07.05.2012
Скачать в других форматах:

Джон Стотт

Деяния святых Апостолов

2:1–47 2. День Пятидесятницы

Без Святого Духа христианское ученичество немыслимо и даже невозможно. Не может быть жизни без Подателя жизни, нет понимания без Духа истины, нет братского общения без единства Духа, нет подражания характеру Христа без плодов Духа и нет эффективного свидетельства без Его силы. Как бездыханное тело есть труп, так Церковь без Духа мертва.

Лука прекрасно осознает это. Из всех четырех евангелистов именно он придает особо важное значение Духу. В начальных стихах каждой из своих двух книг он показывает необходимость присутствия в верующих тех качеств, которые дает Святой Дух. Так же, как при Иоанновом крещении Иисуса Святой Дух «нисшел на Него», чтобы Он начал Свое публичное служение «исполненный Духа», «ведомый Духом», «в силе Духа» и «помазанный» Духом (Лк. 3:21; 4:1,14,18), так же теперь Дух нисходит на учеников Иисуса, чтобы облечь их на миссионерское служение миру (Деян. 1:5,8; 2:33). В первых главах Деяний Лука говорит об обетованиях, о дарах, крещении, силе и полноте Духа в опыте Божьих людей. Терминов много, и они взаимозаменяемы; но реальность одна, ее заменить невозможно ничем.

Эта реальность многосторонняя, и мы можем рассматривать день Пятидесятницы по меньшей мере в четырех аспектах. Во–первых, это был финальный акт спасительного служения Иисуса перед parousia. Он, Который был рожден в наше человеческое общество, жил нашей жизнью, умер за наши грехи, восстал из мертвых и вознесся на небеса, теперь послал Своего Духа Своим людям, чтобы образовать Свое Тело и сформировать в нас то, что ради нас искупил. В этом смысле день Пятидесятницы неповторим. Рождество, Страстная Пятница, Пасха, Вознесение и Пятидесятница являются ежегодными праздниками, но рождение, смерть, воскресение, восшествие и дар Духа, которые мы празднуем, произошли один раз и навсегда. Во–вторых, Пятидесятница дала Апостолам то облачение, в котором они нуждались для выполнения своей особой миссии. Христос помазал их стать Его главными и авторитетными свидетелями и обещал им последующее водительское служение Святого Духа (Ин. 14–16). Пятидесятница была исполнением этого обещания. В–третьих, Пятидесятница ознаменовала собой открытие новой эры Духа. Хотя Его приход был уникальным и неповторимым историческим событием, теперь все Божьи люди всегда и везде могут получать помощь через Его служение. Хотя Он сделал Своими главными свидетелями Апостолов, но и нам Он дал все необходимое, чтобы стать Ему последующими свидетелями. Хотя вдохновение Духом было дано только Апостолам, полнота Духа дана всем нам. В–четвертых, Пятидесятница была названа, и правильно, первым «возрождением», «новым рождением, или рождением заново» с использованием этого слова для обозначения одного из совершенно необычных посещений Бога, когда все сообщество явственно осознает Его могущественное и ощутимое присутствие. Поэтому, возможно, не только физический феномен (2 и дал.), но и глубокое осознание греха (37), 3 000 уверовавших людей (41) и охватившее всех чувство благоговения (43) явились признаками этого «нового рождения». Однако нам следует быть осторожными и не пытаться использовать понятие «нового рождения», чтобы оправдать себя, когда мы занижаем свои надежды или переводим в разряд исключительного то, что Бог задумал как норму для церкви. Beтер и языки пламени не были нормой, возможно, иные языки тоже; но нормой стала новая жизнь и радость, братское общение и богослужения, свобода, смелость и сила [69].

Глава 2 Деяний делится на три части. Первая часть начинается с описания самой Пятидесятницы (1–13), во второй дается объяснение этого события устами Петра через его проповедь (14–41) и третья заканчивается последствиями Пятидесятницы — ее влиянием на жизнь Иерусалимской церкви (42–47).

1. Повествование Луки: событие Пятидесятницы (2:1–13)

Рассказ Луки начинается с краткого, обыденного упоминания времени и места сошествия Духа. Все они были единодушно вместе, пишет он, и явно не собирается более останавливаться на этом. Поэтому мы не знаем, был ли тот «дом», о котором говорится во 2 стихе, той же горницей (Деян. 1:13), или же одной из многих комнат или залов в храме (Лк. 24:53; Деян. 2:46а). Время, однако, дано точно: при наступлении дня Пятидесятницы (1). Этот древний иудейский праздник имеет два значения: одно — сельскохозяйственное, другое — историческое. Изначально он приходился на средний из трех ежегодных иудейских праздников жатвы (Втор. 16:16) и назывался либо «праздником жатвы первых плодов» (Исх. 23:16), потому что праздновался после завершения уборки урожая зерновых, либо «праздником седмиц», или Пятидесятницей, потому что праздновался через семь недель, или пятьдесят дней (pentekostos означает «пятидесятый») после Пасхи, когда начинался сбор урожая зерновых (Исх. 34:22; Лев. 23:15 и дал.; Чис. 28:26). Но уже очень давно Пятидесятницу стали праздновать в память дарования народу закона при горе Синай, так как считалось, что закон был дан пятьдесят дней спустя после Исхода.

Заманчиво видеть символизм в установлении праздника в честь сбора урожая и принятия закона в один и тот же день —день Пятидесятницы. Определенно, 3 000 душ, приобретенных для Христа, были хорошим урожаем в тот день, явившись первыми плодами христианской миссии. Как говорит об этом Златоуст, «пришло время пустить в ход серп слова; ибо здесь сошел обоюдоострый, как и серп, Дух» [70]. Также определенно то, что пророки рассматривали два обетования Завета Иеговы как почти тождественные друг другу, «вложу внутрь вас дух Мой» (Иез. 36:27), и «вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его» (Иер. 31:33), ибо когда Дух входит в наши сердца, Он пишет там закон Божий, как ясно учил Павел. Тем не менее Лука не видит в этом двойного символа. Мы не можем быть уверены, было ли это так важно для него, хотя даже иудейская традиция ассоциировала ветер, огонь и шум со святой горой Синай (ср.: Евр. 12:18–19), то есть те три феномена, которые он собирается описать.

а. Три явления

 

И внезапно, говорит Лука, наступило это событие. На них сошел Дух Бога. Его приход сопровождался тремя сверхъестественными знамениями — шумом, пламенем и странной речью. Во–первых, сделался шум с неба, как–бы от несущегося сильного ветра, и он (т. е. шум) наполнил весь дом, где они находились (2). И, во–вторых, совершенно явственно явились им разделяющиеся языки, как–бы огненные, которые разделились и почили по одному на каждом из них (3), обособив каждого. В–третьих, и исполнились все Духа Святого и начали говорить на иных языках (т. е. каких–то языках), как Дух давал им провещавать (4).

 

Эти три явления были подобны естественным природным явлениям (ветер, огонь и речь); однако же они были сверхъестественными по происхождению и характеру. Шум не был ветром, но звучал именно так; они видели огонь, но он не был обычным огнем, лишь напоминал его; а речь их была не на обычных языках, но, каким–то образом, «на иных». Произошло воздействие на три органа чувств: они слышали шум, подобный ветру, видели нечто, подобное огню, и слышали «иные» языки. И все же то, что они испытали, было чем–то много большим, нежели просто ощущения — все это имело определенное значение. Это они и пытались понять. «Что это значит?» позже спрашивали люди (12). Если мы попробуем осознать происшедшее, основываясь на других местах из Писаний, мы увидим, что эти три знамения, по меньшей мере, символизировали новую эру Духа, которая уже началась (Иоанн Креститель особо отмечал ветер и огонь) (Лк. 3:16), и новую работу, которую Он пришел выполнить. Если это так, то шум, подобный ветру, может символизировать силу (ту, что обещал им Иисус для свидетельства, Лк. 24:49; Деян. 1:8), видение огня — очищение (как горящий уголь, который очистил Исайю, 6:6–7) и говорение иными языками — всеобщность и универсальность христианской церкви. В дальнейшем повествовании Лука больше не останавливается на феноменах ветра и огня; все свое внимание он посвящает третьему феномену, то есть языкам.

 

5 В Иерусалиме же находились Иудеи, люди набожные, из всякого народа под небесами. 6 Когда сделался этот шум, собрался народ и пришел в смятение; ибо каждый слышал их говорящих его наречием. 7 И все изумлялись и дивились, говоря между собою: сии говорящие не все ли Галилеяне? 8 Как же мы слышим каждый собственное наречие, в котором родились.

 

Лука особое внимание обращает на интернациональный характер толпы, которая собралась послушать Апостолов. Это были Иудеи, люди набожные, и они все находились (то есть жили) в Иерусалиме (5). Однако они не родились там; они пришли из рассеяния, из всякого народа под небесами (5). Из дальнейшего ясно следует, что выражение «из всякого народа» мы не должны понимать так, будто оно включало в себя, например, американских индейцев, австралийских аборигенов или племя майори из Новой Зеландии. Автор говорил так, потому что это делали в норме все библейские авторы, опираясь на собственные горизонты познаний, а не наши, подразумевая греко–римский мир, расположенный в бассейне Средиземного моря, где в каждой нации действительно имелись евреи.

Список Луки состоит из пяти подгрупп. Если мысленно продвигаться по карте с востока на запад, их всех можно увидеть там. Он начинает перечислять их: Парфяне, и Мидяне и Еламиты, и жители Месопотамии (9а), то есть люди, жившие на запад от Каспийского моря. Многие из них являлись потомками еврейских изгнанников, депортированных в те области в восьмом и шестом веках до Р. X. Во–вторых, в стихах 96–10а Лука говорит о пяти районах Малой Азии, или Турции, а именно о районах Каппадокии (восток), Понта (север) и Асии(запад), Фригии и Памфилии (юг). Поскольку Иудея (9) странным образом перечислена между Месопотамией и Каппадокией, некоторые комментаторы считают, что Лука использует это слово, обозначая им более широкую область, охватывающую всю Палестину и Сирию, даже включая Армению. Другие ученые следуют версии древнего латинского, где читаем Joudaioi(«иудеи») вместо Joudaian («Иудея»), и, таким образом, переводят это слово, как «иудеи, населяющие Месопотамию и Каппадокию и т. д.». Третья перечисленная здесь группа (106) — это Северная Африка, а именно евреи из Египта и частей Ливии, прилежащих к Киринее (ее главный город), четвертая (Юв) — пришедшие из Рима через Средиземное море (как иудеи, так и обращенные в иудаизм), и пятая группа, о которой словно бы только что вспомнили, — это Критяне и Аравитяне (11а) [71].

Это была интернациональная и разноязычная толпа, собравшаяся вокруг 120 верующих. Слышим их нашими языками говорящих о великих делах Божиих (116), говорили они, то есть слышим каждый собственное наречие (8). Однако было известно, что говорившие были галилеянами (7), имевшими репутацию необразованных людей (ср.: Ин. 1:46; 7:52). «Они испытывали трудности в произнесении гортанных звуков и имели привычку проглатывать целые слоги во время речи; поэтому в Иерусалиме на них смотрели как на провинциалов» [72].

Нет ничего удивительного в том, что толпа отреагировала на это крайним изумлением (6). Действительно, и изумлялись все и недоумевая говорили друг другу: что это значит?(12). А иные, меньшинство, которое по какой–то причине не знало никаких языков, насмехаясь говорили: они напились сладкого вина (13).

 

б. Глоссолалия

Чем же в действительности являлся тот третий феномен, на который Лука обратил особое внимание и в результате которого люди услышали о чудесах Божьих на своем родном языке? Как Лука понимает явление глоссолалии! Начнем наш ответ с отрицания.

Прежде всего, происшедшее не было результатом опьянения, результатом большого количества выпитого gleukos «сладкого молодого вина» (13, БАГС). Петр подчеркивает этот момент: «Они не пьяны, как вы думаете, ибо теперь третий час дня» (15). Хенчен поясняет, что в такой ранний час «даже пьяницы и бражники еще не начинали питие» [73]. Кроме того, евреи в дни праздников постились до тех пор, пока не заканчивались утренние богослужения в храме. Мы должны добавить также, что опыт верующих от исполнения Духом имне кажется результатом опьянения и для остальных не выглядит так, словно они потеряли контроль над своим умственным или физическим состоянием. Нет, ибо плодом Духа является обретение «воздержания» (Гал. 5:23), а не его утрата. Более того, лишь «иные» (13) сделали такое замечание и, хотя они так говорили, похоже, они не имели это в виду. Потому что, как замечает Лука, «они говорили, насмехаясь». Это был скорее жест, чем серьезный комментарий.

Во–вторых, это говорение на языках не было ошибкой или чудом, рассчитанным на обман слуха, когда аудитория предполагает, что люди говорят на других языках, но на самом деле ничего подобного не происходит [74]. Некоторые из утверждений Луки, похоже, подкрепляют эту теорию: «каждый слышал их говорящих его наречием» (6); «как же мы слышимкаждый собственное наречие» (8); и «слышим их нашими языками говорящих о великих делах Божиих» (11). Но когда Лука начинает собственное повествование, он не допускает никаких сомнений на этот счет: они «начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещавать» (4). Глоссолалия действительно была слуховым явлением, но только потому, что вначале она стала явлением речи.

В–третьих, то не были бессмысленные высказывания. Комментаторы либерального толка начинают с того, что не приемлют чудес, предполагая, что 120 верующих начали бессвязную, экстатическую речь, а Лука (который побывал вместе с Павлом в Коринфе) ошибочно решил, что они говорили на определенных языках. По их мнению, Лука попал впросак и перепутал две совершенно разные вещи. То, что он принял за языки, являлось в действительности «бессвязным экстатическим бормотанием» [75], или «потоком неосмысленных звуков на несуществующем языке» [76]. Однако те из нас, кто полностью доверяет Луке как историку, не говоря уже о его огромном богословском вкладе в Новый Завет, приходят к выводу, что заблуждается не он, но скорее его интерпретаторы–рационалисты.

В–четвертых, и позитивно, глоссолалия в день Пятидесятницы явилась сверхъестественной способностью говорить на узнаваемых языках. Некоторые считают, что то были арамейский, греческий и латинский языки, на которых говорили все в многоязычной Галилее; что «иные языки» означали «иные, чем еврейский» (святой библейский язык, который соответствовал бы этому случаю); и что изумление толпы было порождено великими делами Божьими, а не языками, содержанием, а не средством передачи. Это правдоподобно и вполне соответствует рассказу Луки. С другой стороны, больший акцент он все же делает на лингвистическом средстве (4, 6, 8, 11), чем на самом сообщении (12). Более естественно было бы перевести выражение «иные языки», «как отличные от родного языка», чем «отличные от еврейского». Перечень пятнадцати регионов, представленный в стихах 9—11, позволяет предположить наличие более широкого диапазона языков, чем только лишь арамейский, греческий и латынь. Удивление толпы, похоже, нарастает от того, что языки, являвшиеся для говоривших «иными», были для собравшихся своими (6, 11), поистине их «собственным наречием» (8), в котором они родились (см. АВ). Исходя из этого я заключаю, что чудом Пятидесятницы, хотя сюда входит содержание того, о чем говорили сто двадцать человек {великие дела Божий), являлась в первую очередь их речь (иностранные языки, которые говорившие на них никогда раньше не изучали).

До сих пор все свое внимание я уделял тому, как сам Лука понимает явление глоссолалии в день Пятидесятницы. Это можно обнаружить только лишь через толкование второй главы Деяний. Предположительно глоссолалия, на которую он ссылается в Деяниях 10:46 и 19:6, являлась тем же говорением на иностранных языках, поскольку он пользуется тем же словарем (хотя многие древние тексты опускают слово «иные»). Что же говорить в таком случае о ссылке на говорение языками в 1 Послании к Коринфянам 12 и 14? Упоминается ли в Деяниях и 1 Послании к Коринфянам один и тот же феномен? Мы должны искать ответ, опираясь скорее на библейский текст, нежели на современные источники.

Некоторые считают, что эти явления во многом отличаются друг от друга. Во–первых, они отличались в направлении: глоссолалия в Деяниях являлась в своем роде публичной, «говорящей» (11) о великих делах Божиих, рассказывающей о них другим людям, в то время как в 1 Послании к Коринфянам говорение языками является говорением «не людям, а Богу» (1 Кор. 14:2; ср. стихи 14–17,28). Во–вторых, они отличались по характеру: глоссолалия в Деяниях проявлялась в говорении языками, понятными различным группам слушателей, а в 1 Послании к Коринфянам 14 речь говоривших языками понять было невозможно, а потому необходим был переводчик. В–третьих, они различались по своей цели. В Деянияхглоссолалия являлась своеобразным доказательством, неким изначальным «знамением», даваемым всем во свидетельство принятия Духа, а в 1 Послании к Коринфянам она является назидательным знаком, продолжающимся «даром», нисходящим на некоторых людей для учреждения и строительства церкви.

Однако другие исследователи указывают на то, что во всем Новом Завете греческие слова и выражения, касающиеся этого явления, одинаковы. Glossa («язык») имеет только два значения («орган во рту» и «язык как речь»), а hermeneuo («интерпретировать, переводить») обычно обозначает «переводить язык». Из этого они заключают, что отрывки и в Деяниях, и в 1 Послании к Коринфянам относятся к одному и тому же явлению, а именно к языкам. Даже те, кто считает, что цель различна, признают, что характер одинаков. Например, комментатор церкви Ассамблеи Божьи [77]. Стенли М. Хортон пишет, что «языки здесь (т. е. в Деяниях 2) и языки в главах 12–14 1 Послания к Коринфянам одни и те же»[78]. Как гласит официальная фор. мулировка церкви Ассамблеи Божьи (параграф 8), они «одинаковы по своей сущности», но «различны по характеру и применению».

В итоге, отказываясь от либерального подхода, который объявляет коринфскую глоссолалию непонятными высказываниями и уподобляет им феномен Деяний, лучше предложить обратное, то есть что феномен Деяний являл собой говорение на существующих языках и опыт в 1 Послании к Коринфянам следует уподобить ему. В качестве главного аргумента можно напомнить, что, хотя глоссолалия упоминается в нескольких местах Нового Завета без пояснений, Деяния 2 является единственным отрывком, где это явление объясняется и описывается достаточно подробно. Кажется более разумным интерпретировать необъясненное в свете объясненного, чем наоборот [79].

Споры о характере глоссолалии не должны отвлекать наше внимание от того, какое значение придавал Лука этому явлению в день Пятидесятницы. Оно символизировало новое единство в Духе, преодолевающее все расовые, национальные и лингвистические барьеры. Поэтому Лука старается подчеркнуть космополитический характер толпы при помощи выражения «из всякого народа под небом» (5). Хотя не все народы присутствовали там буквально, но все они были там представлены. Ибо Лука включает в свой список потомков Сима, Хама и Иафета и представляет в Деяниях 2 таблицу народов, сравнимую с таблицей в Бытие 10. Епископ Стефан Нейл сделал следующее замечание: «Большая часть людей, упомянутых Лукой, подпадает под семитов, где Еламиты — первые из семитских наций, упомянутых в Бытие 10. Но Лука также включает Египет и Ливию, которые подпадают под хамитов и критян (Киттим), и жителей Рима, расположенного на территории, отданной когда–то Иафету… Лука не привлекает нашего внимания к тому, что делает; но в своей ненавязчивой манере он дает нам понять, что в день Пятидесятницы там присутствовал весь мир в лице представителей самых различных наций» [80]. Ничто лучше этого не могло бы продемонстрировать многорасовый, многонациональный и многоязычный характер Царства Христа. С тех самых пор ранние Отцы церкви и комментаторы рассматривали благословение Пятидесятницы как отмену проклятия Вавилона. В Вавилоне языки человеческие были смешаны и народы рассеялись: в Иерусалиме языковый барьер сверхъестественным образом был снят как знамение того, что теперь все народы соберутся вместе во Христе, предвосхищая тот великий день, когда искупленный народ «из всех племен и колен, и народов и языков» будет стоять «пред престолом» (Быт. 11:1–9; Отк. 7:9). Более того, в Вавилоне земля высокомерно пыталась достичь неба, тогда как в Иерусалиме само небо с кротостью спустилось на землю.

2. Проповедь Петра: объяснение Пятидесятницы (2:14–41)

Прежде чем мы начнем подробно изучать проповедь Петра, следует рассмотреть речи в Деяниях.

а. Речи в Деяниях

Каждого читателя Деяний поражает, какое огромное внимание в тексте Луки уделяется речам. В этой связи особенно заметно, насколько неполным является назва^ ние этой книги, деяния ли Христа имеются в виду, деяния ли Духа или Апостолов. Ибо в нем содержится столько же «обращений», сколько имеется «деяний». Лука прав в своем стремлении записать то, что Иисус продолжал (после Своего вознесения) и «делать», и «учить» (1:1). Во второй книге Луки содержится не менее девятнадцати значительных христианских речей (не считая нехристианских речей Гамалиила, чиновника магистрата из Эфеса и ритора синедриона Тертулла). Из них восемь принадлежат Петру (в главах 1, 2, 3, 4, 5, 10, 11, 15), по одной — Стефану и Иакову (в главах 7 и 15), девять — Павлу (пять проповедей в главах 13, 14, 17, 20 и 28, и четыре речи в свою защиту в главах с 22 по 26). Примерно 20% текста Луки занимают обращения Петра и Павла; если прибавить к этому речь Стефана, их число возрастет до 25%.

Но являются ли эти речи оригинальными текстами тех, кому они приписываются? Насколько они точны? Здесь, пожалуй, возможны три ответа.

Во–первых, никто и никогда не предполагал, что речи в Деяниях являются verbatim (дословными) отчетами о том, что было сказано в каждом конкретном случае. Существует несколько причин, по которым следует отвергнуть такую идею. Речи слишком коротки, чтобы быть полными (проповедь Петра в Пятидесятницу длилась, если судить по записям Луки, три минуты, а речь Павла в Афинах — полторы минуты). В конце своего рассказа о проповеди Петра автор Деяний особо подчеркивает, что Апостол продолжал увещевать и назидать толпу «и другими многими словами» (40). Конечно же, в те дни не было никаких записывающих технических средств, даже стенографии, и, конечно, Лука не присутствовал лично на каждой проповеди или речи. Поэтому он должен был полагаться на рассказы, которые представлял ему либо сам автор речи, либо кто–нибудь из слышавших его. Поэтому очевидно, что он дает не более чем краткое изложение каждого обращения.

Второй современный критический подход, ставший популярным в период между последними мировыми войнами, в англоязычном мире представлен X. Дж. Кэдбери, а в Германии — Мартином Дибелиусом. Этот подход носит более скептический характер. Принятая ими концепция недостоверности речей основывается на двух главных аргументах. Первое, если сравнить речи друг с другом и с повествованием Луки, то полный текст автора отражает его стиль и словарь, в то время как многие речи оформлены одинаково, имеют сходные теологические темы и цитаты из Писания. Естественным объяснением такого сходства является то, что все речи и обращения — скорее результат опыта самого Луки и его пера, чем различных ораторов. В качестве второго аргумента выдвинуто утверждение, согласно которому «главной традицией среди древних историков был обычай включать в свое повествование речи главных героев» [81], тогда как эти речи составлялись самими авторами повествований. Таким образом, речи в греческой истории выполняли такую же пояснительную функцию, как хор в греческой драме. Более того, эти авторы–историки полагали, что читатели понимают и признают этот литературный прием, который использовался как в греческой, так и в еврейской исторической литературе.

В качестве примера из греческой истории чаще всего цитируется Фукидид, историк Пелопоннесской войны пятого века до Р. X. Ключевой отрывок из его хроники включает следующее заявление:

 

«Что касается речей… было трудно и мне, и тем, кто рассказывал мне о них, вспомнить точные слова. Поэтому мне приходилось вкладывать в уста каждого оратора высказывания, соответствующие случаю, вьи раженные так, как, по моему мнению, он скорее всего оформил бы их, но в то же самое время я осмеливался как можно точнее передать общую мысль, кот торая действительно была высказана» [82].

 

Из–за ссылок Фукидида на свою изменчивую память относительно того, что было сказано его героями, и его личного мнения о том, что могло быть ими сказано, его заявление должно означать, что он просто выдумывал те речи, которые писал. В качестве примера из еврейской истории чаще всего используют Иосифа, который, похоже, менее сосредоточен на себе, чем Фукидид, и даже совершенно беспринципен. X. Дж. Кэдбери пишет о том, как в некоторых случаях он просто заменяет ветхозаветное повествование «своей собственной бесцветной банальностью», иногда «вставляя в неподходящие места длинную обличительную речь собственного сочинения», а в случаях более современной ему истории «явно выдумывает речи» [83]Подытоживая эти традиции греческой и еврейской истории, Кэдбери пишет: «Начиная с Фукидида, речи в представлении историков есть чистейший вымысел»[84].

Предполагая универсализм такого убеждения в отношении греческих и еврейских историков, библейские критики считают, что Лука как христианский историк ничем от них не отличался. «Предположение, — писал Кэдбери, — о том, что его речи обычно не имели под собой достаточного основания в виде конкретной информации, весьма твердое, —даже когда сопровождающее их повествование кажется совершенно достоверным» [85].

Третий подход к речам Деяний, отвергающий как абсолютную дословность, так и крайний скептицизм, рассматривает их как правдивый рассказ о том, что говорилось в каждом определенном случае. Можно построить трехступенчатую защиту против конструкции Кэдбери–Дибелиуса. Первое, сказанное нельзя назвать справедливым по отношению ко всей древней историографии. Иосиф и некоторые другие греческие историки, казалось, действительно рассматривали речь, как принадлежность скорее риторики, чем истории. Однако это неверно в отношении Фукидида. Комментаторы консервативной школы утверждают, что его неправильно поняли. С одной стороны, недостаточно внимания было обращено на конечную фразу, уже процитированную, а именно, что он старался «как можно точнее передать общую мысль, которая действительно была высказана» (предложение, которое, по словам Ф. Ф. Брюса, выражает «историческую совесть Фукидида» [86]). С другой стороны, цитата не была продолжена дальше, как следовало бы. Ибо Фукидид продолжает:

 

«О военных событиях я не решался говорить, основываясь на случайных источниках информации или на своих собственных домыслах. Я не описывал ничего, чего либо не видел сам, либо не узнал от других и не проверил самым тщательным образом. Это была трудоемкая задача…» [87]

 

А. У. Гомм подытоживает это высказывание Фукидида следующими словами:

 

«Я старался соотнести эти события Как можно точнее как в речах, так и в действиях, несмотря ни на какие сложности» [88].

 

Доктор Уорд Гаек также указывает на то, что Полибий, греческий историк второго века до Р. X. «еще и еще раз открыто осуждает обычай свободного сочинения речей историками». Доктор Гаек приходит к заключению, что «свободное изобретение речей не было общепринятой практикой среди историков греко–римского мира» [89].

Во–вторых, критический скептицизм по поводу речей в Деяниях также несправедлив по отношению к Луке. Ибо Лука заявил в своем предисловии, как мы видели, что он писал историю, тщательно исследованную, а в начале своей второй книги — что его концепция истории включала слова так же, как деяния. Он не выдумывал событий, и поэтому трудно поверить, чтобы он стал изобретать речи. Также нет никаких оснований полагать, что, поскольку некоторые, и даже многие, древние историки позволяли себе вольно обращаться с источниками, Лука должен делать то же самое. Напротив, мы знаем из его Евангелия, с каким уважением он относился к своему главному источнику информации, Марку. Даже Кэдбери пришел к заключению, что в Евангелии «он перерабатывает речевой материал из своего источника в собственный текст с минимумом изменений» [90]. Поэтому, даже если речи Деяний отличаются от высказываний и притчей Иисуса, есть все причины верить тому, что Лука обращался с первыми так же уважительно, как и с последними. Кроме того, он действительно сам слышал несколько речей Павла и встречался с людьми, слышавшими другие речи, которые он приводит в Деяниях, а потому был значительно ближе к оригиналам, чем другие историки.

В–третьих, скептические критики несправедливы в своей оценке разнообразия и соответствия речей в Деяниях. Когда мы читаем первые проповеди Петра в главах 2 — 5 Деяний, то осознаем, что слушаем самую раннюю апостольскую трактовку Евангелия. X. Н. Риддербос привлек внимание к их явно «старомодному» характеру, потому что «ни христологическая терминология, ни примечательный метод цитирования Писания в этих речах… не носят следов более поздних поправок» [91].

А когда мы читаем проповеди Павла, то поражаемся его способности адаптироваться к обстановке тогда, когда он обращается к евреям в синагоге в Писидийской Антиохии (глава 13), к язычникам в окрестностях Листры (глава 14), к философам в Ареопаге в Афинах (глава 17), к пресвитерам Эфесской церкви в Милете (Милите, глава 20). Каждое обращение отличается от другого и каждое соответствует обстановке и обстоятельствам. Неужели мы можем думать, что Лука обладал таким богатым теологическим миропониманием, историческим чутьем и литературным даром, что смог все это выдумать? Разве не будет более разумным предположить, что он действительно пересказывал речи и высказывания Павла, хотя в процессе написания его собственные стиль и лексика проявлялись естественным образом? Как писал Ф. Ф. Брюс: «В итоге каждая речь соответствует оратору, аудитории и сопутствующим обстоятельствам: а это… дает твердое основание утверждать, что эти речи являются не выдумкой историка, а сжатым пересказом действительно произнесенных речей и, следовательно, бесценным и независимым источником истории и теологии ранней церкви» [92].

б. Цитирование Петром Иоиля (2:14–21)

 

Петр же, став с одиннадцатью, возвысил голос свой и возгласил им: мужи Иудейские и все живущие в Иерусалиме! сие да будет вам известно, и внимайте словам моим: 15 Они не пьяны, как вы думаете, ибо теперь третий нас дня; 16 Но это есть предреченное пророком Иоилем:

17 «И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть,

и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши,

и юноши ваши будут видеть видения,

и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут;

18 И на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего,

и будут пророчествовать;

 

То, что описал Лука в стихах 1–13, теперь поясняет Петр. Сверхъестественное явление сошествия на верующих Духа Святого, говорящего о великих делах Божьих на иных языках, есть исполнение предсказания Иоиля о том, что Бог изольет от Духа Своего на всякую плоть. Пояснение Петра схоже с тем, что в свитках Мертвого моря называется «пешер», или «интерпретация, толкование» ветхозаветных отрывков в свете их исполнения. Поэтому (1) Петр начинает свою проповедь словами «это есть предреченное» (16, АВ), т. е. увиденное самими слушателями «это» есть то, что «предрек» Иоиль; (2) он намеренно меняет слова Иоиля «и будет после того» (то есть тогда, когда изольется Дух) на слова «и будет в последние дни», чтобы подчеркнуть, что с пришествием Духа наступают последние дни; (3) он относит этот отрывок к Иисусу, так что «Господь», являющий спасение, уже больше не Иегова, Который спасает на горе Сион (Иоил. 2:32), но Иисус, Который спасает от греха и суда каждого, кто призовет Его имя (21) [93].

Всех новозаветных авторов объединяет единодушное убеждение в том, что Иисус начал отсчет последних дней, или мессианскую эру, и что последним доказательством этого явилось излияние Духа, поскольку оно было обетованием из обетовании Ветхого Завета относительно конца времен. Поэтому из осторожности мы не должны повторно цитировать слова Иоиля так, словно мы все еще ждем исполнения его пророчеств или как будто то исполнение было частичным, а мы ждем его будущего полного исполнения. Ибо так Петр понял и использовал текст пророчества. Весь мессианский век, протянувшийся между двумя пришествиями Христа, является эрой Духа, в котором Его служение — служение с избытком. Разве не в этом заключается смысл глагола «излиться»? В воображении сразу возникает картина сильного тропического ливня, что иллюстрирует щедрость Божьего дара Духа (это не моросящий дождь, и даже не сильный дождь, но ливневые потоки), его законченность (ибо то, что «излилось», невозможно собрать вновь), его универсальность и всеобщность (распределено в самом широком масштабе по различным группам всего населения земли). Петр и дальше подчеркивает эту универсальность. Выражение всякая плоть (pasa sane, 17а) означает не каждого, независимо от его внутренней готовности к принятию дара, но всякого, независимо от его внешнего статуса. Конечно, существуют определенные духовные условия для принятия Духа, но не существует социальных различий, будь то пол (сыны ваши и дочери ваши, 176), или возраст (и юноши ваши, и старцы ваши, 17в), или ранг (и на рабов Моих, и на рабынь Моих, 18, которые не просто «слуги», как в Послании к Евреям, но которых Бог определяет как людей, полностью принадлежащих Ему).

И будут пророчествовать (18). Здесь, похоже, мы встречаемся с многофункциональным использованием слова «пророчества». Как говорит Лютер, «пророчества, видения и сны являются по сути одним и тем же» [94]. То есть, универсальный дар (Дух) приводит верующих к универсальному служению (пророчествам). И все же обещание это удивительное, потому что в других местах Деяний — и вообще в Новом Завете — только немногие названы пророками.

Как же нам тогда понять идею об универсальном пророческом служении? Если по сути своей пророчество есть говорящий Бог, Бог, делающий Себя известным через Свое Слово, тогда, несомненно, это означает (согласно предположениям времен Ветхого Завета), что в дни новых обетований познание Бога будет универсальным. И теперь авторы Нового Завета заявляют, что это и было исполнено через Христа (Иер. 31:34, «все сами будут знать Меня»; 1 Фес. 4:9, «вы сами научены Богом»; 1 Ин. 2:27, «сие помазание учит вас всему»). В этом смысле все Божьи люди теперь являются пророками, точно так же, как все являются священниками и царями. Так, Лютер понимал такое пророчество, как «познание Бога через Христа, которое возгорается Святым Духом и продолжает гореть через слово Евангелия» [95], в то время как Кальвин писал, что «оно просто означает редкий и отличный дар понимания» [96]. Фактически, основанием всеобщего повеления свидетельствовать и является это разностороннее познание Бога через Христа Духом (1:8). Мы должны дать людям возможность познать Его, потому что сами знаем Его.

Петр продолжает цитировать из Иоиля: И покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу, кровь и огонь и курение дыма: (19). Солнце превратится во тьму, и луна в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и славный (20). Можно понять эти предсказания либо дословно, как ожидание природных катастроф (которые уже начались в Страстную Пятницу (Лк. 23:44–45), и многие из которых, как предсказал Иисус, сбудутся перед концом (Лк. 21:11)), или как метафорическое представление исторических потрясений (поскольку таковы традиционные апокалиптические образы для времен социальных и политических революций, напр.: Ис. 13:9 и дал.; 34:1 и дал.; 32:7 и дал.; Ам. 8:9; Мф. 24:29; Лк. 21:25–26; Отк. 6:12 и дал.). А пока, между днем Пятидесятницы (когда явился Дух, открывший последние дни) и днем Господним (когда явится Господь, закрывая эти дни) протянулся долгий день возможностей, в течение которого Евангелие спасения будет возвещено по всему миру: «всякий, кто призовет имя Господне, спасется» (21).

в. Петр свидетельствует об Иисусе (2:22–41)

Однако лучше всего понять Пятидесятницу можно не через предсказания Ветхого Завета, но через исполнение Нового Завета, не через Иоиля, но через Иисуса. Петр призывает:Мужи Израильские! Выслушайте слова сии, — и первыми словами Апостола являются: — Иисуса Назорея, Мужа, засвидетельствованного вам от Бога… после чего он рассказывает историю Иисуса, представляя ее в шести последовательных этапах:

(1) Его жизнь и служение (2:22)

Он был воистину «Муж», но «засвидетельствованный вам от Бога» через сверхъестественные дела, которые названы тремя словами — силами (дословно — dynameis,характеристикой этого слова является демонстрация силы Бога), и чудесами (terata, их эффектом является удивление наблюдателей) и знамениями (semeia, Их целью является воплощение или ознаменование духовной истины), которые Бог сотворил чрез Него и на Виду у всех, среди вас, как и сами знаете.

(2) Его смерть (2:23)

Петр говорит об этом Человеке, убитом отчасти потому, что вы взяли Его, не потому, что его предал этим людям Иуда (хотя в отношении его предательства в оригинале употребляется тот же глагол), но по определенному совету и предведению Божию, а отчасти потому, что они, пригвоздивши руками беззаконных (предположительно римлян), убили Его. Таким образом, то же событие, смерть Иисуса, приписывается одновременно и Божьему предопределению, и беззаконию людей. Здесь еще не полностью выражена доктрина об искуплении, но уже ясно, что через смерть Иисуса действует Божье спасение.

(3) Его воскресение (2:24–32)

Но Бог воскресил Его, расторгнув узы смерти, потому что ей невозможно было удержать Его. 25 Ибо Давид говорит о Нем:

«видел я пред собою Господа всегда, ибо Он одесную меня, дабы я не поколебался;

26 От того возрадовалось сердце мое, и возвеселился язык мой;

даже и плоть моя упокоится в уповании,

27 Ибо Ты не оставишь души моей в аде

и не дашь святому Твоему увидеть тления;

28 Ты дал мне познать путь жизни;

Ты исполнишь меня радостью пред лицем Твоим».

29 Мужи братия! да будет позволено с дерзновением сказать вам о праотце Давиде, что он и умер и погребен, и гроб его у нас до сего дня; 30 Будучи же пророком и зная, что Бог с клятвою обещал ему от плода чресл его воздвигнуть Христа во плоти и посадить на престоле его, 31 Он прежде сказал о воскресении Христа, что не оставлена душа Его в аде, и плоть Его не видела тления. 32 Сего Иисуса Бог воскресил, чему все мы свидетели.

 

Смерти невозможно было удержать Его (24; Петр видит, что смерть была не в состоянии удержать Христа в нравственном смысле, но не поясняет эту мысль). Хотя люди убили Иисуса, Бог воскресил Его, таким образом расторгнув узы смерти, что в английском варианте звучит как «agony of death». Эта фраза на русский язык переводится как «агония смерти», а «агония» буквально означает «боль при родах», так что Его воскресение рисуется как возрождение, рождение к новой жизни через смерть — в жизнь.

Далее Петр подтверждает истину о воскресении Иисуса, обращаясь к Псалму 15:8–11, в котором, как он утверждает, это было предсказано. Давид не мог сказать этого о себе, когда писал, что Ты не оставишь души моей в аде, или не дашь святому Твоему увидеть тления (27), потому что Давид и умер и погребен, и гроб его до сих пор находится в Иерусалиме (29). Однако, будучи же пророком и помня Божье обещание воздвигнуть выдающегося потомка на Его престоле (ср.: 2 Цар. 7:16; Пс. 88:3 и дал.; 131:11–12), он прежде сказал о воскресении Христа (30–31). Использование Петром Писания для нас, возможно, звучит странно, но мы должны помнить три момента. Первое, все Писание свидетельствует о Христе, особенно о Его смерти, воскресении и вселенской миссии. В этом заключается характер и цель всего Священного Писания. Иисус Сам говорил об этом до и после Своего воскресения (напр.: Лк. 4:21; Ин. 5:39–40; Лк. 24:27,44 и дал.). Во–вторых, как следствие, с помощью учения воскресшего Иисуса Его ученики стали видеть в ветхозаветных ссылках на Божьего Помазанника, или Царя, на Давида и его царское семя исполнение пророчеств в виде ьоплощения Мессии в Иисусе (напр.: Пс. 2:7; 15:10; 109:1). Именно этот момент Дом Жак Дюпон назвал «радикально христологическим характером ранней христианской экзегезы» [97]. и в–третьих, раз представлены такие соображения, Христианское использование Ветхого Завета, подобно обращению Петра к Псалму 15, является «совершенно логическим и внутренне обоснованным» [98].

Процитировав эти стихи Псалма 15 в применении к воскресению Иисуса, Петр добавляет: Сего Иисуса Бог воскрест, нему все мы свидетели (32). Итак, произнесенное свидетельство Апостолов и записанное предсказание пророков совпали. Или, можно сказать, Писания Ветхого и Нового Заветов сошлись в своем свидетельстве о воскресении Иисуса.

(4) Его вознесение (2:33–36)

Теперь Петр переходит от воскресения Иисуса из мертвых к Его вознесению одесную Бога. Из положения высшей славы и абсолютной власти Иисус получает от Отца обещанного Духа и изливает этот Дух на Своих верных.

 

Итак Он, быв вознесен десницею Божиею и приняв от Отца обетование Святого Духа, излил то, что вы ныне видите и слышите. 34 Ибо Давид не восшел на небеса, но сам говорит:

«сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня,

35 Доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих».

36 Итак твердо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли.

 

И опять Петр подкрепляет свой аргумент соответствующей ветхозаветной цитатой. Как он использовал ПсалоМ 15 в применении к воскресению Иисуса, так теперь он использует Псалом 109, говоря о вознесении Мессии. Ибо Давид не восшел на небеса (34), так же, как не избежал тления, благодаря воскресению. Он называет «Моим Господом» Того, Кого Иегова посадил по Свою правую руку. Иисус уже применял этот стих по отношению к Себе (Мк. 12:35–37; Лк. 20:41–44), как и Павел позже в своих Посланиях применял его по отношению к Иисусу (1 Кор. 15:25; Евр. 1:13). Петр приходит к выводу, что теперь весь Израиль должен знать, что Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого они отвергли и распяли. Конечно же, Иисус не стал Господом и Христом только в момент Своего вознесения, ибо Он был (и утверждает, что Он есмь) и тем и другим во все время Своего земного служения. Скорее, Бог теперь вознес Его в ту реальность и дал Ему ту власть, которой Он всегда обладал по праву.

(5) Его спасение (2:37—39)

Теперь Лука описывает реакцию толпы на проповедь Петра и ответ Петра толпе.

 

37 Слыша это, они умилились сердцем и сказали Петру и прочим Апостолам: что нам делать, мужи братия? 38 Петр же сказал им: покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, — и получите дар Святого Духа; 39 Ибо вам принадлежит обетование и детям вашим и всем дальним, кого ни призовет Господь Бог наш.

 

Умилились сердцем — то есть, убежденные в своем грехе и мучимые совестью, слушатели Петра обеспокоенно спросили его, что же им теперь делать (37). Петр ответил, что они должны «покаяться», полностью изменив свое мнение и отношение к Иисусу: и да крестится каждый из вас во имя Его. Они должны были подчинить себя крещению (которое иудеи считали необходимым лишь для языческих обращенных) через смирение, и должны были подчиниться этому крещению во имя Того, Кого они недавно отвергали. Оно должно было стать символом их публичного покаяния и веры в Него. И хотя Петр не обращается к толпе с особым призывом уверовать, люди явно уверовали, поскольку в стихе 44 они уже называются «верующими». В любом случае покаяние и вера немыслимы друг без друга, отречение от греха бывает невозч можно без обращения к Богу, и наоборот (ср.: 3:19). Оба акта ознаменованы крещением во имя Христа, что означает «включение себя в служение Ему, полностью полагаясь на Его достоинства и Его власть, признавая Его права и Его доктрины» [99].

И тогда они получат от Бога два свободных дара–прощение грехов (и даже грех непринятия Божьего Христа) и дар Духа Святого (Который возродит их, будет обитать в них, объединит и изменит их). Ибо они не должны думать, что дар Пятидесятницы был предназначен только для Апостолов, или только для 120 учеников, ожидавших в течение 10 дней явления Духа, либо для какой–нибудь другой элитной группы, и даже какой–то одной нации или поколения. Бог не наложил на Свое предложение и дар никаких ограничений. Напротив (39), обетование Духа (1:4; 2:33) — то есть «дар», или «крещение»— было также и для них (для тех, кто слушал Петра), и для их детей (то есть для следующего и последующих поколений), и для всех тех, кто был далеко (определенно, для евреев из рассеяния и, может быть, пророчески, для далекого языческого мира) (как в Ис. 49:1, 12; 57:19; ср.: Еф. 2:13,17) фактически всем (без исключения), кого ни призовет Господь Бог наш. Каждый, кого ни призовет к Себе Бог через Христа, получает оба дара. Дары Божьи сопутствуют Божьему призыву.

(6) Его новая община (2:40–41)

Лука добавляет, что это не конец проповеди Петра, ибо и другими многими словами он свидетельствовал и увещавал. Сутью его свидетельств и увещеваний был призыв:спасайтесь от рода сего развращенного (40). То есть, Петр призывал не только к личному и индивидуальному обращению, но и к публичному приобщению к другим верующим. Обязательство перед Мессией подразумевало обязательство перед мессианской общиной, то есть Церковью. Действительно, они должны были сменить общество, перейдя из одного, старого и развращенного, в другое, новое и спасенное.

Далее говорится об удивительном ответе на призыв Петра. Огромное количество людей, охотно принявшие слово его (т. е. те, кто покаялся и уверовал), как следствие, крестились.Фактически, присоединилось в тот день душ около трех тысяч (41). Тело Христово в Иерусалиме умножилось в двадцать шесть раз, со 120 до 3 120. Они должны были, согласно обещанию Петра, получить прошение и Духа, хотя на этот раз без явных и сверхъестественных знамений. Лука, по крайней мере, не упоминает ни о каких феноменах, подобных ветру, огню или говорению языками.

г. Евангелие сегодня

Мы видели, что в основном Петр направил свое внимание на Христа и рассказал Его историю в шесть этапов. (1) Он был Человеком, несмотря на то что был засвидетельствован божественными чудесами; (2) Он был предан смерти руками беззаконных, хотя и по Божьему предведению; (3) Он был воскрешен из мертвых, как предсказали пророки и засвидетельствовали Апостолы; (4) Он был вознесен по правую руку Бога и оттуда излил Духа; (5) теперь Он дает прощение и Духа всем тем, кто покается, уверует и крестится; и (6) таким образом Он приобщает уверовавших к новому сообществу.

Было множество попыток реконструировать этот материал. Особое внимание следует уделить знаменитым лекциям С. X. Додда в Кинге Колледже, Лондон, по kerygma(возвещение, проповедь) Петра и Павла, по сходным местам их проповедей, что впоследствии было опубликовано под заголовком «Апостольская проповедь и события, связанные с ней»[100].

Автор систематизирует проповеди Петра следующим образом: (1) рассвет эры исполнения пророчеств, мессианской эры; (2) это произошло через служение, смерть и воскресение Иисуса, как свидетельствует Писание; (3) Иисус вознесся одесную Бога как Господь и Глава нового Израиля; (4) деятельность Святого Духа в церкви есть знамение присуствия Христа в силе и славе; (5) мессианская эра достигнет своего завершения в момент возвращения Христа; (6) прощение и Дух предлагаются тем, кто раскается [101].

Наша задача на сегодня — быть верными этому апостольскому Евангелию и в то же время представлять его так, чтобы оно было приемлемым для современных людей. Не подлежит никакому сомнению то, что мы, подобно Апостолам, должны концентрировать свое внимание на Иисусе Христе. Начало в проповеди Петра «Выслушайте слова сии: Иисуса…» (22) должны стать и нашим началом. Невозможно проповедовать Евангелие, не проповедуя Христа. Но как? Я сам нашел верный способ выразить Апостольскую весть следующим образом:

Первое — события Евангелия, то есть смерть и воскресение Иисуса. Верно, что Петр начал с жизни и служения Иисуса (22), продолжил Его вознесением (33) и далее говорил о Его возвращении как Судьи. Апостолы могли говорить обо всей спасительной миссии Христа. Но основное внимание они сосредоточили на кресте и воскресении (23–24) как исторических событиях, значение которых заключается в спасении. И хотя доктрина об искуплении еще не была развита окончательно, она уже подразумевалась ссылками на Божью цель (23), Его страдания в служении (3:13,18) и на «древо» как место Божьего проклятия (5:30; 10:39; 13:29, ср.: Гал. 3:13). Воскресение также имеет значение спасения потому, что благодаря воскресению Бог перенес Свой приговор человечеству на Иисуса, взял Его с проклятого места и вознес на место славы.

Второе, свидетели Евангелия. Апостолы не провозглашали смерть и воскресение Иисуса бездоказательно, но делали это в свете Писания и истории. Они обращались к двойному свидетельству, чтобы доказать истину в отношении Иисуса, потому что при наличии двух свидетелей истина признается установленной. Первым свидетельством является Писание Ветхого Завета, которое исполнилось. В Деяниях 2 Петр говорил о Псалме 15, Псалме 109 и Книге Пророка Иоиля 2, чтобы проиллюстрировать свое учение о воскресении Иисуса, Его вознесении и даре Духа. Вторым явилось свидетельство Апостолов. «Мы свидетели», повторяет Петр (напр.: 2:32; 3:15; 5:32; 10:39 и дал.), и этот опыт очевидцев был неотъемлемой частью апостольства. Итак, один Христос имеет двойное свидетельство. Мы не имеем права по воле своей фантазии проповедовать Христа или даже прибегать к собственному опыту, поскольку мы не являемся очевидцами исторического Иисуса. Нашим долгом является проповедовать истинного Христа Писаний Ветхого и Нового Заветов. Основными свидетелями Его являются пророки и Апостолы; наше свидетельство всегда идет за ними.

Третье, обетования Благой вести. Евангелие есть Благая весть не только потому, что именно Иисус делал (Он умер за наши грехи и воскрес из мертвых, согласно Писанию), но и потому, что именно Он предлагает в результате этого. Он обещает тем, кто ответит на Его призыв, и прощение грехов (стирает прошлое), и дар Духа (Он делает нас новыми людьми). Все вместе это дает свободу, которую ищут многие, свободу от чувства вины, свободу от пороков, от будущего суда и собственного эгоизма, свободу быть такими, какими нас создал Бог и какими Он хочет нас видеть. Прощение и Дух составляют вместе «спасение» и оба провозглашаются в крещении, то есть в очищении от греха и излиянии Духа.

В–четвертых, условия Евангелия. Иисус Христос не дает Нам Свои дары без условий. Евангелие требует, чтобы мы Решительно и бесповоротно порвали с грехом и обратились ко Христу, чтобы все раскаялись и пришли к вере и приняли крещение. Ибо подчинение крещению во имя Христа, Которого мы раньше отвергали, дает публичное свидетельство покаянной веры в Него. Кроме того, этим раскаянием, верой и крещением мы переходим в новое общество Иисуса.

Итак, мы имеем четыре составные части Благой вести: два события (смерть и воскресение Христа), подтвержденные двумя свидетелями (пророками и Апостолами), на основании чего Бог дает два обетования (прощение и Дух) при соблюдении двух условий (покаяние и вера с крещением). Мы не имеем права сократить это апостольское Евангелие, провозглашая крест без воскресения, или обращаясь к Новому Завету без Ветхого, или предлагая прощение без Духа, или требуя веры без покаяния. Именно этой целостностью и обладает библейская Благая весть.

Недостаточно только лишь «провозглашать Иисуса». Ибо сегодня провозглашается множество Иисусов. Однако, согласно Новому Завету, Он историчен (Он действительно жил, умер, воскрес и вознесен на арене истории), теологичен (Его жизнь, смерть, воскресение и вознесение — все имеют спасающее значение) и современен (Он живет и правит, чтобы даровать спасение тем, кто отвечает Ему). Так, Апостолы рассказали ту же историю Христа в трех аспектах — как историческое событие (засвидетельствованное ими), как имеющее теологическое значение (объясненное Писанием) и как современную весть (поставив людей перед необходимостью принять решение). Мы имеем те же обязательства — рассказать сегодня нашим современникам историю Иисуса как факт, как доктрину и как Евангелие.

3. Жизнь церкви: эффект Пятидесятницы (2:42–47)

Описав в собственном повествовании то, что произошло в день Пятидесятницы, представив затем объяснение случившегося устами Петра через проповедь, центром которой являлся Христос, Лука далее продолжает живописать эффект Пятидесятницы, рисуя блестящую маленькую картинку церкви, исполненной Духом. Конечно, церковь началась не в тот день и неверно называть день Пятидесятницы «днем рождения церкви». Ибо Церковь как единение Божьих людей насчитывает, по крайней мере, 4 000 лет от времен Авраама. А в Пятидесятницу остатки Божьих людей стали Телом Христа, исполненным Духом. В чем проявлялись свидетельства присутствия и силы Святого Духа? Лука рассказывает об этом так:

 

И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах. 43 Был же страх на всякой душе; и много чудес и знамений совершилось чрез Апостолов в Иерусалиме. 44 Все же верующие были вместе и имели всё общее: 45 И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого; 46 И каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца, 47 Хваля Бога и находясь в любви у всего народа. Господь же ежедневно прилагал спасаемых к Церкви.

а. Это была церковь в учении

И они постоянно пребывали в учении Апостолов, что явилось первым доказательством присутствия Духа Божьего в Церкви. Можно сказать, что в день Пятидесятницы Святой Дух открыл в Иерусалиме школу; ее учителями стали Апостолы, которых назначил Иисус, а учеников было 3 000 человек. Следует обратить внимание на то, что вновь обращенные не испытали такого мистического влияния, которое бы заставило их прекратить умственные занятия и отвергнуть богословие. Противление учению и исполненность Духом несовместимы, потому что Святой Дух есть Дух истины. Те ранние ученики не думали, что, получив дар Духа, они обрели единственного Учителя, необходимого им и что теперь они могут обойтись без назидания со стороны земных учителей. Напротив, они сидели у ног Апостолов, ожидая получить наставление, Упорно пребывая в этом учении. Более того, учительский авторитет Апостолов, которому они с радостью подчинились, был засвидетельствован чудесами: много чудес и знамений совершилось чрез Апостолов (43). Две ссылки на Апостолов в стихе 42 (их учительство) и 43 (их чудеса) вряд ли случайны (ср.: 2 Кор. 12:12; Евр. 2:1–4). Поскольку учение Апостолов дошло до нас в Новом Завете в точно определенной форме, верность учению Апостолов в настоящее время будет означать подчинение авторитету Нового Завета. Церковь, исполненная Духом, есть церковь Нового Завета. Она пребывает в учении и подчиняется назиданию Нового Завета. Дух Божий приводит людей Божьих к подчинению Слову Божьему.

б. Это была церковь любви

Они постоянно пребывали… в общении (koinonia). Koinonia (от koinos, «общий») свидетельствует об общей жизни в церкви в двух аспектах. Во–первых, это слово выражает то, в чем мы все вместе и каждый отдельно имеем долю и участие. В этом присутствует Сам Бог, ибо «наше общение — с Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом» (1 Ин. 1:3), и в этом — «общение Святого Духа со всеми» (2 Кор. 13:13). Таким образом, koinonia есть опыт Троицы; это наша общая доля в Боге — Отце, Сыне и Святом Духе. Но, во–вторых, koinonia также выражает то, чем мы все вместе делимся друг с другом, что мы отдаем так же, как получаем. Koinonia — это слово, которое Павел употребляет для обозначения тех сборов (даров, пожертвований, которые у Павла выражаются также и словом «служение»), которые он организовывал среди греческих церквей (2 Кор. 8:4; 9:13), a koinonikos — это греческое слово, означающее «щедрость». Именно к этому ведет Лука, потому что тут же начинает рассказывать о том, как эти первые христиане делились своей собственностью друг с другом: Все же верующие были вместе и имели все общее (koina). И продавали имения и всякую собственность (возможно, имеется в виду недвижимость и ценные вещи), и разделяли всем, смотря по нужде каждого (44–45). Но эти стихи звучат несколько тревожно. Означает ли это, что каждый верующий, исполненный Духом, и каждая христианская община должны последовать их примеру во всем?

В нескольких милях к востоку от Иерусалима ессеейские лидеры [102] Кумранской общины провозгласили у себя принцип общей собственности. Согласно их правилам, все члены Завета их общины, где бы они ни жили, обязаны были «оказывать помощь бедным, нуждающимся и странникам» [103], но дисциплинарные требования к кандидатам на вступление в ряды членов монашеской общины были существенно строже: «его собственность и доходы должны быть переданы казначею общины… его собственность должна остаться в общине…»[104]. Это соглашение, как комментирует Геза Вермис, «сильно напоминает обычай, принятый в первой церкви в Иерусалиме» [105].

Итак, подражали ли первые христиане Кумранской общине и должны ли мы поступать сегодня так же? В разное время в истории церкви некоторые так думали и так поступали. Я не сомневаюсь, что Иисус и сейчас призывает некоторых из Своих учеников, как и молодого богатого правителя из новозаветной истории, к жизни абсолютного и добровольного нестяжания. И все же ни Иисус, ни Его Апостолы не ставили целью запретить частную собственность для всех христиан. Даже анабаптисты шестнадцатого века так называемой «радикальной реформации», стремившиеся дополнить протестантские принципы жизни в церкви общением и братской любовью (в отношении Слова, таинств и дисциплины) и много говорившие о Деяниях 2 и 4 и об «общине собственности», признавали, что этот пункт не является обязательным для всех. По всей видимости, единственным исключением являются моравские братья, которые действительно сделали общую собственность условием своего членства. Но Менно Симоне, самый влиятельный лидер этого движения, указывал на то, что иерусалимский опыт не является ни универсальным, ни постоянным и писал: «мы… никогда не учили и не практиковали общину собственности» [106].

Важно отметить, что раздел имущества и собственности даже в Иерусалиме был совершенно добровольным. Выражение в стихе 46 — преломляя по домам хлеб, делает очевидным то, что многие по–прежнему имели дома — не все продали их. Также нужно отметить то, что оба глагола в стихе 45 находятся в несовершенном времени. Это свидетельствует о том, что продажа и разделение имущества не явились разовым и всеобщим действием, а происходили периодически, время от времени, по мере возникновения определенной нужды. Далее, грех Анании и Сапфиры, о котором речь пойдет дальше, в Деяниях 5, явился не проявлением жадности или меркантильных интересов, но обыкновенным обманом: дело не в том, что они захотели оставить себе часть вырученных от продажи денег, но в том, что, оставив себе эту часть, они сделали вид, будто отдают все. Петр ясно сказал об этом: «Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось?» (5:4).

В то же время, хотя продажа и распределение собственного имущества было и есть дело добровольное и каждый христианин сам должен принять решение по совести перед Богом, мы все призваны к щедрости, особенно по отношению к тем, кто беден и нуждается. Уже в Ветхом Завете прослеживается четкая традиция в заботе о бедных, и израильтяне должны были отдавать десятую часть производимого ими «левиту, пришельцу, сироте и вдове» (Втор. 26:12). Как же могут верующие, исполненные Духа Святого, отдавать меньше? Этот принцип утвержден дважды в Деяниях: смотря по нужде каждого (45). «Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, …продавая, …приносили цену проданного; …и каждому давалось, в чем кто имел нужду» (4:34–35). Как писал позже Иоанн, если мы имеем «достаток в мире, но, видя брата своего в нужде, затворяем от него сердце свое, — как пребывает в нас любовь Божия?» (1 Ин. 3:17) Христианское братское общение есть христианская забота, а христианская забота есть христианское участие в нуждах других. Златоуст дал прекрасное определение той атмосфере, что царила в ранней церкви: «То было ангельское содружество, где никто не называл вещи своими. Там были уничтожены корни зла… Никто не укорял, никто не завидовал, никто не злобствовал; никакой гордыни, никакого презрения там не было… Бедный не стыдился, богатый не превозносился» [107]. Нам следует прислушаться к призыву, выраженному в этих стихах. Прямым упреком тем из нас, кто богаче, являются сотни тысяч обездоленных братьев и сестер. Долг верующих, исполненных Духом, — восполнить нужду и отменить бедность в новой общине Иисуса.

в. Это была поклоняющаяся церковь

И они постоянно пребывали… в преломлении хлеба и в молитвах (42). То есть, их общение выражалось не только в заботе друг о друге, но и в совместном богослужении. Более того, определенный артикль, использованный в оригинале в обоих случаях (перед «преломлением» хлеба и «молитвами») предполагает ссылку на Вечерю Господню, с одной стороны (хотя на той ранней стадии преломление хлеба являлось в большей степени совместной трапезой), и молитвенные богослужения или собрания (скорее, чем индивидуальные моления), с другой стороны. Богослужения в Ранней церкви имеют два аспекта, которые свидетельствуют о ее устойчивом равновесии.

Первое, службы были и формальными, и неформальными, так как происходили в храме… и по домам (46), Здесь возникает интересное сочетание. Может показаться удивительным, что они продолжали пребывать в храме, но это так. Они не отменили то, что можно назвать институтом церкви. Я не думаю, что они продолжали участвовать в жертвоприношениях, которые проводились в храме, ибо уже начали осознавать, что потребность в жертвоприношениях нашла свое исполнение в жертве Христа. Но, похоже, они все же продолжали участвовать в богослужениях в храме (ср.: 3:1), до тех пор пока, как предполагается, они не пошли в храм, чтобы проповедовать, а не молиться. В то же время они исполняли храмовые службы более неформальным образом, спонтанные собрания (включая преломление хлеба) организовывали по домам. Возможно, нам, с нашей понятной нетерпимостью к унаследованным структурам церкви, есть чему поучиться у верующих ранней церкви. Я думаю, что путь Святого Духа по преобразованию института церкви в соответствии с Евангелием есть скорее путь терпеливой реформы, чем нетерпеливого отрицания. И конечно же, намного более приемлемым вариантом являются формальные и торжественные богослужения в поместной церкви, дополненные неформальностью и непосредственностью домашних собраний. Нет нужды противопоставлять друг другу регламентированное и свободное, традиционное и спонтанное. Церковь нуждается и в том, и в другом.

Вторым примером и свидетельством равновесия служит то, что богослужения ранней церкви были преисполнены радостью и благоговением. Нет сомнения в том, что там была эта радость, ибо о верующих пишут, что они пребывали в веселии и простоте сердца (46), что дословно значит «в восторженности [agalliasis] и искренности сердца». НАБ объединяет оба слова, переводя их «с чистой радостью». По той причине, что Бог сначала послал Своего Сына в мир, а теперь послал Его Духа, у верующих было (и есть) много оснований для радости. Кроме того, «плод же Духа… радость» (Гал. 5:22), может быть, даже больше

радости, чем принято в степенных традициях исторических церквей. И все же каждое богослужение должно быть радостным праздником, прославляющим и восхваляющим могущественные деяния Бога через Иисуса Христа. Правильно вести себя благочинно во время общественных богослужений; непростительно быть мрачным. В то же время, их радость всегда выражалась с благоговением. Если радость в Боге является истинным действием Духа, таково же происхождение страха Божьего. Был же страх на всякой душе (43), и здесь, похоже, имеются в виду и христиане, и нехристиане. Бог посетил их город. Он находился среди них, и все это знали. Люди преклонили пред Ним колена в смирении и удивлении. Поэтому ошибочно представлять, что преклонение и радость в общественном богослужении взаимно исключают друг друга. Сочетание радости и благоговения, равно как единство формальности и неформальности, является признаком здорового равновесия в христианском богослужении.

г. Это была евангельская церковь

До сих пор мы говорили об учении, общении и богослужении в Иерусалимской церкви. Однако это все аспекты внутренней жизни церкви. Они ничего нам не говорят об их сострадательном порыве к внешнему миру. Только по тексту Деяний 2:42 были прочитаны десятки тысяч проповедей, что иллюстрирует опасность трактовки текста, изолированного от контекста. Взятый отдельно, этот стих представляет собой весьма однобокую картину жизни церкви. Сюда следует добавить стих 476: Господь же ежедневно прилагал спасаемых к Церкви. Те первые иерусалимские христиане не были настолько заняты учебой, общением и богослужениями, что забыли о данном им поручении свидетельствовать. Ибо Дух Святой есть миссионерский Дух, Который создал миссионерскую церковь. Как об этом сказал Гарри Боер в своей назидательной книге «Пятидесятница и миссии» [108], в Деяниях «преобладает один доминирующий, превосходящий и все подчиняющий себе мотив. Этот мотив есть распространение веры через миссионерское свидетельство в силе Духа… Дух неустанно ведет церковь к свидетельству, и из этих свидетельств постоянно произрастают церкви. Христианская церковь есть миссионерская церковь» [109].

У ранних верующих Иерусалима мы можем научиться трем жизненно важным урокам для использования в жизни поместной церкви и в благовестии. Первое, Сам Господь (то есть Иисус) делал это: Господь прилагал спасаемых. Нет сомнения, Он делал это через проповедь Своих Апостолов, через свидетельство членов церкви, через их всеобщую любовь в жизни, являвшейся примером, когда они пребывали все вместе, хваля Бога и находясь в любви у всего народа (47а). И все же именно Господь делал это. Ибо Он есть Глава Церкви. Он один обладает прерогативой принимать людей в лоно церкви и дарить им спасение с высоты Своего престола. Это нужно подчеркнуть особо, ибо многие люди сегодня говорят о евангелизации самоуверенно и даже с чувством триумфа, так, словно они считают, что евангелизация мира явится полной победой и достижением рук человеческих. В задаче благовестил мы должны использовать все то, что Бог нам дал, но смиренно полагаться мы можем лишь на Него, как Главного Евангелиста.

Второе, Иисус делал два дела вместе: Он прилагал спасаемых (причастие настоящего времени sozomenous «спасаемых» либо указывает на отсутствие категории времени, либо подчеркивает, что спасение есть деяние в процессе, которое завершится в финальном прославлении). Он не прилагал людей к церкви, не спасая их (кстати отметим, что вначале не было номинального христианства). Он также не спасал их без приложения их к церкви (тогда также не было и одиночного христианства). Спасение и членство в церкви шли рука об руку; сейчас, по сути дела, та же ситуация. Третье, Господь прилагал спасаемых ежедневно-

Глагол находится в несовершенном времени («продолжал прилагать»), а наречие («ежедневно») рассеивает последние сомнения. Благовестие ранней церкви не было периодическим или спонтанным действием. Верующие не составляли пятилетних или десятилетних планов миссионерской деятельности (миссии хороши лишь тогда, когда являются только этапами в постоянно работающей программе действий). Нет, поскольку их богослужения были ежедневными (46а), ежедневным было и их свидетельство. Восхваление и провозглашение также исходили из сердец, исполненных Святым Духом. А поскольку их устремленность в мир была постоянной, то постоянным был приток вновь обращенных. Нам следует возродить такое же стремление к постоянному и беспрерывному росту церкви.

Еще раз оглядываясь на эти особенности первой общины, исполненной Духом, мы убеждаемся, что все они затрагивают вопросы взаимоотношений в церкви. Первое, верующие были связаны с Апостолами (в смирении). Они стремились принять учение Апостолов. Исполненная Духом церковь есть апостольская церковь, церковь Нового Завета, стремящаяся верить и подчиняться тому, чему учит Иисус и Его Апостолы. Второе, они были связаны друг с другом (в любви). Они постоянно пребывали в общении, поддерживая друг друга, облегчая и восполняя нужды обездоленных. Исполненная Духом церковь есть любящая, заботливая и сострадающая церковь. Третье, они были связаны с Богом (в поклонении Ему). Они восхваляли Его в храме и по домам, на Вечере Господней и в молитвах, с радостью и в благоговении. Исполненная Духом церковь есть поклоняющаяся Богу церковь. Четвертое, они были связаны с миром (в устремленности к его нуждам). Они пребывали в постоянном благовествовании. Ни одна эгоцентрическая, замкнутая на себе (поглощенная собственными приходскими проблемами) церковь Не может претендовать на то, чтобы быть исполненной Духом. Дух Святой есть миссионерский Дух. Поэтому исполненная Духом церковь есть миссионерская церковь.

Нам нет необходимости ждать, как ждали сто двадцать человек, пришествия Духа Святого. Ибо Дух Святой уже явился в день Пятидесятницы и никогда больше не покидал Свою церковь. Нам нужно смириться перед Его Божественным авторитетом, не угашать в себе Духа, но предоставить Ему полную свободу. И тогда множество людей смогут найти в наших церквах те знамения присутствия Духа, которые ищут, а именно: библейское учение, братское общение в любви, живое поклонение Богу и благовестие без границ.

 

Евангельская Реформатская Семинария Украины

  • Лекции квалифицированных зарубежных преподавателей;
  • Требования, которые соответствуют западным семинарским стандартам;
  • Адаптированность лекционных и печатных материалов к нашей культуре;
  • Реалистичный учебный график;
  • Тесное сотрудничество между студентами и местными преподавателями.

Этот материал еще не обсуждался.