небесное тепло никогда не погаснет, потому что оно имеет бессмертную сущность; и, будучи однажды сильно укорененным в душах людей, оно будет регулировать и управлять всеми движениями ее должным образом, подобно тому, как естественное тепло, излучаемое в сердцах живых творений, имеет под собой владение и строение всего тела. Истинная религия — это не произведение искусства; это не бурление наших воображаемых сил и не пылкий огонь страстей, хотя они часто ошибочно выдаются за нее, когда в нашем жонглировании религией мы пускаем пыль перед нашими собственными глазами; но это новая природа, сообщаемая душам людей; это богоподобное состояние духа, обнаруживающее себя, прежде всего, в безмятежном и ясном уме, в глубоком смирении, кротости, самоотвержении, всеобъемлющей любви к Богу и всякой истинной благости, без пристрастия и без лицемерия, посредством чего мы учимся познавать Бога, и, зная Его, любить Его, и сообразоваться, насколько это можно, со всем совершенством, которое сияет в Нем. — Избранные беседы, 1660 год.

* Стоддард  (Stoddard) в своей книге «Путеводитель ко Христу» говорит: «Иногда люди, после того как они какое-то время были в беде, получают некоторые обетования с большой долей утешения… В таком случае служитель может сказать им, что Бог никогда не дает веру уверенности прежде веры зависимости; ибо Он никогда не являет Свою любовь, пока люди не будут в состоянии благорасположения и примирения, которое достигается верой зависимости. Когда к людям приходят утешительные тексты Писания, они склонны принимать их как знаки Божьей любви; но люди должны быть приведены ко Христу, приняв предложение Евангелия, прежде чем они будут готовы к таким проявлениям. Божий метод — прежде побудить душу принять предложения благодати, а затем открыть ей ее благое состояние». И, говоря о тех, кто, «как кажется, приведен к тому, чтобы возлечь у Божьих ног, и отдавать отчет в своем союзе со Христом и в том, что Бог открыл им Христа, и привлек их сердца к Нему, и что они принимают Христа», он отмечает: «В этом случае лучше изучить, что он увидел благодаря тому свету, который был послан ему: Христа и спасение, предложенные ему, или то, что Бог возлюбил его или простил его; ибо предложение благодати и наше принятие идет прежде прощения и, таким образом, гораздо раньше познания его».

Шепард (Shepsrd) в своей книге «Притча о десяти девах» (с. 391) говорит: «На благодать и любовь Христа (самые прекрасные цвета под солнцем) можно претендовать, но если ты принимаешь, под этим видом, что Бог свидетельствует Свою любовь вначале через абсолютное обетование, будь осторожен здесь, ибо под видом этого ты можешь также привнести непосредственные откровения, и через это отвергнуть Писание».

Он также говорит (с. 141): «Христос — твой? Да, я вижу это. Каким образом? Через слово или обетование? Нет, тогда это заблуждение». Он добавляет: «Свидетельство Духа не делает человека в большей мере христианином, а только утверждает это; так как в этом сущность свидетельства: не делать что-либо истинным, а только выяснять и подтверждать истинность». Говоря о тех, кто утверждает, что имеет свидетельство Духа, которое отличает истинных верующих от лицемеров, он говорит: «Свидетельство Духа не делает главной разницы, ибо вначале человек становится верующим и находится во Христе, оправдан, призван и освящен, прежде чем Дух свидетельствует об этом; иначе Дух свидетельствовал бы неправду и ложь» (с. 224).

* Шепард (Shepard) в своей книге «Здравый верующий» (с. 217) говорит: «Прими в свое сердце не только несколько обетований, но все». И затем он задает вопрос: «Когда христианин может принимать обетование без допущений, как сказанное ему?» Он отвечает: «Правило очень легко, но уверенно: когда он берет все Писание и принимает его как сказанное ему, тогда он может смело брать любое отдельное обетование. Я имею в виду, что когда христианин овладевает и борется с Богом за исполнение всех обетований Нового Завета, когда он ставит перед собой все заповеди как путеводитель и компас, по которому идти, когда он применяет все предостережения, чтобы приблизиться ко Христу, тогда он поступает правильно. Никакой лицемер не может делать этого; только святые способны на это, и они могут знать, когда Господь говорит, в частности, к ним».

* «Если Бог желает сказать святому, что он имеет благодать, он может узнать это, поверив Слову Божьему. Но не таким способом благочестивые люди узнают, что они имеют благодать: это не открыто в Слове, и Дух Божий не свидетельствует об этом отдельным людям». — Стоддард (Stoddard). Сущность спасительного обращения.

* Стоддард (Stoddard) в свои молодые годы, соглашаясь со мнением некоторых других, принял это понятие о свидетельстве Духа через непосредственное внушение, но в поздней части своей жизни, когда он более тщательно взвесил многие вещи и приобрел больше опыта, он полностью отверг его, как это видно в его трактате «Сущность спасительного обращения»: «Дух Божий не свидетельствует определенным людям о том, что они праведны. Некоторые думают, что Дух Божий свидетельствует некоторым, и они обосновывают это текстом: «Сей Самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы — дети Божии» (Рим. 8:16). Они думают, что Дух открывает это, давая им внутреннее свидетельство этого, и некоторые праведные люди думают, что они имеют переживание этого, но они могут легко ошибаться. Когда Дух Божий в действительности возбуждает дух веры и проливает любовь Божью в сердце, можно легко ошибочно принять это за свидетельство. Но не таково значение слов Павла. Дух открывает истины, просветляя наши глаза, чтобы видеть, что открыто в Слове, но Дух не открывает новые истины, не открытые в Слове. Дух обнаруживает благодать Божью во Христе и, тем самым, выявляет особые действия веры и любви, которые доказательны; но это не работает в отношении свидетельства. Если Бог всего лишь поможет нам принять откровения в Слове, мы будем иметь достаточно утешения без новых откровений».

* «После того, как человек во Христе, не судить по делам — значит, не судить по Духу. Ибо апостол делает залог Духа печатью. Залог же есть часть договоренной суммы денег; начало небес, света и жизни их. Кто не видит, что Господь — его, тот вообще не видит своего Бога. О, поэтому не ищите Духа без слова разоблачения, и слова разоблачения, не видя и не чувствуя вначале какой-то работы. Я благодарю Господа; мне только жаль тех, кто думают иначе. Если ты — овца Христа, о, не блуждай». — Шепард (Shepard). Притча о десяти девах, с. 142.