17.11.2005
Скачать в других форматах:

Ансельм Кентерберийский

Почему Бог стал человеком

Книга вторая

ГЛАВА 1
ЧЕЛОВЕК СОЗДАН ПРАВЕДНЫМ, ЧТОБЫ БЫТЬ БЛАЖЕННЫМ

Не следует сомневаться, что разумная природа для того создана Богом праведной, чтобы блаженствовала, наслаждаясь Им. Для того она и разумна, чтобы различать праведное от неправедного, добро от зла, и большее добро от меньшего иначе понапрасну была бы она создана таковой. Но Бог не напрасно создал ее разумной. Поэтому несомненно, что она сотворена разумной именно для этого. Подобным же рассуждением доказывается, что она затем была наделена способностью различения, чтобы ненавидела зло и избегала его, а любила бы и избирала добро, а также более любила и предпочитала большее благо. Иначе понапрасну даровал бы ей Бог эту способность различать, ведь она различала бы впустую, коли не любила бы и не ненавидела в соответствии с различием. Не подобает, однако, чтобы Бог бесцельно даровал столь великую способность; и, следовательно, ясно, что разумная природа для того создана такой, чтобы превыше всего любила бы и предпочитала Высшее Благо, и не из-за иного чего, а ради Него Самого (ведь любовь ради иного означает любовь к иному, а не к самому добру); любить же так может только природа добродетельная. Следовательно, эта природа сотворена и разумной, и праведной, чтобы не оказалось, что она разумна понапрасну.

Итак, если [эта природа] сотворена праведной для того, чтобы избирать и любить Высшее Благо, то она соделана такой или для того, чтобы когда-нибудь последовать за тем, что она любит и избирает, или [создана с иной целью]. Но ведь если она не создана добродетельной, чтобы следовать за тем, что любит и предпочитает, то напрасно она сотворена таким образом, чтобы предпочитала и любила это, и нет никакой причины, по которой она хоть иногда должна была бы стремиться к нему; и в таком случае, поступая праведно из любви к высшему благу, разумная природа будет несчастна, так как против воли будет лишена того, чего желает, — что чрезвычайно нелепо. Поэтому разумная природа сотворена праведной, чтобы была блаженна, наслаждаясь высшим благом, то есть Богом. Следовательно, человек, будучи разумной природой, для того создан праведным, чтобы блаженствовал, наслаждаясь Богом.

 

ГЛАВА 2
ЧЕЛОВЕК НЕ УМИРАЛ БЫ, ЕСЛИ БЫ НЕ СОГРЕШИЛ

Легко доказывается то, что [человек] создан таким, что в силу необходимости он бы не умер. Ибо, как мы уже сказали, для мудрости и справедливости Бога невозможно, чтобы Он заставил без вины претерпеть смерть того, кого Он сотворил праведным для вечного блаженства. Следовательно, если бы [человек] не согрешил, то никогда бы не умер.

 

ГЛАВА 3
ЧЕЛОВЕК ВОСКРЕСНЕТ С ТЕМ ТЕЛОМ, С КОТОРЫМ ЖИВЕТ В ЭТОЙ ЖИЗНИ

Отсюда ясно доказывается, что когда-нибудь произойдет будущее воскресение мертвых. Ибо если человеку надлежит совершенно восстановиться, то он должен быть воссоздан таким, каким бы он был, если бы не согрешил.

Б. Иначе и быть не может.

А. Значит, как не согрешивший человек должен был быть преображен в нетленное существо вместе с тем телом, какое у него было, так и восстановленный будет воссоздан с тем, в каком живет в этой жизни.

Б. А что мы ответим, если кто-нибудь скажет, что этому надлежит произойти с теми, в ком восстанавливается род человеческий, а с отступниками не обязательно так будет?

А. Следует понимать, что нет ничего более справедливого, или приличествующего, чем следующее. Подобно тому, как устоявший в праведности человек весь будет вечно блаженным, то есть душой и телом; так, упорно держащийся неправды весь будет вечно испытывать мучения. «Нельзя ничего помыслить справедливее и правильнее, чем это: как человек, державшийся добродетели, будет блаженствовать в вечности целиком, то есть душою и телом, так же и упорствовавший в пороке будет страдать целиком»

Б. Ты в кратких словах достаточно объяснил мне эти вещи.

 

ГЛАВА 4
БОГ ЗАВЕРШИТ СВОИ НАЧИНАНИЯ ОТНОСИТЕЛЬНО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

А. Из сказанного легко понять, что либо Бог завершит свои начинания относительно человеческой природы, либо понапрасну создал для такого блага столь возвышенную природу. А если понять, что Бог не сотворил ничего драгоценнее разумной природы для ее радования о Нем, то, конечно, Ему не свойственно допустить, чтобы хоть одна разумная природа окончательно погибла.

Б. Разумное сердце иначе и помыслить не может.

А. Следовательно, необходимо, чтобы Бог завершил свои начинания относительно человеческой природы. Но это, как мы говорили, не может статься без полного удовлетворения за грех, на которое не способен ни один грешник.

Б. Я уже понял: необходимо, чтобы Бог завершил свои начинания, потому что иначе окажется, что Он неподобающим образом отступил от Своего замысла.

 

ГЛАВА 5
ХОТЯ И НЕОБХОДИМО ЭТОМУ СОВЕРШИТЬСЯ, ОДНАКО БОГ НЕ ДЕЙСТВУЕТ ПО ПРИНУЖДЕНИЮ НЕОБХОДИМОСТИ. ЕСТЬ НЕОБХОДИМОСТЬ, УСТРАНЯЮЩАЯ ИЛИ УМЕНЬШАЮЩАЯ БЛАГОДАРНОСТЬ, А ЕСТЬ И ТАКАЯ, ЧТО БЛАГОДАРНОСТЬ ПРИУМНОЖАЕТ

Но если так, то оказывается, что Бог, заботясь о спасении человека, принуждается необходимостью избежать бесчестия. И тогда как отрицать, что Он делает это более ради Себя, чем ради нас? А коли так, почему же мы должны быть благодарны за то, что Он совершает ради Себя? И как же мы сможем приписывать наше спасение Его милости, если Он спасает нас по необходимости?

А. Есть необходимость, которая уничтожает или уменьшает благодарность по отношению к благодетелю, и есть необходимость, которая обязывает к большей признательности за благодеяние. Когда кто-нибудь неохотно делает добро, повинуясь необходимости, то ему следует [воздавать] либо малую благодарность, либо никакую. Когда же благодеющий по собственному побуждению подчиняется необходимости благотворить, и добровольно претерпевает ее, тогда он заслуживает еще большей благодарности за свои благодеяния. И называть эту власть нужно не необходимостью, а милостью, потому что благодетель принимает ее на себя и ей следует не по какому-то принуждению, а по собственному благому произволению. Ведь если ты по собственной воле обещаешь завтра кому-то что-то подарить, то подаришь завтра по той же воле, хотя по необходимости ты должен будешь или выполнить обещание, если можешь, или оказаться лжецом; однако тот, кто получит подарок, будет тебе обязан за благодеяние не меньшей благодарностью, чем если бы ты ничего не обещал, из-за того лишь, что ты не замедлил объявить себя его должником до момента дарения. То же происходит, когда кто-либо приносит обет святого обращения. Ведь хотя после произнесения обета он и связан необходимостью соблюдать его, чтобы не подвергнуться осуждению как отступник, и может подвергаться принуждению, если не хочет это делать добровольно, но если он по доброй воле соблюдает свой обет, то Богу он приятен не меньше, а больше, чем если бы не принял его, — ибо не только от мирской жизни, но и от ее свободы такой человек отказался ради Бога. И нужно считать, что он живет свято не по необходимости, а по той же свободной воле, по которой дал обет.

То же благо, что Бог, раз начав, творит человеку до конца, мы с несравненно большим основанием обязаны целиком приписывать Его благости, хотя Ему и не пристало отступаться от завершения начатого благодеяния. Ведь Он, ни в чем не испытывая недостатка, начал благотворение ради нас, а не ради Себя. Ибо от Него не было скрыто во время создания человека, что тот сделает впоследствии; однако же милость Его, сотворившего человека по Своей воле, как бы связала Его обязательством завершить начатое благодеяние. Наконец, Бог ничего не делает по необходимости, Ибо никоим образом неподвластен принуждению или запрещению что-либо делать; и когда мы говорим, что Бог творит что-либо как бы по необходимости избежать бесчестия, хоть это и не страшит Его, то эти слова нужно скорее понимать таким образом, что Он действует по необходимости сохранить честь. Необходимость же эта есть не что иное, как неизменность Его достоинства, которое Он сам себе установил, а не воспринял от кого-то другого, и поэтому ее неправильно называть необходимостью.

Скажем, однако, что необходимо, чтобы благость Божия по неизменности своей завершила начатое благотворение человеку, хотя при этом все творимое благо и есть добровольная милость.

Б. Согласен.

 

ГЛАВА 6
УДОВЛЕТВОРЕНИЕ, КОТОРЫМ СПАСАЕТСЯ ЧЕЛОВЕК, МОЖЕТ ДАТЬ ТОЛЬКО БОГОЧЕЛОВЕК

А. А это невозможно, если кто-нибудь не уплатит Богу за грех человека нечто большее, чем все существующее (кроме Бога).

Б. Это доказано.

А. Тот же, кто сможет из своего имения принести Богу нечто большее, чем все мироздание, по необходимости должен и сам превосходить все, что только не есть Сам Бог.

Б. Не могу это отрицать.

А. Но ведь никто не превыше всего, что не есть Бог, кроме Самого Бога.

Б. Это правда.

А Значит, необходимое удовлетворение может дать только Бог.

Б. Так из этого следует.

А. А должен дать это удовлетворение человек — иначе ведь он не уплатит долга.

Б. Нет ничего справедливее.

А. Значит, раз необходимо, как уже установлено, чтобы вышний град был дополнен до совершенства людьми, а это не может осуществиться, если не будет дано помянутое удовлетворение, дать которое может только Бог, а должен дать человек — то необходимо, чтобы его дал Богочеловек.

Б. «Благословен Бог!» (Пс. 65.20) — вот мы и нашли в ходе нашего исследования некую великую истину. Продолжай же, как начал; надеюсь, что Бог нам поможет.

 

ГЛАВА 7
НЕОБХОДИМО, ЧТОБЫ ОДИН И ТОТ ЖЕ БЫЛ БЫ И СОВЕРШЕННЫМ БОГОМ, И СОВЕРШЕННЫМ ЧЕЛОВЕКОМ

А. Теперь нужно рассмотреть, как может появиться Богочеловек. Ведь природа Божественная и человеческая не могут взаимно превращаться друг в друга, так чтобы Божественная стала человеческой или человеческая — Божественной; не могут и смешиваться, так чтобы из обеих возникла некая третья, которая была бы ни полностью Божественной, ни полностью человеческой. Словом, даже если бы было возможно, чтобы одна превращалась в другую, явился бы или целиком Бог, а не человек, или полностью человек, а не Бог. А если бы они смешивались так, что из обеих, [но] поврежденных, получалась бы некая третья [природа] — как от двух отдельных животных разного вида, самца и самки, рождается третье, не сохраняющее полностью природу ни отца, ни матери, а обладающее [некоей] третьей [природой], получившейся из смешения обеих, — то это был бы и не человек, и не Бог. Следовательно, тот Богочеловек, которого мы ищем, не может возникнуть из Божественной и человеческой природ ни превращением одной в другую, ни смешением обеих, поврежденных, в третьей — ведь это невозможно; да если бы и было возможно, не было бы тем, чего мы ищем.

Если же утверждать, что каким бы то ни было образом обе эти природы соединяются, не утрачивая своей цельности, так что одно [лицо] — человек, а другое — Бог, а не Один и Тот же — Бог и человек, то им вдвоем будет невозможно совершить то, что должно совершиться: ибо Бог этого не совершит, потому что не должен, а человек не совершит, потому что не сможет. Значит, чтобы Богочеловек, о котором мы говорим, совершил [необходимое], нужно, чтобы Божество в своей целости и человек в своей целости были одним [лицом], которое и принесет необходимое удовлетворение — ибо может это сделать только воистину Бог, а должен сделать воистину человек. Поэтому раз необходимо отыскать Богочеловека, сохраняющего в целости обе природы, не менее необходимо также, чтобы обе цельные природы соединились в одном лице, как тело и разумная душа соединяются в одном человеке, — ибо иначе невозможно, чтобы Он был и воистину Бог, и воистину человек.

Б. Со всем, что ты сказал, я согласен.

 

ГЛАВА 8
БОГУ ПОДОБАЕТ ОБЛЕЧЬСЯ В ЧЕЛОВЕКА ИЗ РОДА АДАМОВА, РОДИВШЕГОСЯ ОТ ЖЕНЫ-ДЕВЫ

А. Остается выяснить, каким образом Бог облечется в человеческую природу и в какую. Ведь либо он возьмет ее от Адама, либо создаст нового человека, как создал Адама, не производя его от другого человека. Однако если Он создаст человека заново, не из рода Адама, то такой человек не будет принадлежать к человеческому роду, произошедшему от Адама; и поэтому, не относясь к нему, он не обязан приносить за него удовлетворение. И как справедливо, чтобы за вину человека дал удовлетворение человек, так же и необходимо, чтобы приносящий удовлетворение был одним лицом с грешником или принадлежал к его роду. Ведь иначе ни Адам, ни род его не дадут за себя удовлетворения. Следовательно, раз грех распространился на всех людей от Адама и Евы, никто, кроме них самих или их потомков, не должен платить долг за грехи людей; а как они сами не могут этого сделать, то необходимо, чтобы это совершил происшедший от них.

Еще добавлю: как Адам и весь род его устояли бы [в правде] сами по себе, без поддержки иного творения, если бы не согрешили, так же подобает им своими силами подняться и восстать после падения, если восстановиться должен тот же род. Ведь через кого бы [творение] ни вернулось в свое состояние, оно будет стоять через того, кто и вернул его на прежнюю степень. Ибо когда Бог изначально сотворил человеческую природу в [лице] одного Адама, а женщину (дабы люди умножались, рождаясь от обоих полов) не пожелал иначе создать, нежели из Адама же, то ясно этим выказал, что Он все, что замыслил о человеческой природе, положил осуществить в Адаме. Поэтому-то если Адамов род будет восстановлен человеком, к нему не принадлежащим, то восстановится не на ту же степень достоинства, на которой был бы, если бы Адам не согрешил; а тогда и восстановится не окончательно, и не исполнит замысла Божьего, что не подобает. Значит, необходимо, чтобы от Адама происходил тот человек, который восстановит род Адама.

Б. Если мы следуем разуму, как и собирались, то это неизбежно должно быть так.

А. Исследуем теперь, подобает ли Богу облечься в природу человека, родившегося от отца и матери, как прочие люди, или от мужа без [участия] жены, или от жены без мужа. Ведь каким бы из этих трех способов он ни родился, он будет происходить от Адама и Евы, от которых произошел и всякий человек без различия пола. А из этих трех способов ни один не представляет для Бога меньшей трудности, нежели другой, чтобы быть из-за этого предпочтительнее.

Б. Ты хорошо развиваешь мысль.

А. Не нужно много трудиться, чтобы показать: чище и пристойнее этому человеку родится от одного только мужа или от одной лишь жены, нежели от соития обоих, как все прочие сыны человеческие.

Б. Довольно об этом.

А. Значит, ему подобает родиться либо только от мужа, либо только от жены.

Б. Больше неоткуда.

А. Бог может сотворить человека четырьмя способами, а именно: либо от мужа и жены, что доказывает частый опыт; либо ни от мужа и ни от жены, как сотворил Адама; либо от мужа без участия жены, как сотворил Еву; либо от жены без участия мужа, чего еще никогда не совершал. Следовательно, дабы показать, что и такой способ находится в Его власти и для этой именно цели отлагалось его употребление, ничего нет лучше, как произвести искомого человека от жены без участия мужа. А от девственницы ли пристойнее это совершить или же от утратившей девственность, нет нужды и спорить, и можно утверждать безо всякого сомнения, что Богочеловеку надлежит родиться от Девы.

Б. Твои речи любезны моему сердцу.

А. Ну что, приведенные доводы — это нечто прочное, или же — как, по твоим словам, возражают неверные — нечто неосновательное, вроде облака?

Б. Ничего нет прочнее.

А. Живописуй теперь не по суетному измышлению, а по неколебимой истине и согласись, весьма подобает, чтобы как грех человека и причина нашего осуждения начались от жены, так же от жены произошли бы и исцеление от греха, и причина нашего спасения. А чтобы женщины не отчаивались в возможности достичь блаженной участи из-за того, что столь великое зло пришло от жены, то для возрождения их надежды от жены же надлежит явиться и столь великому добру. Восписуй и так: раз девственница была причиной столь великого зла для рода человеческого, тем более надлежит, чтобы и виновница столь великого блага была Девой.

Живописуй и так: коли женщина, созданная Богом из мужа без участия жены, была создана из девственника (т.е. Адама), то весьма пристойно, чтобы и муж, созданный из жены без участия мужа, родился от девственницы. Довольно, однако, рассуждать о живописных уподоблениях, показывающих, почему Богочеловек должен родиться от Жены-Девы.

Б. Эти картины весьма прекрасны и разумны.

 

ГЛАВА 9
НЕОБХОДИМО, ЧТОБЫ ТОЛЬКО СЛОВО СОЕДИНИЛОСЬ С ЧЕЛОВЕКОМ В ОДНОМ ЛИЦЕ

А. Теперь же необходимо исследовать, в каком Лице Бог, существующий в трех ипостасях, облечется в человека. Ведь несколько Лиц не могут одновременно облечься в одного и того же человека в одном лице. Поэтому необходимо, чтобы это совершило лишь одно Лицо. Однако об этом соединении Бога и человека в одно лицо, а также о том, какой из Божественных Ипостасей пристойнее всего его совершить, я сказал уже вполне достаточно для нашего исследования в послании владыке папе Урбану, под названием «О воплощении Слова».

Б. Однако вкратце коснись того, почему воплотиться должно скорее Лицо Сына, нежели Отца или Святого Духа.

А. Если бы воплотилось какое-либо иное Лицо, в Троице оказалось бы два сына, а именно Сын Божий, Который и до воплощения был Сыном, и тот, что через воплощение стал сыном Девы; и тогда в Ипостасях, Которые должны быть всегда равны между Собой, окажется неравенство в достоинстве рождения. Ведь рождение родившегося от Бога будет выше достоинством, нежели рождение родившегося от девы. Опять-таки, если воплотится Отец, то в Троице окажутся двое внуков, ибо Отец будет тогда, по человеку, в которого облечется, внуком родителей девы, а Слово, хоть и не имеет ничего от человека, будет внуком девы, ибо окажется сыном ее сына. Все это — неподобающее и не касается воплощения Слова. Есть и иная причина, по которой Сыну более подобает воплотиться, нежели иным Лицам: пристойнее звучит: «Сын молит Отца», чем те же слова, сказанные об иных Лицах. И еще: и человек, за которого Сын будет умолять, и дьявол, с которым будет бороться, оба дерзостно присвоили себе ложное подобие Богу, и этим как бы в особенности погрешили против Лица Сына, Который есть, по нашей вере, истинное подобие Отца. А к кому более относится оскорбление, тому пристойнее и карать за преступление, и прощать. Поэтому, коли рассуждение неизбежно приводит нас к выводу, что Божественная и человеческая природы должны соединиться в одном лице и что это невозможно для нескольких Божественных Лиц [сразу], и ясно, что это пристойнее совершить Ипостаси Слова, нежели иным Лицам, то, значит, необходимо, чтобы в одном лице соединились Бог-Слово и человек.

Б. Путь, по которому ты меня ведешь, с обеих сторон обнесен столь прочной стеной разумных доводов, что мне от него ни вправо, ни влево не уклониться.

А. Не я тебя веду, а Тот, о Ком идет речь и без Чьей помощи мы ничего не можем, ведет нас обоих по пути истины.

 

ГЛАВА 10
ЭТОТ ЧЕЛОВЕК УМИРАЕТ НЕ ПО ДОЛГУ. КАКИМ ОБРАЗОМ ОН МОЖЕТ - ИЛИ НЕ МОЖЕТ - ГРЕШИТЬ. ПОЧЕМУ ЕМУ И АНГЕЛАМ ПОДОБАЕТ ХВАЛА ЗА ПРАВЕДНОСТЬ, ХОТЯ ОНИ И НЕ МОГУТ ГРЕШИТЬ

Теперь мы должны рассмотреть, умирает ли Этот Человек по долгу, как по долгу умирают все остальные люди. Но ведь раз Адам не умер бы, если бы не согрешил, то тем менее должен претерпеть смерть Этот Человек, в котором не может быть греха, ибо Он — Бог.

Б. Тут мне хотелось бы тебя приостановить. Говорится ли, что Он может грешить или что не может, и в том и в другом случае у меня и то и другое вызывает немалое недоумение. Ведь если утверждается, что Он грешить не может, то, кажется, этому не должно верить. Я ненадолго заговорю не так, как будто Его никогда не было (мы ведь так поступали до сих пор), а как если бы и Он, и Его дела были нам известны; [так вот,] кто может отрицать, что Он не мог совершить многие поступки, которые мы называем грехом? Ибо (умолчу о прочем) как же мы скажем, что Он не мог солгать? а ведь ложь — всегда грех. Раз Он, к примеру, говорил иудеям об Отце: «Если скажу, что не знаю Его, то буду подобно вам лжец», и посреди этой речи произнес: «Не знаю Его», то неужели кто-нибудь сможет отрицать, что Он мог проговорить только эти три слова безо всех остальных, так что получилось бы «Не знаю Его»? А если бы Он это сделал, оказался бы, как Сам сказал, лжецом — то есть грешником. А если Он мог это сделать, то, значит, мог грешить.

А. И сказать это Он мог, и грешить не мог.

Б. Докажи.

А. Любая способность следует за волей. Ведь когда я говорю, что могу разговаривать или ходить, то подразумевается: если захочу. Если же воля не подразумевается, то это уже не способность, а [принуждающая] необходимость; ибо когда я говорю, что меня против воли могут влечь или побеждать, то это уже необходимость, и способность не моя, а другого человека. Поэтому «я могу быть влеком или побеждаем» означает не что иное, как «некто иной может меня влечь или побеждать». Следовательно, о Христе мы можем сказать, что Он мог лгать, если при этом подразумеваем: «если бы захотел». А так как Он не мог лгать, не желая этого, и не мог пожелать лгать, то совершенно правильно утверждать, что лгать Он не мог. Таким-то вот образом Он и мог лгать, и не мог.

Б. Продолжим теперь рассуждать о Нем так, как если бы Его никогда не было, как мы и начали. Так вот, я говорю: если он не сможет грешить, потому что, как ты утверждаешь, не сможет захотеть [грешить], то будет праведен по необходимости: ведь Он не по свободной воле будет держаться правды. Почему же тогда праведность должна вменяться ему в заслугу? Мы же привыкли утверждать, что Бог затем сотворил ангела и человека способными грешить, чтобы они, по свободной воле соблюдая правду, от которой могли бы и отступить, заслуживали почет и хвалу, которых иначе были бы недостойны.

А. А разве ангелы, неспособные грешить, не заслуживают хвалы?

Б. Заслуживают, потому что свою теперешнюю неспособность они заслужили тем, что могли согрешить, но не пожелали.

А. А что скажешь ты про Бога, Который не способен согрешить, однако не заслужил эту неспособность благодаря тому, что мог и не пожелал согрешить? Разве не подобает Ему хвала за Его правду?

Б. Я хочу, чтобы на этот вопрос ты ответил за меня. Ведь если я скажу, что Он хвалы не заслуживает, то знаю, что солгу; а если скажу, что заслуживает, опасаюсь ослабить этим мое рассуждение об ангелах.

А. Ангелы не потому заслуживают хвалу за праведность, что могли согрешить, а потому, что этой неспособностью грешить некоторым образом обязаны сами себе; в этом они несколько походят на Бога, Который от Себя имеет все, чем владеет. Ведь дает тот, кто не отнимает, когда может, и создает тот, кто, имея возможность уничтожить, не делает этого. Так же, следовательно, и про ангела, имевшего возможность отнять у себя праведность и не отнявшего, имевшего возможность ее уничтожить и не уничтожившего, правильно говорится, что он сам себе даровал праведность и сам себя сделал праведным. Значит, он таким образом сам по себе обладает праведностью, потому что по-другому тварное существо ее само себе дать не может; и посему ему подобает хвала за правду, и праведен он не по необходимости, а добровольно — неправильно ведь говорить о необходимости, когда нет ни принуждения, ни запрета. Поэтому, так как Бог совершенным образом владеет всем, что Сам от Себя имеет, Ему подобает величайшая хвала за блага, которые Он имеет и хранит не по какой-то необходимости, а, как уже сказано, по собственной вечной неизменности. Так же и этот человек, который будет и Богом, все благое, чем будет владеть, получит от самого себя не по необходимости, а свободно; праведен он будет сам по себе, и за это будет достоин хвалы: ведь хотя человеческая природа и получит все, что будет иметь, от Божественной, но раз они обе будут слиты в одном лице, то он все свое будет иметь сам от себя.

Б. Ты мне удовлетворительно ответил, и я ясно вижу, что он и грешить не сможет, и будет, тем не менее, заслуживать хвалы за свою праведность. Но теперь, мне кажется, пора рассмотреть: если Бог может сотворить такого человека, то почему Он не сделал такими же и ангелов, и двух первых людей — чтобы они так же и грешить не могли, и заслуживали бы хвалы за праведность.

А. Ты понимаешь ли, что говоришь?

Б. Думаю, что понимаю, и потому-то и спрашиваю: отчего Бог не сотворил их такими?

А. Потому что и не должно было, и не могло случиться, чтобы хоть один из них был бы одним лицом с Богом, как тот человек, о котором мы ведем речь. А если ты спросишь, почему Бог не вочеловечил [тогда] ни все Три Лица, ни хотя бы одно из Них, отвечу: потому что тогда разум этого никоим образом не требовал, а, напротив, запрещал — ведь Бог ничего неразумного не совершает.

Б. Краснею от стыда, что задал такой вопрос; продолжай же свою речь.

А. Итак, мы скажем, что он не должен будет умереть, потому что будет безгрешен.

Б. Мне приходится согласиться.

 

ГЛАВА 11
ОН УМИРАЕТ СВОЕЙ ВЛАСТЬЮ. СМЕРТНОСТЬ НЕ РАСПРОСТРАНЯЕТСЯ НА ЧИСТУЮ ПРИРОДУ ЧЕЛОВЕКА

А. Теперь остается исследовать, может ли он умереть по человеческой [своей] природе; ведь по Божественной природе Он вечно будет нетленным.

Б. А почему мы должны в этом сомневаться, раз он будет воистину человеком, а всякий человек по природе смертен?

А. Я не думаю, чтобы смертность была свойством чистой человеческой природы — она распространяется лишь на тленное естество человеческое. Ибо если бы человек не согрешил и его бессмертие стало бы неизменным, он, тем не менее, все был бы воистину человеком; и когда смертные люди восстанут в нетлении, их природа также будет человеческой. Ведь если бы смертность определяла подлинность человеческой природы, то бессмертные существа никоим образом не могли бы быть людьми. Следовательно, к подлинной основе человеческой природы тленность или нетленность не относятся: ни та, ни другая не делает человека человеком и не уничтожает его как человека; однако первая приводит его к страданию, а вторая — к блаженству. Но так как нет человека, который не умирал бы, философы включают смертность в определение человека, не веря, что все человечество некогда могло или сможет в будущем быть бессмертно. Поэтому, чтобы доказать, что человек, о котором мы рассуждаем, должен быть смертен, недостаточно просто сказать, что он воистину человек.

Б. Ты тогда и отыщи, если не знаешь, другое доказательство того, что он должен умереть; мне оно неизвестно.

А. Нет сомнения, что как Бог он будет всемогущ.

Б. Это правда.

А. Значит, если захочет, сможет положить свою душу и опять принять ее (Иоан. 10.17).

Б. Если он этого не может, то, выходит, не всемогущ.

А. Значит, он сможет и не умирать никогда, если захочет, и умереть, и воскреснуть. А положит ли он душу свою без какого-либо действия со стороны кого-либо другого, или другой будет действовать, а он лишь не будет препятствовать — ничего не меняет в его могуществе.

Б. Несомненно.

А. Значит, если захочет это допустить, то сможет быть убит, а если не захочет — не сможет.

Б. Разум неумолимо приводит нас к этому выводу.

А. Разум же и учит нас, что ему подобает еще обладать чем-то большим, нежели все творение, что он добровольно, а не по долгу отдаст Богу.

Б. Да.

А. А это нечто не может найтись ни в том, что ниже него, ни в том, что вне.

Б. Правда.

А. Значит, оно должно обнаружиться в нем.

Б. Одно следует из другого.

А. Значит, он даст или самого себя, или нечто от себя.

Б. Иначе я и помыслить не могу.

А. Теперь нужно исследовать, какого рода должно быть это даяние. Ведь себя или нечто от себя он не сможет дать Богу; потому что он сам, как и всякое творение, и без того принадлежит Ему.

Б. Это так.

А. Значит, это даяние нужно понимать таким образом, что он, к чести Бога, каким-либо образом отдаст самого себя, или нечто от себя, в чем Он не будет должником.

Б. Это вытекает из вышесказанного.

А. Если мы скажем, что он отдаст самого себя на послушание Богу и подчинит себя Его воле, стойко соблюдая правду, то это не будет такое даяние, которое бы не требовалось от него по долгу Богу, — ведь таким послушанием Богу обязана всякая разумная тварь.

Б. Этого нельзя отрицать.

А. Так что ему надлежит иным образом отдать Богу себя самого или нечто от себя.

Б. К этому выводу нас подталкивает разум.

А. Рассмотрим, не будет ли искомым — отдать свою жизнь, то есть положить свою душу, то есть предаться смерти, чтобы почтить Бога. Ведь этого Бог от него не требует как долга: раз в нем не будет греха, он, как сказано, не должен будет умереть.

Б. Иначе и понимать нельзя.

А. Рассудим, соответствует ли это разуму.

Б. Ты говори, а я охотно послушаю.

А. Если человек согрешил через сладость, то не подобает разве, чтобы принес удовлетворение горечью? И раз с такой легкостью был побежден дьяволом, что грехом нанес бесчестье Богу — ведь невозможно было обороняться слабее, то разве по справедливости не должен человек, приносящий удовлетворение за грех, к [вящей] чести Бога одержать победу над дьяволом с такой тяготой, больше которой нет? И разве не справедливо, чтобы тот, кто грехом отнял себя у Бога целиком и полностью, так и отдал бы Ему себя ради удовлетворения самым совершенным образом?

Б. Ничего не может быть разумней.

А. А для приумножения чести Божией добровольно, а не по долгу, не может ничего претерпеть человек горше и тяжелее, нежели смерть, и отдать себя Богу никак не может полнее, нежели предав себя смерти, чтобы почтить Его.

Б. Это все правда.

А. Значит, тому, кто хочет принести удовлетворение за грех человека, подобает быть способным и умереть, если захочет.

Б. Я ясно вижу, что человеку, которого мы ищем, подобает быть таким, чтобы он и не по необходимости умирал, так как всемогущ, и не по долгу, так как он никогда не согрешит, и мог бы умереть по свободной воле, ибо это необходимо.

А. Есть и еще много причин, в силу которых ему весьма подобает облечься в подобие и обычай безгрешного человека, — однако их легче и яснее можно показать в Его жизни и делах, нежели из доопытного теоретического рассуждения. Ведь разве возможно иначе показать, сколь необходимо, сколь мудро, чтобы Тот, Кто искуплением освободит людей от пути смерти и гибели и учением выведет на путь жизни и вечного блаженства, общался с людьми и в этом общении, на словах поучая должному, Сам Собой подавал пример? А каким образом мог бы Он являть Собой немощным и смертным [людям] пример того, как стойко держаться правды, несмотря на обиды, оскорбления, мучения и смерть, если бы они не узнали, что и Он пережил все это?

 

ГЛАВА 12
ХОТЯ ОН И УЧАСТВУЕТ В НАШИХ СКОРБЯХ, ОДНАКО НЕ НЕСЧАСТЕН

Б. Изо всего этого ясно видно, что ему надлежит быть смертным и участвовать в наших скорбях. Однако ведь они составляют наше несчастие. Так неужели он будет несчастен?

А. Никоим образом. Ибо как благо, полученное против воли, не ведет к блаженству, так же и добровольное принятие на себя неких скорбей, мудро совершаемое безо всякого принуждения, не является несчастьем.

Б. Приходится согласиться.

 

ГЛАВА 13
В ОТЛИЧИЕ ОТ ДРУГИХ НАШИХ НЕМОЩЕЙ, ЕМУ НЕ ПРИСУЩЕ НЕВЕДЕНИЕ

А. Скажи-ка: уподобившись, как должно, человеку, будет ли он в числе прочих немощей разделять и наше неведение?

А. Почему ты сомневаешься во всеведении Бога?

Б. Потому что хоть по Божественной природе он и будет бессмертен, однако будет смертен по человеческой. Отчего же ему не быть, подобно человеку, воистину невежественным, коли он будет воистину смертен?

А. Восприятие человека в единстве лица будет премудро совершено высшей премудростью, и поэтому Бог не примет на Себя то из человеческого, что никоим образом не полезно, а, [напротив], весьма вредно для подвига, который этому человеку предстоит свершить. Ибо как совершит он столь многие, столь великие деяния без неисчерпаемой мудрости? И как поверят ему люди, если увидят его неведение? А если даже и не увидят, какую пользу принесет ему это незнание? Наконец, раз любить можно только то, что знаешь, то как не будет блага, которого бы он не любил, так же и не будет добром все то, чего он не будет знать. Благо же никто не познал в совершенстве, не научившись отличать его от зла.

А на такое различение не способен тот, кому неведомо зло. Значит, тот, о ком мы ведем речь, в совершенстве ведая все благое, будет также знать и все зло. Значит, у него будет вся полнота знания, хотя бы он и не выказывал его прилюдно в общении.

Б. То, о чем ты говоришь, относится, кажется, к зрелому возрасту; но в детстве, когда время будет неподходящим для проявления мудрости, в ней и нужды не будет, и поэтому не подобает, чтобы он ею обладал.

А. Разве я не сказал, что это воплощение совершится премудро? Ведь Бог мудро облечется в смертность, которой и воспользуется премудро, то есть с великой пользой. Неведение же Он на Себя не сможет принять промыслительно, ибо оно никогда не приносит пользы, а один лишь вред — разве что случается, что благодаря ей злая воля удерживается от действия, но в нем никогда не будет злой воли. Даже когда невежество и не вредит в чем-то, оно вредно уже тем только, что лишает блага знания. И, [наконец,] чтобы кратко разрешить твое недоумение, [скажу]: как человек он всегда будет исполнен Богом, как самим собой, и поэтому всегда будет обладать Его могуществом, силой и мудростью.

Б. Хоть я и не сомневаюсь, что Христос всегда ими обладал, я задал вопрос, чтобы услышать от тебя разумное обоснование и этого тоже: ведь мы часто бываем уверены в чем-то, а доказать это по разуму не можем.

 

ГЛАВА 14
КАКИМ ОБРАЗОМ ЕГО СМЕРТЬ ПЕРЕВЕШИВАЕТ МНОЖЕСТВО И ТЯЖЕСТЬ ГРЕХОВ ВСЕХ [ЛЮДЕЙ]

Теперь же прошу тебя: объясни мне, каким образом его смерть перевесит множество и тяжесть грехов всех людей, когда ты показал, что даже один, кажущийся нам легчайшим, грех [уже] столь бесконечно велик, что если бы существовало бесконечное число миров, так же населенных живыми существами, как и наш, и эти миры от превращения в ничто мог бы спасти только один взгляд, брошенный против воли Божией, то и тогда не стоило бы совершать такой грех.

А. Если бы этот человек был тут, и ты знал бы, кто это, и тебе бы сказали: «Если не убьешь этого человека, погибнет и весь этот мир, и все, что не Бог», — ты сделал бы это, чтобы спасти все творение?

Б. Не сделал бы, даже если бы предо мною предстало бесчисленное множество миров.

А. А если бы тебе сказали: «Или ты его убьешь, или все грехи мира падут на твою голову?»

Б. Я бы ответил, что скорее приму на себя все прочие грехи — не только грехи прошлые и будущие этого мира, но и все, какие только можно измыслить кроме них, — чем один этот грех. Ибо я считаю, что не только за убийство, но даже за любое малейшее ранение, нанесенное ему, я должен буду нести ответ.

А. Ты правильно думаешь. Но скажи мне, почему так судит твое сердце, что сильнее ужасается одного греха, заключающегося в оскорблении этого человека, чем всех грехов, какие только можно измыслить, — ведь любые грехи совершаются против него?

Б. Потому что грех, совершенный по отношению к его лицу, несравненно тяжелее всех, не относящихся к его лицу, какие только можно себе представить.

А. А что ты скажешь на это: часто ведь охотно переносят личные тяготы, лишь бы не потерпеть большего ущерба в своем имуществе?

Б. Что Богу нет нужды их переносить, ибо все и так подвластно Ему, как ты ответил на один из моих вопросов.

А. Ты хорошо отвечаешь. Значит, как мы видим, с насилием над телесной жизнью этого человека не может сравниться никакое бесчисленное множество грехов, не относящихся к лицу Бога.

Б. Это совершенно очевидно.

А. Сколь же велико, по твоему мнению, то благо, уничтожение которого является столь великим злом?

Б. Раз всякое благо является стольким добром, скольким злом является его уничтожение, то оно является благом в несравненно высшей степени, нежели являются злом те грехи, которые безмерно превосходят убийство этого человека.

А. Ты правду говоришь. Прими еще во внимание, что грехи ненавистны в той же степени, в какой являются злом, а жизнь этого человека любезна в той же степени, в какой является добром. А из этого следует, что жизнь этого человека более достойна любви, нежели грехи — ненависти.

Б. Мне это совершенно понятно.

А. Не думаешь ли ты, что столь великое благо и столь достойное любви достаточно, чтобы уплатить долг за грехи всего мира?

Б. Она даже стоит бесконечно больше.

А. Значит, ты теперь понимаешь, почему эта жизнь победит все грехи, если будет отдана в уплату за них.

Б. Ясно понимаю.

А. А коли отдать жизнь значит принять смерть, то как принесение в жертву жизни этого человека перевешивает все человеческие грехи, так же и принятие им смерти.

Б. Несомненно, что это относится ко всем грехам, не затрагивающим лицо Бога.

 

ГЛАВА 15
КАКИМ ОБРАЗОМ ЭТА СМЕРТЬ УНИЧТОЖАЕТ ДАЖЕ ГРЕХИ ТЕХ, КТО УБИВАЕТ ЕГО

Но теперь мне надлежит рассмотреть еще один вопрос. Ведь если его убийство является столь же великим злом, сколь великим благом является его жизнь, то каким же образом его смерть сможет превзойти и уничтожить грехи тех, кто его убил? А если она уничтожает грех какого-нибудь из его убийц, то как же может уничтожать еще и грехи других людей? Ведь мы верим, что и из убийц его многие спаслись и бесчисленное множество других спасается.

А. Вопрос этот разрешил апостол, сказавший, что «если бы познали, то не распяли бы Господа славы» (1 Коринф. 2.8). Ведь грех, совершаемый сознательно, и поступки, совершаемые по незнанию, настолько различаются, что зло, которого из-за безмерности [убийцы], никогда не смогли бы причинить, если бы «познали», оказывается грехом простительным, ибо оно совершено по незнанию. Ведь сознательно никогда никакой человек не захотел бы убить Бога, и поэтому те, кто убил Его по неведению, не впали в этот бесконечно тяжкий грех, с которым никакие другие грехи не сравнятся. Ведь выводя его безмерность из бесконечности блага, каким является жизнь [Богочеловека], мы рассматривали этот грех как совершенный не по незнанию, а как бы сознательно, на что никто никогда не был и не мог быть способен.

Б. Ты рационально доказал, что прощение грехов могло простираться и на убийц Христа.

А. Чего же ты еще хочешь? Ты уже понял, как рациональная необходимость показывает, что вышний град должен быть дополнен до совершенства людьми и что это может осуществиться лишь через прощение грехов, которого ни один человек не может получить иначе, нежели от такого человека, который сам был бы Богом и своей смертью примирил бы с Богом грешных людей. Следовательно, вот мы и дошли до Христа, о Котором исповедуем, что Он и Бог, и человек, и умер за нас. Усвой, однако, совершенно несомненно вот что: все, что Он сказал, — совершенная правда, ибо Бог не может лгать, а все, что совершил, — безусловно, совершил мудро, хотя бы нам и были непонятны причины, по которым Он то или иное сказал или сделал.

Б. Ты правду говоришь, и я нисколько не сомневаюсь, что Его слова — истина, а дела — совершены по разуму. Однако я прошу, чтобы если неверным кажется, будто нечто в христианской вере является неподобающим или невозможным, ты открыл бы мне, по какой разумной причине этому подобает или возможно произойти, — не для того, чтобы укрепить меня в вере, а дабы уже укрепившемуся подарить [еще и] радость понимания истины.

 

ГЛАВА 16
КАКИМ ОБРАЗОМ ИЗ ГРЕШНОЙ МАССЫ БОГ ВЗЯЛ ЧЕЛОВЕКА БЕЗ ГРЕХА. О СПАСЕНИИ АДАМА И ЕВЫ

Поэтому, как ты раскрыл уже причины того, о чем говорилось до сих пор, так же, пожалуйста, покажи и причины того, о чем я еще спрошу: прежде всего, каким образом из грешной массы, то есть из человеческого рода, всецело зараженного грехом, Бог избрал безгрешного человека, будто закваску из теста? Ведь хотя само зачатие этого человека чисто и не запятнано грехом плотского вожделения, сама-то дева, от которой он сотворен, была «зачата в беззаконии», и «во грехе родила» ее мать (Пс. 50.7), и родилась она с первородным грехом, ибо согрешила в Адаме, «в котором все грешны».

А. Когда твердо установлено, что этот человек — и Бог, и Искупитель грешников, никакого нет сомнения, что он совершенно безгрешен; а этого не может быть, если он не был взят из грешной массы без греха. Если же мы не можем понять, каким образом премудрость Божия это совершила, то должны не недоумевать, а благоговейно принять, что в тайне этого свершения есть нечто, чего мы не знаем. Ибо восстановление человеческой природы Бог совершил более изумительным образом, нежели ее создание. Богу одинаково легко и то, и другое; но человек, пока его не было, не грешил, так что не за что было его не создавать. А когда он был создан, своим грехом заслужил утратить то, к чему был предназначен, хотя и не утратил самого своего бытия, чтобы было кого карать и миловать Богу, — ведь ни то, ни другое не было бы возможно, если бы человек полностью обратился в ничто. Настолько же, значит, изумительнее Бог восстановил человека, чем его создал, насколько незаслуженное благодеяние грешнику изумительнее благодеяния не согрешившему и не заслужившему кары. Настолько же удивительно то, что Бог и человек соединяются так, что при сохранении целостности каждой природы Один и Тот же является и Богом, и Человеком.

Кто же осмелится хотя бы помыслить, что человеческий ум может проникнуть в то, каким премудрым и непостижимым образом свершилось столь чудесное дело?

Б. Я согласен, что никто в сей жизни не может полностью раскрыть эту тайну, да и не прошу от тебя того, что никому невозможно. Но сделай, что можешь: ведь ты скорее убедишь в том, что тут скрыты высшие причины, если изъяснишь хотя бы какую-нибудь, а не покажешь, промолчав, что не видишь никаких.

А. Вижу, не освободиться мне от твоей навязчивости. Но если я и смогу хоть сколько-нибудь изъяснить то, о чем ты спрашиваешь, возблагодарим за это Бога; если же не смогу, довольно будет и того, что уже доказано. Ведь раз установлено, что Богу подобает сделаться человеком, нет сомнения, что у него достанет и мудрости, и могущества совершить это без греха.

Б. Охотно соглашусь с этим.

А. Подобало, во всяком случае, чтобы совершенное Христом искупление пошло на пользу не только тем, кто жил в то время, но и всем остальным. Представим себе пешего царя, в одном из владений которого весь народ, за исключением одного человека — принадлежащего, однако, к тому же роду, — совершил против него такое преступление, что никому из них нельзя избежать наказания смертью. А тот, что один невиновен, пользуется такой милостью царя, что может — и так любит преступников, что хочет, — всех, кто последует его совету, примирить с царем посредством некоей услуги, весьма приятной царю, которую он собирается исполнить в день, назначенный по царскому произволению. А так как не все нуждающиеся в прощении могут собраться в указанный день, царь ради значительности этой услуги согласился, чтобы всякий, кто или до, или после того дня объявит, что желает получить помилование ради совершенного тогда подвига и присоединиться к заключенному договору, полностью освобождался от вины за прошлое. А если случится так, что после этого прощения кто-либо снова согрешит, то принеся достойное удовлетворение и исправившись, опять будет прощен по силе того же условия. Все это, однако, при условии, чтобы никто не смел войти в царский дворец, пока не будет выполнена [великая] услуга, ради которой отпускается всем вина. В соответствии с этим подобием, и в смерти Христа была такая сила, что действие ее распространяется и на отсутствовавших в том месте или в то время, — ибо все люди, которых надлежало спасти, не могли там находиться одновременно. А что [смерть Его] была благотворна не только для тех, кто при ней присутствовал, легко понять из того, что это было бы невозможно для столь многих людей, сколько потребно для построения вышнего града — даже если бы все, кто во время Его смерти находились где бы то ни было [на земле], сделались бы соучастниками искупления; ведь демонов, которых надлежит заместить [праведникам], — большее число, нежели тогда существовало людей.

И не следует верить, что после сотворения человека этот мир, населенный тварями, предназначенными на пользу человека, когда-либо был настолько бесплоден [vacuus], чтобы в нем не было никого, достигшего предначертанной человеку цели. Ведь, по-видимому, не подобает Богу хоть на мгновение допустить, чтобы род человеческий и все, что создано для пользы созданий, которые исполнят совершенство вышнего града, существовали как бы впустую. Ибо их существование в каком-то отношении окажется бесполезным, доколе они не будут продвигаться к цели, ради которой главным образом и были созданы.

Б. Ты подходящими и, кажется, неопровержимыми доводами доказал, что после создания человека не было такого времени, когда не жил бы хоть кто-то, достигший примирения [с Богом], без которого все люди оказались бы созданными впустую. Мы можем заключить, что это не только разумно [conveniens], но и необходимо. Ведь раз это более разумно и пристойно, нежели если бы когда-то не было [на свете] никого, на ком осуществился бы первоначальный замысел Бога о человеке, и раз ничто этому рассуждению не противоречит, необходимо, чтобы всегда существовал некто, достигший предначертанного примирения. А отсюда несомненно следует, что и Адам с Евой его достигли, хотя Божественное Писание и не сообщает об этом явно.

А. Да, невероятно кажется, чтобы, создав их и непреложно положив произвести от них всех людей, которых примет в небесный град, Бог именно их двоих и исключил бы из Своего замысла.

Б. Напротив, следует думать, что они главным образом для того и были сотворены, чтобы от них произошли те люди, ради которых и был создано человечество.

А. Ты хорошо рассуждаешь. Однако ни одна душа не могла до смерти Христа войти в рай небесный, как я уже показал, говоря о царском дворце.

Б. Мы так и веруем.

А. А Дева, от которой был произведен тот Человек, о котором мы рассуждаем, родилась от людей, которые еще до Его рождения были благодаря Ему очищены от греха, так что Он произошел от нее в присущей Ему чистоте [in eius ipsa munditia].

Б. С твоими словами я бы с радостью согласился, если бы не выходило, что Он, кому подобает от Самого Себя обладать чистотой от греха, получает ее от матери, и оказывается чистым не Сам по Себе, а по матери.

А. Это не так: ведь раз чистота матери, по которой Он и Сам чист, была от Него, то Он выходит [безгрешно] чист Сам по Себе и благодаря Самому Себе.

Б. Об этом хорошо [сказано]. Однако, мне кажется, нужно исследовать еще кое-что. Вот мы сказали выше, что умер Он не по необходимости, а теперь видим, что Его мать благодаря Его будущей смерти была чиста [от греха] — а если бы не была, то Он бы не мог от нее родиться. Так как же Он умер не по необходимости, раз мог родиться только потому, что впоследствии умер? Ибо если бы Он не умер, Дева, от которой Он родился, не была бы чиста [от греха], так как это стало возможно только благодаря уверенности в Его [будущей] смерти, и [тогда] Он не мог бы произойти от нее. Так что если бы Он не умер по необходимости, после того как родился от Девы, [это значило бы, что] Он, уже родившись, мог не быть от нее рожден — а такое невозможно.

А. Если ты внимательно обдумаешь то, что было сказано выше, ты поймешь, думаю, что этот вопрос уже разрешен.

Б. Не знаю только, каким образом.

А. Разве, исследуя, мог ли Он лгать, мы не показали, что во лжи есть две способности, а именно: одна — пожелать солгать, а другая — солгать; и что имея способность солгать, Он Сам от Себя обладал неспособностью пожелать солгать и поэтому заслуживает хвалу за Свою праведность, благодаря которой стоял в истине?

Б. Да, показали.

А. Подобным же образом и в сохранении [своей] жизни присутствуют способность пожелать этого и способность ее сохранить. Значит, когда возникает вопрос, мог ли Богочеловек сохранить Свою жизнь, так чтобы никогда не умирать, не приходится сомневаться, что Он всегда обладал способностью сохранить ее, хотя и не мог захотеть сохранить жизнь и не умирать; а так как этой неспособностью захотеть Он был обязан Самому Себе, то душу Свою положил не по необходимости, а по свободной воле.

Б. Не совсем одинаковы были в Нем эти способности — лгать и сохранить жизнь. Ведь выходит, что если бы пожелал солгать, то смог бы; а вот если бы захотел не умирать, то это для Него было бы не более возможно, нежели не быть Самим Собой. Ведь Он для того сделался человеком, чтобы умереть, и именно благодаря этой будущей смерти смог, как я уже говорил, произойти от Девы.

А. Как ты считаешь, что Он не мог не умереть или умер по необходимости, потому что не мог не быть тем, чем был, так же можешь и утверждать, что Он не мог пожелать не умереть или захотеть умереть по необходимости, потому что не мог не быть Самим Собой, Ведь Он вочеловечился скорее для того, чтобы пожелать умереть, нежели ради самой смерти. Поэтому как ты не должен утверждать, что Он не мог пожелать не умирать или пожелал умереть по необходимости, так же нельзя и говорить, что Он не мог не умереть или умер по необходимости.

Б. Тем не менее раз и сама смерть, и желание умереть происходят по одной и той же причине, кажется, что и то, и другое было необходимо.

А. Кто добровольно пожелал сделаться человеком, чтобы вследствие той же неизменной воли умереть? И через чье слово уверения очистилась Дева, от которой родился этот Человек?

Б. Бог и Сын Божий.

А. А разве не было уже доказано выше, что воля Божия не ограничивается никакой необходимостью, а сама по себе пребывает в свободной неизменности, даже когда говорится, что она нечто совершает по необходимости?

Б. Воистину доказано; но, с другой стороны, мы видим, что чего Бог неизменно желает, то не может не быть и необходимо должно быть, и поэтому если Бог пожелал, чтобы Человек этот умер, то Он уже и не мог не умереть.

А. Из того, что Сын Божий облекся в человека с замыслом умереть, ты выводишь, что Человек этот не мог не умереть.

Б. Я так считаю.

А. А разве из сказанного не явствует также, что Сын Божий и человек, в которого Он облекся, — одно лицо, так что Бог и Человек, Сын Божий и Сын Девы — Один и Тот же?

Б. Это так.

А. Следовательно, один и тот же человек по своей воле и не умереть не мог, и умер.

Б. Не могу этого отрицать.

А. Значит, раз воля Божия ничего не творит по необходимости и всегда действует самовластно, а его воля была волей Бога, Он умер не по необходимости, а самовластно.

Б. Не могу возражать на твои доказательства: ведь ни твои исходные положения, ни следствия, которые ты из них выводишь, я никоим образом не могу опровергнуть.

Однако мне постоянно приходит на ум то, о чем я говорю; что если бы Он пожелал не умирать, то это было бы для Него не более возможно, нежели не быть Самим Собой. Ибо Он воистину должен был умереть, потому что если бы это было не так, не была бы истинной и уверенность в Его будущей смерти, благодаря которой и Дева, Его родившая, и многие другие люди очистились [от греха]; а ведь если бы эта уверенность не была истинной, то и произвести ничего не смогла бы. Поэтому если бы Он смог избежать смерти, [это значило бы, что] Он смог сделать истинное ложным.

А. Почему еще до Его смерти было истинно, что Он умрет? Б. Потому что Он Сам этого пожелал неизменной волей.

А. Значит, если Он потому, как ты говоришь, не мог не умереть, что Он поистине намеревался умереть, а это потому было истинно, что Он Сам пожелал того свободной и неизменной волей, следует отсюда, что Он именно из-за того и не мог не умереть, что неизменной волей пожелал умереть.

Б. Да. Однако какова бы ни была причина, остается правдой, что Он не мог не умереть и что было необходимо, чтобы Он умер.

А. Ты за пустяк уцепился и, как говорится, ищешь грушу на яблоне.

Б. А ты разве забыл, как я возражал на твои отговорки в самом начале нашей беседы? — [я говорил, что] исполняя мою просьбу, ты сделаешь это не для ученых, а для таких как я и те, кто тебя просил вместе со мною. Так что уж терпи, продолжай, что начал, и удовлетвори наше тугодумие и тупость даже в ребяческих вопросах.

 

ГЛАВА 17
ДЛЯ БОГА НЕТ НЕОБХОДИМОГО ИЛИ НЕВОЗМОЖНОГО. НЕОБХОДИМОСТЬ БЫВАЕТ ПРИНУЖДАЮЩАЯ И НЕ ПРИНУЖДАЮЩАЯ

А. Мы уже выяснили, что неуместно говорить о Боге «не может чего-то» или «по необходимости делает». Ибо всякая необходимость и невозможность подвластны Его воле, воля же Его никакой необходимости или невозможности не подчиняется — ведь ничто не необходимо и не невозможно, если Он так не пожелает; а о Нем Самом ложно утверждать, будто Он чего-либо желает или не желает по необходимости или невозможности. Поэтому делает Он все, что захочет, и только то, что захочет; и как никакая необходимость или невозможность не предопределяет [praecedit] Его волю, так же не предопределяет и Его действие, хотя Он и желает многое неизменно, и делает. И когда Бог совершает что-нибудь, то когда оно исполнено, оно уже не может не быть совершенным, и навсегда истинно, что оно совершено. Но, тем не менее, неправильно утверждать, что для Бога невозможно сделать прошлое несбывшимся, ибо в этом проявляется никак не необходимость не совершить или невозможность совершить, а одна лишь Божия воля, желающая, чтобы истина всегда оставалась неизменной, ведь воля Бога сама и есть истина. Поэтому, несмотря на то, что если Бог непреложно замыслит совершить нечто, то, несмотря на то, что задуманный Им замысел был прежде, он таков, что не может не совершиться в будущем, — нет в Его действии ни необходимости, ни невозможности не действовать, ибо проявляется здесь одна лишь Его воля. И когда говорится, что Бог «не может», то этим не отрицается в Нем возможность, а обозначается непреодолимая сила Его и мощь; ведь туг имеется в виду, что ничто поможет заставить Его сделать то, о чем говорится, что «Он не может» этого.

Такой способ речи ведь очень употребителен, когда о чем-то говорится, что оно «может», хотя сама способность принадлежит не этой вещи, а иной; и говорится «не может», когда неспособна не сама эта вещь, а иная. Мы, например, говорим: «Этот человек может быть побежден» вместо: «Некто может его победить» и «Он не может быть побежден» вместо: «Никто его победить не может». Ведь мочь быть побежденным есть не способность, а неспособность, и не мочь быть побежденным — не неспособность, а способность. И про Бога мы говорим, что Он нечто совершает по необходимости, не потому, что для Него существует какая-то необходимость, а потому, что она принуждает кого-то другого, как я объяснил про невозможность и слова «не может». Ибо любая необходимость есть или принуждение, или запрещение, и обе эти противоположные необходимости взаимно превращаются одна в другую — как, [например], необходимость и невозможность; ведь тому, что принуждается быть, воспрещается не быть, а тому, что принуждается не быть, воспрещается быть. Когда же мы говорим, что Богу нечто необходимо или не необходимо, то не следует понимать, что в Нем есть некая принуждающая или запрещающая необходимость, но это значит, что во всем остальном [мироздании] существует необходимость, запрещающая ему действовать и принуждающая не действовать противно тому, что сказано о Боге. Когда, например, мы говорим: «Необходимо, чтобы Бог всегда говорил истину и никогда не лгал», то имеется в виду не что иное, как великая Его неизменность в соблюдении правды, из-за которой по необходимости ничто [во всем остальном мироздании] не может склонить Его не сказать правду или солгать.

Посему когда мы говорим, что этот Человек — как уже сказано, согласно единству лица, сам Сын Божий и Сам Бог — не мог не умереть или захотеть не умирать, после Своего рождения от Девы, то эти слова никоим образом не значат, будто Он был неспособен сохранить Свою жизнь или пожелать ее сохранить, а указывают на неизменность Его воли, свободно следуя которой Он для того вочеловечился, чтобы умереть, постоянно сохраняя ту же волю, а еще на то, что ничто ее не могло изменить. Ведь если бы Он мог пожелать солгать, или обмануть, или переменить Свой замысел, то это была бы скорее неспособность, нежели способность. Кроме того, как я уже говорил выше, если некто по доброй воле решится совершить некое благое дело и, следуя той же воле, потом его и в самом деле совершит, то, даже если бы он мог подвергнуться принуждению, коли не пожелал бы исполнить обещанного, нельзя о нем, тем не менее, сказать, что он действовал по необходимости, а не по той же свободной воле, по которой [изначально] решил поступить; ибо там, где проявляется воля, а не необходимость или неспособность, невозможно говорить, что нечто делается по необходимости или неспособности. Так вот, я и говорю, что раз это верно в отношении человека, то тем более приложимо к Богу, относительно Которого никоим образом невозможно вести речь о необходимости или неспособности — ведь Он действует лишь так, как пожелает, и никакая сила не может принуждать или удерживать Его волю. А вследствие разницы природ во Христе при единстве лица было возможно, чтобы все, чему потребно было произойти для восстановления человека, совершалось Божественной природой, когда это было не по силам для человеческой, и проявлялось в человеческой, когда это не подобало Божественной; а Он Сам при этом не был иным лицом и иным, а всегда Самим Собой, воистину существуя в обеих природах, и по человеческой уплачивал долг человечества, а по Божественной — мог все совершать, что было потребно. Да и Дева, наконец, очищенная верой, дабы Он мог от нее родиться, никак не верила, что Он умрет не по Своему желанию, ибо была научена пророком, изрекшим о Нем: «Принесен был в жертву, ибо Сам пожелал» (Ис. 53.7), а раз вера ее была истинна, то по необходимости должно было произойти так, как она верила. Если тебя сейчас снова смутило, что я говорю «должно было по необходимости», то вспомни, что не истинность веры Девы была причиной Его будущей добровольной смерти, а вера ее потому была истинна, что так и должно было произойти. Поэтому когда говорится: «Необходимо было, чтобы [Он] умер по [Своей] воле, ибо истинна была вера, или пророчество, предшествовавшие этому», то это все равно, как если бы сказать: «Необходимо было этому произойти, ибо это впоследствии произошло». Однако же такого рода необходимость не принуждает вещь к бытию, а само бытие вещи принуждает необходимость к бытию. Ведь существует предваряющая необходимость, которая и есть причина осуществления явления, а есть и необходимость последующая, которую создает явление. О предваряющей и причинной необходимости идет речь, когда говорится, что небо вращается, ибо ему необходимо вращаться. Когда же я утверждаю, что ты по необходимости беседуешь, раз беседуешь, то речь идет о необходимости последующей, которая ничего не осуществляет, а сама создается [явлением]; ведь утверждая это, я хочу сказать, что никак быть не может, чтобы, беседуя, ты не беседовал, а вовсе не имею в виду, что тебя нечто принуждает беседовать. Небо ведь принуждается вращаться насилием природного состояния, тебя же ничто не заставляет беседовать. Причем повсюду, где имеет место предваряющая необходимость, существует и последующая, но не всегда где есть последующая, тут же непременно и предшествующая - ведь мы, к примеру, можем сказать: «Необходимо, чтобы небо вращалось, коли оно вращается», но неверно подобным же образом утверждать, что ты потому беседуешь, что необходимо, чтобы ты беседовал. А последующая эта необходимость проходит по всем временам таким образом: что произошло, тому необходимо было произойти; что происходит, тому необходимо происходить и [ранее] необходимо было, чтобы оно впоследствии произошло; что произойдет, тому необходимо произойти [в будущем]. Это и есть та необходимость, которая, как говорит Аристотель, рассуждая об утверждениях, относящихся к частным случаям и к будущему, по-видимому, полностью уничтожает и частное, и будущее, дабы заново все воссоздать как необходимое. Вот именно по этой последующей и ничего не осуществляющей необходимости и было необходимо, чтобы Христос умер добровольно, а не по необходимости, потому что были истинны предсказания о Христе и вера [Девы], что это так будет. По ней был создан человек; по ней же и совершил [Богочеловек] и претерпел то, что совершил и претерпел; по ней же и пожелал все то, чего пожелал. Значит, произошло это по необходимости, раз должно было произойти; и должно было произойти по необходимости, потому что произошло; и произошло, потому что произошло. А если ты хочешь узнать воистину, по какой необходимости Он совершил все, что совершил, и претерпел все, что претерпел, то знай, что это была необходимость, вытекающая из Его воли. Воле же Его воистину не предшествовала никакая необходимость; и раз все это произошло потому только, что Он Сам этого пожелал, то, значит, если бы не пожелал, то не произошло бы. Так что «никто» не взял «душу» Его у Него, а Сам Он положил ее и «опять» взял «ее», потому что имел «власть отдать душу Свою и опять принять ее» (Иоан. 10.18), по слову Своему.

Б. Ты мне удовлетворительно объяснил, что никак нельзя доказать, будто Он по какой-то необходимости претерпел смерть, и я не жалею, что докучал тебе просьбами об этом.

А. Думаю, мы показали определенный смысл того, почему Бог воплотился в безгрешного человека, взятого из грешной: массы, но считаю, что нельзя отрицать существования и других доводов, кроме упомянутых, — не говоря уж о том, что Бог способен на такие действия, которых ум человеческий постичь не в состоянии. Но так как мне и сказанного уже кажется довольно — да вдобавок если бы я сейчас захотел отыскивать и другие доводы, то пришлось бы исследовать, что такое первородный грех и каким образом он распространился от прародителей на весь род человеческий, исключая Того, о Ком мы говорим, и заняться кое-какими еще вопросами, требующими отдельной книги, — то посему, удовлетворившись вышесказанным, перейдем к оставшейся части начатого труда.

Б. Как хочешь; с тем, однако, условием, чтобы ты с помощью Божией сообщил и это другое рассуждение, как бы уплачивая долг.

А. Я сознаю, что мне этого и самому хочется, и поэтому не откажу тебе; но не имея уверенности в будущем, обещать не осмелюсь, а предоставлю это промыслу Божию.

 

ГЛАВА 18
КАКИМ ОБРАЗОМ ЖИЗНЬ ХРИСТА ИДЕТ В УПЛАТУ БОГУ ЗА ГРЕХИ ЛЮДЕЙ. КАКИМ ОБРАЗОМ ХРИСТОС И ДОЛЖЕН, И НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ ПРЕТЕРПЕТЬ СТРАДАНИЕ

Скажи-ка теперь, что еще кажется тебе подлежащим разрешению в том вопросе, который ты предложил изначально и к которому примешались многие другие.

Б. Главный вопрос был в том, почему Бог вочеловечился, чтобы смертью Своей спасти людей, когда, кажется, это можно было сделать и [как-нибудь] по-другому. Приведя в ответ многие убедительные рассуждения, ты показал, что восстановление человеческой природы нельзя было отлагать, а осуществиться оно могло тогда только, когда человек заплатит Богу долг за свой грех. Грех же этот так был велик, что уплатить его мог только Бог, хотя должен был человек, так что плательщик мог быть лишь Богом и человеком в одном лице. А отсюда возникла необходимость, чтобы Бог облекся в человека, соединившись с ним в одно лицо, дабы тот, кто был должен и не мог уплатить по природе, был в лице того, кто был способен на это. Затем [ты показал, что] в человека этого, делающегося и Богом, надлежит воплотиться Лицу Сына, и что этому человеку надлежит родиться от Девы. Ты явно доказал также, что жизнь этого человека столь возвышенна и многоценна, что ее с бесконечным избытком довольно для уплаты долга за грехи всего мира. Теперь остается лишь показать, каким образом она идет в уплату Богу за грехи людей.

А. Если Он позволил Себя убить за правду, то разве не отдал Свою жизнь ради чести Бога?

Б. Насколько я в состоянии понимать то, во что верю без сомнения (хоть мне и неясно, почему это было разумно, — ведь Он мог и правду неуклонно блюсти, и жизнь Свою вечно хранить), Он, по-моему, ради чести Божией добровольно отдал Богу нечто такое, с чем ничто, кроме Бога, сравниться не может и что достаточно для уплаты долга всех людей.

А. А разве ты не понимаешь, что, с кротостью и смирением претерпев ради правды, которой неуклонно служил, оскорбления, побои и смерть на кресте вместе с разбойниками, Он подал людям пример той стойкости в правде наперекор всевозможным страданиям, которая и составляет их долг Богу? Ведь Он не смог бы этого сделать, если бы по Своему могуществу уклонился от смерти, причиняемой Ему именно за эту стойкость.

Б. Кажется, что этот пример Он подал безо всякой необходимости, ибо известно, что многие до Его пришествия — а Иоанн Креститель и после — мужественно приняли смерть за правду и могли бы служить достаточным примером.

А. Ни один человек до Него своей смертью не отдал Богу ничего такого, чего ему рано или поздно не пришлось бы по необходимости утратить; ни один также не уплатил того, чего не был бы должен. Христос же добровольно принес Отцу то, что никакая необходимость у Него никогда не отняла бы, и уплатил за грешников то, чего Сам по Себе не был должен; и поэтому Он гораздо убедительнее подал столь великий пример, учащий, что каждый [человек], когда этого требует разум, должен без сомнения отдать Богу то, что все равно рано или поздно неизбежно утратит; Он-то ведь и не нуждался ни в чем для Себя, и за других — от которых ничего, кроме мук, не получил — принуждаем не был, а отдал столь драгоценную Свою жизнь, всего Себя, столь великое Лицо, следуя столь [благой и неуклонной] воле!

Б. Ты значительно приблизился к исполнению моего желания.

Позволь, однако, чтобы я задал еще один вопрос — который хотя и может тебе показаться глупым, однако меня затрудняет, и я не знаю, что ответить, если у меня спросят. Ты говоришь, что, умерев, Он отдал то, что не составляло Его долга; но никто ведь не будет отрицать, что Он поступил гораздо лучше, дав такой пример таким подвигом, и более угодил Богу, чем если бы Он этого не сделал; никто и не скажет, что Он не должен был совершить лучшее, более, как Он знал, угодное Богу Каким же образом сможем мы утверждать, что Он не был должен Богу совершить, что совершил, то есть то, что, как Он знал, было и лучше, и угоднее Богу, — когда всякое создание обязано Богу всем своим существованием, знанием и силами?

А. Хоть любое тварное существо и не имеет ничего от себя, однако, когда Бог дозволяет ему неосужденно сделать или же не сделать что-либо, Он предоставляет творению выбор в бытии таким образом, что даже если какая-то одна из двух возможностей лучше, но определенно не требуется, чтобы именно она была выбрана, то независимо от того, какой из поступков совершен, говорится, что он совершен по долгу; и если совершен лучший поступок, то существо, так поступившее, вознаграждается, ибо добровольно отдало Богу то, что лучше. Например, хотя девство и лучше брака, ни того, ни другого от человека не требуется однозначно, а и про того, кто предпочитает хранить девственность, и про того, кто ведет брачную жизнь, говорится, что он исполняет свой долг. Никто ведь не утверждает, что не должно хранить целомудрие или вступать в супружество. Нет, мы говорим, что чему человек отдает предпочтение до вступления в одно из этих двух состояний, то и составляет его долг; а если он сохраняет девственность, то за добровольный дар Богу может ожидать награды. Поэтому если, утверждая, что всякое создание обязано Богу поступать наилучшим, по своему разумению и возможности, образом, ты хочешь сказать «по долгу», а не подразумеваешь «если Бог так велит», то это не всегда верно. На самом же деле, как я уже показал, человек не обязан девственностью по долгу и, если таков его выбор, может вести брачную жизнь.

Если же тебя смущает слово «должен» и ты не можешь не связывать с ним мысль о некоем долге, то узнай, что как «мочь» и «не мочь», а также «необходимо» говорится иногда не потому, чтобы эти понятия присутствовали в тех вещах, о которых идет речь, а потому что они имеются в чем-то ином, так же бывает и со словом «должен». Ведь когда мы говорим, что бедные должны получать милостыню от богатых, то это по-настоящему означает, что богатые обязаны подавать милостыню бедным, и в долг это вменяется не бедным, а богатым. О Боге же говорится, что Он должен править всеми, не потому что Он каким бы то ни было образом несет такую обязанность по отношению [ко всем существам], а потому что все должно Ему быть подчинено; и говорится, что Он должен сделать, что пожелал, потому что то, чего Он пожелал, обязано произойти. Подобным же образом когда какое-либо создание хочет сделать то, что в его воле — и сделать, и не сделать, — то говорится, что оно должно это сделать, потому что должно произойти то, чего оно захотело. Следовательно, когда Господь Иисус, как мы уже говорили, пожелал претерпеть смерть — а в Его воле было и пострадать, и не пострадать, — Он должен был сделать то, что сделал, потому что то, чего Он пожелал, должно было произойти; но и не был должен, ибо это не составляло Его долг. А так как Он и Бог, и человек в одном лице, то в качестве человеческой природы Он, сделавшись человеком, воспринял свое бытие от Божественной природы, отличающейся от человеческой, так что не был обязан ничего отдавать иначе, как по Своей воле, а в качестве лица все, что имел, получил от Самого Себя, и был, таким образом, совершенно самодостаточен, так что ничем никому не был обязан и ни в ком не нуждался.

Б. Теперь я ясно вижу, что Он никоим образом не по долгу, как вроде бы доказывало мое рассуждение, принес Себя в жертву, чтобы почтить Бога, и тем не менее должен был совершить то, что совершил.

А. А честь эта принадлежит всей Троице; поэтому, будучи Сам Богом и Сыном Божиим, Он ради чести Своей пожертвовал Собой Самому Себе так же, как и Отцу со Святым Духом, то есть Своим человечеством Своей Божественности, Которая одна и та же у Трех Лиц. Но для того чтобы, не отклоняясь от истины, яснее выразить нашу мысль, скажем, как принято, что Сын добровольно принес Себя в жертву Отцу — ведь таким именно образом всего удачнее и изображается весь Бог в одном лице, Которому Христос приносит Себя в жертву как человек, и вызывается в сердцах слушателей безмерное благоговение благодаря словам «Отец» и «Сын» — ведь это Сын таким образом умолял за нас Отца!

Б. С этим я весьма охотно соглашусь.

 

ГЛАВА 19
ПО КАКОЙ ПРИЧИНЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СПАСЕНИЕ СЛЕДУЕТ ЗА ЕГО СМЕРТЬЮ

А. Рассмотрим теперь, насколько в наших силах, почему отсюда следует спасение человека.

Б. К этому и стремится мое сердце. Я хоть и понимаю, кажется, но хочу, чтобы ты связал всю цепь рассуждений.

А. Не к чему объяснять, сколь драгоценно то, что Сын отдал добровольно.

Б. Это [и так] достаточно ясно.

А. И ты рассудишь, что тот, кто добровольно приносит Богу столь великий дар, не должен остаться без воздаяния.

Б. Напротив, мне представляется необходимым, чтобы Отец вознаградил Сына; ведь иначе Он окажется или несправедливым, если не захочет вознаградить, или немощным, если не сможет; а ведь то и другое чуждо Богу.

А. А когда кто-нибудь кого-либо вознаграждает, то или дает ему нечто, чего тот не имеет, или прощает долг, который может с него потребовать. Но еще до того, как Сын совершил столь великий подвиг, все, что имеет Отец, принадлежало Ему; и за Ним никогда не было долга, который можно было бы простить. Каким же образом вознаградить того, кто ни в чем не нуждается и кому нечего подарить или простить?

Б. С одной стороны, мне ясна необходимость вознаграждения, а с другой — невозможность; ибо и необходимо, чтобы Бог воздал Ему, и воздать нечем.

А. Если столь великая и столь необходимая награда не будет Дана ни Ему, ни иному, получится, что Сын напрасно совершил столь великий подвиг.

Б. Это грех и помыслить.

А. Следовательно, необходимо, чтобы награда была дана кому-то другому, раз Сыну ее дать невозможно.

Б. Такой вывод неизбежен.

А. А если Сын пожелает, чтобы должная Ему награда была дана кому-то другому, сможет ли Отец по справедливости запретить Ему это или отказать в награде тому, Кому передаст ее Сын?

Б. Напротив, я считаю и справедливым, и необходимым, чтобы Отец дал награду тому, кому захочет передать ее Сын: ведь и Сын волен подарить то, что принадлежит Ему, и Отец только другое лицо может наградить.

А. Кому же пристойнее всего передать плод и цену Его смерти, если не людям, ради спасения которых, как учит нас разум истины, Он вочеловечился, и которым, как мы сказали, Своей смертью подал пример стойкости в правде даже до смерти? Ведь люди впустую будут подражать Ему, если не сделаются соучастниками Его заслуги [meriti]. Да и кого справедливее может Он сделать наследниками [прощенного] долга, в котором Он не нуждается, и на кого излить от Своего изобилия, как не на сродников и братьев Своих, которых Он видел изнемогающими в пучине несчастий под гнетом бесконечного числа неоплатных долгов? Кому еще даровать и прощение долга за грех, и блаженство, которого они вследствие греха лишились?

Б. Мир ничего не может услышать разумнее, ничего сладостнее и желаннее! Я же в этом [рассуждении] обретаю столь прочную надежду, что и сказать не могу, как ликует мое сердце. Мне уже кажется, что Бог ни одного человека не отвергает, приходящего к Нему именем Христа.

А. Это так и есть — если так приходит, как подобает. А каким образом следует приступать к участию в столь великой благодати и как в ней следует жить, этому учит нас Святое Писание, опирающееся, как на прочное основание, на надежную истину, которую мы с Божией помощью в какой-то степени постигли.

Б. Воистину — все, что воздвигается на этом основании, стоит на неколебимой скале!

А. Я думаю, что хоть немного удовлетворил уже твою любознательность; правда, тот, кто мудрее меня, смог бы это сделать полнее, а разумные обоснования этого свершения и возвышеннее, и многочисленнее, нежели доступно моему уму, да и вообще уму смертных. Очевидно, однако, что Бог никоим образом не нуждался в том подвиге, о котором идет речь — однако его требовала неизменная истина. Хотя и говорится из-за единства лица, что то, что совершил этот человек, совершил Бог, однако Богу не было нужды сходить с небес, чтобы победить дьявола и бороть его праведностью ради освобождения людей — это от человека Бог требовал, чтобы тот победил дьявола, и чтобы оскорбивший Его грехом принес удовлетворение праведностью. Дьяволу же ни Бог ничего должен не был, ни человек — кроме разве что отмщения за поражение, понесенное от него; и то, что требовалось от человека, было долгом Богу, а не дьяволу.

 

ГЛАВА 20
СКОЛЬ ВЕЛИКО И СКОЛЬ СПРАВЕДЛИВО МИЛОСЕРДИЕ БОЖИЕ

Милосердие же Божие — за которое ты так опасался, что Думал даже, будто оно вовсе исчезло — оказалось, как мы обнаружили, рассматривая правду Божию и грех человека, столь велико и столь согласно со справедливостью, что Ничего милосерднее или справедливее и помыслить невозможно. Ведь разве удастся кому-нибудь представить себе нечто милосерднее, нежели эти слова Отца, обращенные к грешнику, который осужден на вечные муки и не имеет, чем от них откупиться: «Прими Единородного Моего и принеси за себя в жертву»? или эти слова Сына: «Возьми меня и выкупись на свободу»? А Они как бы говорят нам это, призывая и привлекая к христианской вере. Что же может быть справедливее, чем когда Тот, Кому приносится цена, превосходящая всякий долг, любой долг отпускает, если только подношение совершается с надлежащим чувством?

 

ГЛАВА 21
ОБРАЩЕНИЕ ДЬЯВОЛА НЕВОЗМОЖНО

Что же касается обращения дьявола, о котором ты спрашивал, то ты поймешь, что оно невозможно, когда вдумчиво поразмыслишь над обращением человека. Ибо как человек мог быть примирен с Богом лишь благодаря способному умереть Богочеловеку, праведностью Которого возвращено Богу то, что Он утратил из-за греха человека, так же и падшие ангелы могут спастись только Богоангелом, если бы тот был способен умереть и своей праведностью вернул бы Богу то, что похитила у Него греховность остальных [ангелов]. И потому же, почему человеку не подобало восстать иначе, как через человека своего же рода, а не только одинаковой природы, и из ангелов ни один не должен быть спасен другим ангелом — ведь они, в отличие от людей, не принадлежат к одному роду. Ибо ангелы не происходят все от одного ангела, как все люди произошли от одного человека. Это и устраняет [возможность] их восстановления, ибо как пали они без злого воздействия извне, так и подняться с чьей-либо чужой помощью не смогут — это для них невозможно. Ведь вновь обрести ту степень утраченного достоинства, на которой они находились бы, [не согрешив], они не могут, потому что тогда они стояли бы [в правде] безо всякой помощи, одной лишь силой, им [изначально] дарованной. Поэтому если кто-нибудь станет утверждать, что искупление, совершенное нашим Спасителем, когда-нибудь распространится и на них, то разум того убедит, что он неразумно заблуждается. Так я говорю не потому, чтобы цена Христовой смерти не превышала грехи и людей, и ангелов, — а потому что восстановление погибших ангелов противно непреложному разуму.

 

ГЛАВА 22
СКАЗАННЫМ ДОКАЗЫВАЕТСЯ ИСТИНА ВЕТХОГО И НОВОГО ЗАВЕТОВ

Б. Все, что ты говоришь, кажется мне разумным и неопровержимым; разрешив один предложенный тебе вопрос, ты, как я понимаю, доказал [истину] того, что заключено и в Новом, и в Ветхом Заветах. Ведь раз ты так убедительно доказываешь необходимость вочеловечения Бога, что даже если устранить немногие положения, взятые нами из Священного Писания — как, например, то, чего ты коснулся, говоря о Трех Лицах Божества и об Адаме, — то и тогда ты удовлетворительно ответишь, основываясь на одном разуме, не только иудеям, но даже и язычникам; и раз Сам Богочеловек основывает Новый Завет и подтверждает Ветхий; и раз необходимо согласиться, что Он глаголет истину, — то никто не сможет опровергнуть, что истинно все, что заключается в обоих частях Писания.

А. Если мы сказали что-нибудь, что нужно исправить, я не отказываюсь от исправления, коли оно разумно обосновано; а если то, что мы обнаружили в разумном рассуждении, подкрепляется свидетельством истины, то приписывать это нужно не нам, а Богу, благословенному во веки веков. Аминь.

 

Евангельская Реформатская Семинария Украины

  • Лекции квалифицированных зарубежных преподавателей;
  • Требования, которые соответствуют западным семинарским стандартам;
  • Адаптированность лекционных и печатных материалов к нашей культуре;
  • Реалистичный учебный график;
  • Тесное сотрудничество между студентами и местными преподавателями.

Этот материал еще не обсуждался.